Теряя защиту

– Ты знаешь, сколько сейчас времени? Я думаю, если нас встретят с ружьём наперевес, они будут правы, - прошептала Мара, прячась за его спину.

– Не встретят, не переживай.

Спустя пару минут где-то за забором скрипнула дверь, а затем заскрежетал замок с другой стороны калитки. Когда она открылась, Мара увидела женщину лет шестидесяти на вид, в длинном домашнем халате не первой свежести, резиновых калошах, надетых на голые ноги, с волосами, собранными в небрежный хвост. Женщина сначала долго молча смотрела на Мишу, затем на Мару, после чего заспанным голосом произнесла скорее сама себе:

– Значит, привёз.

– Впустишь? – спросил Миша.

Хозяйка без слов пошла в дом, оставив калитку открытой, не приглашая и не прогоняя. Как будто впускает их без всякого желания, исключительно из каких-то обязательств перед Мишей. «Может быть, когда-то он спас и её?» - подумала Мара, входя и закрывая за собой калитку.

Дом изнутри был похож скорее на обжитый сарай. Не было уюта и комфорта, рядом с кухонным столом стояли грабли, чайник пылился на полу под грязным окном без занавесок. Всюду какие-то пакеты, наполненные тряпьем, торчащим наружу. Стол, за который они с Мишей сели, был грязным и заставленным посудой, Мара не хотела даже касаться его руками. А женщина, наскоро умывшись, подошла к плите и через пару минут подала сначала Мише, а затем и Маре по тарелке с парой жареных яиц. Те, что были у Мары, растеклись по тарелке, но выглядели и пахли аппетитно, поэтому она не стала отказываться.

Пока ребята ели, женщина рассматривала Мару. Лицо у нее было суровое, хотя черты приятные, в молодости и с улыбкой она, вероятно, была красивой. А сейчас казалось, что от постоянного выражения недовольства и кожа у нее сморщилась.

– Чего ты хочешь? – вдруг спросила она у Миши.

– Чтобы ты спасла её, - спокойно ответил он. – Я приехал просить тебя спасти её.

– Ты приехал? – как будто возмутилась женщина. – А отец её не желает приехать?

– Мой папа сейчас в отъезде, - вмешалась Мара. – Если бы он мог, то приехал бы сам.

Женщина рассмеялась, словно эта мысль была самым забавным из того, что она слышала в своей жизни. Это был недобрый смех. Мара даже перестала есть.

– Зачем ты привёз её ко мне? С чего я должна помогать хоть кому-то из этой семейки?! Пусть хоть все передохнут, особенно её папашка! И ты глупец, если думаешь, что я хоть пальцем о палец ударю ради неё.

Всё нутро у Мары напряглось от этих слов, и она не смогла больше молчать:

– А почему вы с ним так разговариваете? – возмутилась она. – Миша приехал ради меня, и я благодарна ему за это и не позволю…

– Миша?! – с издевкой хмыкнула женщина, перебивая девушку.

– Да.

– Она что же, ничего не знает о тебе? – обратилась она к защитнику. – Сам скажешь? Или оставишь это мне? Я с удовольствием, если что.

– Я сам, - равнодушно произнес он, вставая из-за стола.

Взглядом дав понять Маре, чтобы шла за ним, Миша вышел из дома. Она неуверенно встала и побрела следом. Он шагал в дальнюю часть сада и остановился только под большой яблоней у самого забора. Приблизившись, Мара молча ждала, что он скажет. Покусывала губы от неуверенности.

– Я должен сказать тебе кое-что. Миша – это не моё имя, - начал он. – Это сокращение от моей фамилии. Мишелин. – Он замолчал, словно ожидая реакции на эту новость, но Мара просто смотрела на него своим обычным заинтересованным взглядом, и он продолжил: - Тебе знакома эта фамилия?

– Нет. Разве это имеет значение? – Мара протянула к нему руки, а когда он взял их в свои, сказала: - Мне всё равно, как тебя зовут. Я за эти дни так к тебе привыкла, даже привязалась, что не имеют значения все эти мелочи. Честно.

– Это не мелочи, Маша, - проговорил он, впервые назвав её настоящим именем. – Мы встречались прежде, ты не помнишь? Ты маленькая была тогда, лет пять, не больше. Я несколько раз был на твоём дне рождения, а тебя привозили на мой.

– Правда? – наконец удивилась Мара. – Я не помню. Наверное, поэтому такое странное чувство родства между нами.

– Нет. Не поэтому.

Миша снова замолчал, подбирая слова и преодолевая собственное внутреннее сопротивление.

– Мара, - произнес он, наконец. – Моё имя Дмитрий. Фамилия при рождении – Лукин. И я – твой брат, Мара.

– Дима? – на выдохе проговорила она, пытаясь осознать услышанное.

«Единственный мужчина, который по-настоящему заинтересовал меня за последние два года, оказался моим сводным братом», - истерически хмыкнув, подумала Мара. У её отца до этой семьи была другая, в которой родился сын. И он как раз был старше Маши на четыре года, и родился в ноябре, и они виделись с ним только когда-то очень давно в детстве, когда их родители еще могли нормально разговаривать и находить компромиссы. А потом что-то разладилось. Маре никогда не объясняли, в чем дело, она просто знала, что где-то есть её старший сводный брат от папиного первого брака, и его мама не разрешает ему общаться с ними. Столько лет прошло. Она уже не помнит, что это был за мальчик. Только что он был молчаливым и неулыбчивым, а дни рождения у него были странные. Но они с Ники каждый год просились с папой поздравить своего брата Димасика.

И сейчас, глядя на него, она вспомнила эти грустные большие глаза, отцовские. И фигурой он похож на отца, такой же мощный и крупный. Ники и Гешка совсем не такие, они в мамину породу пошли – длинные и остроплечие.

А потом она улыбнулась ему, почувствовала слёзы в глазах, и так захотелось его обнять. За все эти годы, когда они не могли быть рядом и расти вместе. И она просто притянула его к себе и прижалась крепко-крепко.

– Мы вспоминаем тебя, - прошептала она, - часто. Для отца это больная тема, но мы всегда помнили о тебе.

Отстранившись, она увидела слезы на его щеках. Он смахнул их в то же мгновение, не позволяя сделать это за него.

– Значит это тётя Алла, твоя мама, - сказала Мара.

– Да.

– И ты думаешь, что она сможет нам помочь?

– Мара, ты не поняла еще, да? Она может остановить это проклятье, потому что послала его на вашу семью моя бабушка, её мать. Только она сможет. Или кто-то более сильный, чем бабушка. Но у нас нет времени искать. В следующий раз он действительно заберет тебя.

– Когда ты понял, что надо идти к твоей маме?

– Я просто сложил два плюс два. Связной сказал, что я знаю, где искать дочь той, что прокляла. А во время нашего поцелуя я просто понял, что ты – моя сестра. А еще то, что именно меня послали защитить тебя. Я должен был догадаться раньше, ведь всегда прежде всего отправляют родных на защиту.

Они стояли, обнявшись, разговаривая негромко, чтобы не нарушить чувство единства.

– Твоя бабушка так сильно ненавидела отца? Почему?