Терская крепость. Реквием Двести сорок пятому полку

В горах мерить расстояние по карте бесполезно. Изношенный БРДМ то камнем падает вниз, то, скрипя и рыча, ползет вверх по горному серпантину, объезжая многочисленные воронки. На борту БРДМ нарисован российский флаг, на котором неумело выцарапаны две звезды – машина участвует во второй чеченской войне.

Впереди всех наших войск стоит 6-я мотострелковая рота.

– Грозного сейчас не видно, туман, – говорит ее командир Сергей Новичков. – А вчера как на ладони лежал: дома, сады. Через оптику прицелов видно даже было, как машины по улицам ездят.

Ротный – 1974 года рождения. Он старший лейтенант, а ротой командует уже год. В июне 1998-го Сергей окончил Рязанское десантное училище, но в сокращенном нашем воздушном десанте вакансии ему не нашлось, и он пошел в пехоту. Всего 4 месяца командовал взводом, потом дали роту. Старлея дома ждет беременная жена. Писем от нее он не получал уже месяц, волнуется.

С 1 октября мотострелковый полк, в котором служит Новичков, не выходит из боев. Командующий Западной российской группировкой генерал-майор Владимир Шаманов повел полки там, где чеченцы не ждали. Они готовили оборонительные рубежи по Тереку и по склонам идущих параллельно ему Терского и Сунженского хребтов. Шаманов решительно и дерзко «продрал» оборону бандитов неожиданным маневром. Западная группировка пошла прямо по вершине Терского хребта. Боевиков забили артиллерия и авиация, оставшихся в живых «подчистили» мотострелки. Окопы и доты у Терека чеченцы побросали – они уже бесполезны, если находятся под прямым огневым воздействием русской армии. Закон горной войны: кто выше, тот и прав. Сейчас войска смотрят на боевиков сверху вниз.

На Терском хребте было несколько сильных боев. Последний из них на высоте 530,0, где сейчас стоит рота старшего лейтенанта Сергея Новичкова. Прежде, еще в советские времена, здесь был небольшой нефтеперегонный завод. Сейчас огромные ржавые баки нефтяных резервуаров искорежены в клочья авиационными НУРСами и танковыми снарядами. У полузаваленного чеченского окопа в пыли лежат человеческие кишки. Рядом спальный мешок, насквозь пропитанный кровью. Чеченцы обычно забирают трупы своих соплеменников – есть такой горский обычай чести. Здесь, сойдясь на расстояние броска гранаты с нашей пехотой, они своих мертвых забрать не смогли. А может, и забирать семерых мертвецов было некому: внизу под горой лежит вверх тормашками раздолбанный джип «Паджеро».

Бойцы завтракают. Напекли лепешки. С хлебом здесь проблема – от Моздока и почти до окраины Грозного по горным дорогам колонны идут трудно и долго. Тесто повар раскатывает на чурбачке снарядом от пушки БМП. Сухого пайка вроде достаточно. Плохо с водой.

– Во время наступления, бывало, за день глотка не пили, – говорят солдаты.

Поели, покурили, и – за лопаты. Приказ по группировке Шаманова: зарыться в землю. Грунт тяжелый. На штык лопаты – земля, а дальше – бутовый камень: крепко спрессованный песок, без лома его не взять. Бойцы работают и не ропщут. Они уже понюхали пороху и знают, что от того, как сегодня они врастут в землю, завтра будет зависеть их жизнь.

Лейтенант показывает трофей: огромный нож с наборной инкрустированной рукояткой.

– Такими они нам глотки резать собирались. А мы их самих в клочья порвали.

Внизу, в селении Зибер-Юрт, на крыше двухэтажного дома полощется российский флаг. Вчера туда поехал и повесил его командир батальона капитан Сергей Булавинцев. Село еще не зачистили Внутренние войска, но оставшиеся боевики флаг не трогают, боятся.

По всей видимости, основная масса российских войск скоро форсирует Терек и подойдет с севера сюда, к Терскому хребту и окраинам Грозного.

На ржавом боку прострелянного нефтяного бака «автограф» чеченца: «Умаров Айнди – боевик с пеленок».

Чумазый пехотинец, высунув от напряжения язык, камнем дописывает: «Обкаканный».

У бойцов – шальные глаза победителей. Они верят в себя, верят в своих командиров и верят в генерала Шаманова. «Где Шаман, там победа!» – говорят они. Наверное, после Жукова в нашей армии не было имени, которое войска поднимали бы на свои знамена. До Жукова были Суворов, Кутузов, Скобелев. Теперь есть Шаманов.

Шаманов ходит по ставке в синем спортивном костюме. Генерал до сих пор не выспался после 20-дневных непрерывных наступательных боев. Шаманов зол: под Бамутом боевики обстреляли наш вертолет. 20 пробоин, один из солдат на борту ранен.

– Все еще впереди, – говорит генерал.

Александр ХОХЛОВ. «Трибуна», 19 октября 1999 г.

Из Журнала боевых действий:

21 октября. Прибыли контрактники.

«Все мы были с боевым опытом…»

Дмитрий Робин, снайпер разведроты, рядовой:

– В 245-й полк попал осенью 1999 года. Нас тогда в 3-ю мотострелковую, или, как ее обычно называли, – Сормовскую дивизию, прибыли из Твери человек сорок. Парни были отовсюду.

Дня три жили обычной жизнью, дружно, очень весело, потом подписали контракты, но и кто-то уехал домой. Затем нас с Нижнего Новгорода самолетами в Моздок перекинули, там колоннами по полкам развезли.

245-й по Терскому хребту шел, в полку нас раскидали по подразделениям. Меня тогда во взвод АГС взяли, но я настойчиво просился в разведку, и меня взяли. Нас, тверских, тогда человек пять в разведроту взяли. Со мной были Игорь Дружинин, пулеметчик, из Бежецка, Валерик (Бакс) из Торопца, Вован Ткаченко, механик-водитель, из Твери, Славик Заверткин из Кашина. Володя Ткаченко был в 245-м в первую кампанию, лично подполковника Васильева знал. Он, когда Васильев погиб, ездил его хоронить. Все мы были с боевым опытом.

Привезли, помню, в полк, в разведроту, а там парни за несколько часов до нас потери понесли. Ротный тогда в разведке погиб, парней с машинами пожгли, раненые были. Меня тогда оператором-наводчиком поставили на БРМ, затем пулеметчиком некоторое время был, потом послали на курсы снайперов во Владикавказ, тогда говорили, что снайперская война будет. Прошел курсы, вернулся в разведроту. Ротой командовал старший лейтенант Алексей Катунькин.

«Что теперь сопли пускать…»

Сергей, позывной «Бомжонок», механик-водитель БРДМ противотанковой батареи, рядовой контрактной службы:

– До 1998 года я работал водителем пожарного автомобиля. Перед Новым,1999 годом нашу часть сократили, и я остался без работы. Как раз шел набор в Югославию. Решил: «Пойду, если возьмут. Деньги большие, и воевать не надо – курорт!» Срочную служил в Афганистане механиком-водителем, в 177-м Северодвинском мотострелковом полку, охраняли «дорогу жизни» через перевал Саланг. Но в Югославию не попал: забраковали медики, по состоянию здоровья негоден в миротворческие войска. А на войну – годен. Не нужен оказался, думаю, потому что принимал участие в боевых действиях. Поскольку документы для прохождения службы по контракту у меня были собраны, в военкомате предложили ехать в Чечню. Не понаслышке знал, что такое война, подумал – и решился. Формировали нас в Сормовской дивизии, вся казарма была забита контрактниками, все из соседних областей. Затем крытыми «Уралами» на военный аэродром в Правдинске, и – бортом Ил-76 на Моздок.