Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Тесты для настоящих мужчин. Сборник
Шрифт:

Я знал, что ее появление на вечере будет замечено. Многие знали мою жену и наверняка отметят сходство, да и она произведет впечатление статью. Вообще высоких женщин было много, они как будто подросли за последние годы.

Ее заметили, может быть, даже подумали, что она родственница моей Татьяны, но у нас ни о ком и никогда не расспрашивали. Ее, наверное, удивило обилие молодых женщин и старых мужчин, но она не расспрашивала меня.

Когда она позвонила, что на нее наехали, по инструкции я должен был доложить в оперативный отдел, который организовал бы ее защиту. Защищая ее, организация защищала свои интересы, потому что вложила деньги в издание киноромана.

Но я, член совета директоров, имел право лично вызвать группу быстрого реагирования, что и сделал. Потом Жорж сказал мне:

— Хотел произвести на нее впечатление?

— Пожалуй, — согласился я.

— Ты давно не занимался оперативной работой и поэтому наделал довольно много ошибок.

— Да, — согласился я. — Не учел, что на нее напустили стажеров-рэкетиров и что их действия отслеживают более опытные, которые и повели автомашину с тиражом до армейских складов, а потом и ее.

— Им и вести ее не надо было, они знали ее домашний адрес. А вели в открытую, чтобы подавить психологически. Если судить по схеме их организации, то ее создавали не без помощи сотрудников КГБ или МВД.

— Такую схему организации мог предложить и толковый менеджер.

— Нет. Слишком громоздкая и с большим запасом прочности. Толковый менеджер сделал бы ее более экономной. А стрелять в подъезде надо было обязательно?

— Совсем не обязательно. Они меня обидели.

— Назвали старым мудаком?

— Дедом.

— А мы и есть деды, старики и даже старые мудаки. Это только констатация, но не оскорбление.

— Я сорвался второй раз в жизни. Первый раз в сорок первом году, когда поднял свою роту и повел в бессмысленную атаку в штыки. Очень мне хотелось, чтобы эти наглые, самодовольные немцы побежали. Наверное, впадаю в детство.

— Ты влюблен в нее. А старики нашего с тобою возраста способны на безумства. Мы ведь знаем: это последняя любовь, на еще одну у нас не хватит ни времени, ни сил.

— Ты моложе меня на десять лет и здоров.

— Все относительно… Я тебе завидую, со мною давно такого не случалось.

После той ночи я ждал ее утреннего прихода с непривычным уже для меня волнением, я выкурил на одну сигарету больше привычной своей утренней нормы, пытаясь представить, как все произойдет. Обычно она входила, улыбалась и шла, чуть переваливаясь, садилась, не заботясь о том, что платье надо постоянно одергивать, ее огромные бедра выпирали — надо бы ей посоветовать носить более просторные и более длинные платья. Не все мужчины оценят достоинства этих мощных ног и могучих бедер, многие испугаются, хотя это заблуждение невысоких мужчин, — природа все распределила разумно: у огромных мужчин совсем не обязательно огромные члены, а для огромных женщин совсем не обязательны особенные сексуальные усилия мужчин.

Итак, она входит, садится, сразу включает магнитофон, начинает делать пометки в блокноте и не смотрит на меня. «Вчера я выпила, перепугалась, но сегодня я трезвая и ничего не боюсь. И забудьте о вчерашнем, я уже забыла».

Другой стереотип: очень нежная, очень внимательная, сразу своя, родная и необходимая.

Только моя Татьяна вела себя абсолютно естественно. На второй нашей встрече она прижалась ко мне, потом села на пол, обняла мои ноги, и было в этом что-то звериное: я твоя, я выбираю тебя, я тебе готова служить. Правда, уходя ночью из моего номера, сказала вполне серьезно:

— Если будешь спать с другой женщиной — убью!

— Но я еще женат…

— С женою пока можно, — разрешила Татьяна. — Она была до меня, а все, что до меня, не считается.

Когда в управлении узнали,

что я развожусь, партком решил вмешаться, — моя жена тоже работала в управлении. Но на заседание парткома пошел не я, а Татьяна. И от меня отстали. Татьяна по службе довольно часто выезжала в Америку, иногда на несколько месяцев. Ее не рискнули третировать. А вдруг взовьется и не вернется. С нами, советскими, родившимися в России, особенно не церемонились, наши агенты тогда редко оставались за рубежом, мы не знали и боялись другой жизни по другим правилам. Тем, которые родились не в России и жили по многу лет в других странах, никогда по-настоящему не доверяли и, если можно было обойтись без них, старались за рубеж их не отправлять.

Она вошла, как обычно, без одной минуты семь, посмотрела на меня, может быть пристальнее, чем в обычные дни, прикоснулась ладонью к моему лбу и сказала:

— Кажется, есть температура.

— Я после душа…

Температура у меня держалась уже несколько дней, я собирался в госпиталь и оттягивал эту поездку, зная примерно, что мне скажут. Я и без них знал, что со мною происходит.

Мы закурили, как обычно после кофе; что-то ее явно заботило: она не следила за пеплом от сигареты.

— Есть еще проблемы? — спросил я.

— Есть, — ответила она. — Мне надо съездить к матери в деревню, суток за двое я управлюсь, это недалеко, в Тверской области.

— Мать надо забирать в Москву?

— Может быть. Она поругалась со своей двоюродной сестрой, у которой живет.

— Можно поехать на моей машине, — предложил я.

— Спасибо. Машина все сильно упрощает.

— Когда ты обещала приехать?

— Я обещала до конца недели.

— Тогда выедем завтра, а сегодня решай все свои остальные проблемы.

— У меня нет других проблем, те, что были, вы решили.

Мы работали до позднего вечера, и я предложил ей переночевать у меня. Марию я отправил домой. Мать Марии, внучатая племянница моей матери, жила в Подольске. Моя Татьяна, у которой не было родственников в Советском Союзе, поддерживала отношения с моими родственниками, посылала им подарки и старую одежду по праздникам.

Мария приглянулась Татьяне молчаливостью и безотказностью. У нас не задерживались домработницы. Определив, что мы хорошо зарабатываем, они начинали подворовывать. Воровали все, одни начинали сразу, другие какое-то время держались, но потом воровали обязательно.

— Почему советские такие воры? — удивлялась Татьяна.

— Ты тоже советская, — говорил я.

— Я русская по происхождению и американка по воспитанию. Я не советская, у меня только гражданство советское.

— Им государство недоплачивает, и они подворовывают.

Я пытался найти объяснение повальному воровству.

— Тогда пусть воруют у государства, а не у меня, — не уступала Татьяна.

Договорившись с очередной домработницей, Татьяна спрашивала меня:

— Когда начнет воровать эта и в каких размерах?

И почти всегда мои прогнозы оправдывались. Домработницы делились всего на несколько стереотипов. Бойкие провинциалки начинали воровать сразу, провинциалки нерасторопные вначале присматривались, боясь потерять работу. Бывшие работницы московских фабрик были не честнее, но они если не понимали, то догадывались, что хозяйка, которая считала каждую минуту своего времени, не могла не считать своих денег. Они начинали воровать по мелочи, потом наглели, не замечая, что уже поставлены на контроль. Татьяна, не считая, помнила, на что потрачен каждый рубль; если счет не сходился несколько раз, она устраивала проверку и принимала решение.

Поделиться с друзьями: