Тетраграмматон микрорая

Я захрустел ногами по талому снегу сумрачного подлеска и направился в сторону шоссе. Самое время ловить попутку.

На севере пришлось задержаться. Не было билетов, и это могло показаться странным. Только на вокзале мне разъяснили причины. Половина составов на профилактическом осмотре. В прибалтийском направлении вообще не ходят, там мост ремонтируют, а на юг билеты здесь покупают заранее, раньше, чем в других местах. Иначе есть риск вообще не попасть на курорт.

Ну, о причинах железнодорожных работ в прибалтийском направлении могли бы не объяснять. Лёху бы сюда. Хотя нет, опасно. Может не сдержаться и что-нибудь учудить.

Вот я и прождал на вокзале почти двое суток. Гостиниц приличных не нашлось, а селиться в тараканный хламушник удовольствие не из лучших. Зато нашёл удобное место и переписал рассказ в чистовик. Досыта насмотрелся изъеденного промышленной химией сухостоя. Деревьям тут крепко досталось ещё в прошлую эпоху. Теперь большинство предприятий простаивало, но городская флора так и не вернулась к жизни. Утратила свойственную ей прыть пробивать асфальт и разрастаться сквозь заборы. Поблизости я не нашёл ни одного деревца, ветки которого набухли бы почками. Даже с учётом поздней весны время пробуждения давно подошло.

Как хорошо, что послушался интуицию. Ведь это она увела меня прочь от домов и дорог, в холодную северную глушь. Туда, где природа живёт полноценно.

Но вот перрон помчался назад под равномерный перестук колёс быстрого поезда. На этот раз спать совсем не хотелось, и я вдоволь насмотрелся мельтешения сосен, елей да едва опушённых зеленью берёз. С попутчиками разговора не получилось. Но ни они, ни я от этого не горевали.

О чём бы я не думал, мысли, как намагниченные возвращались к Маше. Дыхание перехватывало при мысли, что она никогда больше не напишет. Или наоборот, напишет. Что делать? Взять, бросить всё и поехать к ней? Да, очень геройский поступок. Бросить всё. А что бросать-то? Рыбок? Так Алёна их покормит.

Вокзал — исходная точка маршрута, встретил суетливой толкучкой. Здесь весна плавно стирала все воспоминания о зиме. Снега совсем не осталось, только сухая серая пыль по углам асфальтовых неровностей. Как не все водители успели поменять резину, так и нищие, ещё не сменили одежду к сезону. Впрочем, я часто видел нищих, которые так никогда и не переодевались. Во всяком случае, при каждой встрече я их видел в одних и тех же одеждах. У этих людей, а всё-таки они люди, кто бы там что ни говорил, лица и руки испорчены водкой, наркотиками и болезнями. А что до остальных частей тела, спрятанных под серо-бурым тряпьём, так и подумать страшно.

Я подаю таким иногда. Не сильно мне убудет, а этим людям неведомо сколько осталось. Мне плевать на карму и странность того, что не всякой старушке достаётся от меня россыпь цветной мелочи. Не в этом дело. Найдётся, кому подать старушке, ведь мир не без добрых людей. А кто подаст таким как эти, людям за последней чертой? По мне, так их прямиком надо в рай принимать. Большего ада, чем они знают при жизни, трудно вообразить. Кто-то смеётся и зубоскалит:

— Надо же, а я думал этот опухлик до весны не дотянет.

Знаете, как я реагирую? Да, именно так. Второй раз вряд ли подойду к жизнерадостному зубоскалу.

Думаете, я такой хороший с рождения? Вот не угадали. Сам был таким же. А потом не знаю. Изменилось что-то.

Опять по пальцам ударил деревянный бисер чёток. Прости, Господи, а не в найденном ли крестике дело?

На этот вопрос я не хочу искать ответ. Пусть попробуют найти другие, кому делать нечего. Когда человек осознаёт собственные ошибки или грехи, разве не всё равно, через что именно пришло осознание? Спросите у нищих, если сможете. Они-то точно свои грехи осознали и перевспоминали. А толку?

Я бросил в коробку перед одним из нищих мятую десятку и покинул вокзальную духоту.

На часах начало третьего, значит день в самом разгаре. Весеннее солнце тихо греет, но ещё не в полную силу. Словно никак не может решиться и выпарить остатки зимы. А может, любуется этим серым снежным увяданием. У солнца свои вкусы и причуды, ему там с неба виднее.

Какой-то определённой цели у меня не было, кроме того, что надо оцифровать рассказ и отослать его Маше. Значит, ближайшая цифровая кофейня, вот следующая точка маршрута.

Но спешить некуда. Можно просто попить пива на солнышке.

Поблизости оказался неплохой супермаркет. Внутри плавали приятные запахи дорогой еды и кондиционерного аромата. Я подумал и вместо пива взял пакет ряженки. Как там говорится, хорошая крыша летает сама? Вот и незачем дурманить мозг алкоголем. После коротких северных каникул голова и так ясная.

Мелькнула мысль, а не поехать ли домой, принять душ и переодеться, но против этого был сильный аргумент. Велик соблазн остаться, набить текст на домашнем компьютере, а потом оттуда и отправить. Очень разумный и взвешенный подход. Не для меня, и уж точно не в моём случае. Одно ощущение никак не давало покоя. Хрупкая нить, которой я всё ещё связан с Машей, может вот-вот порваться. Неужели я стану прилагать усилия, чтобы эта нить ещё больше истончилась?

Это трудно понять. Кому-то со стороны и вовсе покажется глупостью. Но люди могут быть рядом лишь в том случае, если у них сравнимый набор степеней свободы. Аксиома, проверенная временем. Кому-то жестокий приговор, кому-то надежда.

Вообще-то всё относительно. Я даже допускаю, как сильно могу ошибаться, если принимаю за степень свободы условия обмена электронными письмами. Но это хоть какая-то зацепка, ведь у нас с Машей, и правда, очень разные наборы тех самых пресловутых степеней. У неё ребёнок, и живёт в другом часовом поясе. Это если не вспоминать, что последним письмом она послала меня куда подальше. Или всё же взять, да поехать к ней? Вокзал рядом, купить билет дело недолгое.

Не так быстро. Надо взять себя в руки и попробовать вести разумный образ жизни.

Возле почты пакет из-под ряженки полетел в урну. Я взял три часа сетевого времени и положил перед собой на стол тетрадь.

На оцифровку ушло много времени, так что пришлось докупить ещё один компьютерный час. По окончании работы я задумался. Рядом безвозвратно остывал дешёвый кофе в пластиковой чашке. Он и вначале-то, пока был горячий, не радовал вкусом, а теперь и подавно.

Стоп, сказал я себе. Решил, так делай. Нечего растекаться мыслью по клавиатуре, погружаться в созерцание и оттягивать отправку письма. Боязно открывать почтовый ящик. Возможны варианты. Писем нет, есть письмо короткое и грубое, или письмо длинное и доброе. В любом случае, будет неожиданностью, так как у всех вариантов вероятности равные.

Не так-то просто заставить себя открыть почтовый ящик.

Надо бы послать Алёне сообщение.

Ya priehal, spasibo tebe za rybok. S menya shokoladka. Belaya, kak ty lybish. Ta/\/\n/\\/\ep.

Экран телефона мигнул отправкой, а у меня возникла идея.

Ta/\/\n/\\/\ep: Это рассказ для тебя. Он посвящён твоему отцу. Жаль, я ничего не знаю о резьбе по дереву. Поэтому выдумал то, что выдумалось. Не про резчика, конечно, но он, герой рассказа, тоже по-своему художник. Вынимал из света снег, как твой папа вынимал из дерева зверушек. Не суди строго, что написал всё наобум. Нелегко было писать, потому, что всё время думал о тебе. Странно, да? Ты только глупостей себе всяких не думай, ладно? Текстовый файл в приложении.