Тевтонский крест
Шрифт:
– Синьора, которую Бенедикт пленил первой? Синьора Агделайда, да?
– Ты поразительно догадлив, Джеймс. Эта синьора, между прочим, моя жена.
– А знаешь, я ведь мог бы быть тебе полезен, Василий.
– Что ты имеешь в виду?
– Сделку. Я помогаю тебе, если сначала ты...
– Сначала мне нужно в Палестину, Джеймс.
– Ну, положим, сначала тебе нужно отсюда, – усмехнулся киллер. – Всем нам надо убираться и поскорее. Мы слишком много времени тратим на разговоры. А новый отряд гвардейцев синьора Типоло может появиться в любую минуту. Ты подумай пока, а договорим как-нибудь позже.
Что ж, в этом он, пожалуй, был прав. Первым делом
– Что ты предлагаешь, брави? Пробираться к твоей кладбищенской засаде? – Бурцев окинул собеседника испытующим взглядом.
– Нет. Как раз сейчас к Греховному кладбищу соваться не стоит. Это будет первое место, где нас станут искать немцы и гвардейцы дожа.
– Тогда куда?
– В портовом районе есть таверна «Золотой лев» с постоялым двором. Излюбленное место венецианских моряков и тайный притон контрабандистов. Там можно укрыться на время. И там же можно узнать о судах, отправляющихся в Святые Земли.
Бурцев усмехнулся:
– Посланник папы знает притоны контрабандистов?
– Просто это самое надежное место. И проверенное. Мною проверенное. Там мы будем в безопасности.
– Ага, как же, – буркнул Бурцев, – будешь с тобой в безопасности. С этакой-то отметиной на лице.
Он поднес ладонь к правому глазу.
– Каволата! – пренебрежительно отозвался Джеймс.
– Что?
– Ерунда, говорю[136].
– А вот я так не думаю. Скоро в городе начнут отлавливать всех одноглазых. А ты... Извини, но уж очень броская у тебя примета. Немцы, шпионы или гвардейцы дожа выйдут сначала на тебя, потом – на нас.
– Выйдут на меня? – Джеймс широко улыбался. – Неанке кацо![137] Ни-ког-да!
Удивительнейшая самоуверенность!
– Ты говоришь так, будто за ночь добрая половина венецианцев окривела на правый глаз, – Бурцев начинал терять терпение от того, что этот хитрец не желает осознавать очевидного. – Ты слишком заметен, Джеймс!
Киллер по-прежнему демонстрировал в кривой улыбке крупные белые зубы.
– Если бы меня можно было так просто обнаружить, я не стал бы лучшим брави Италии. Поверь, о моей неуловимости здесь ходят легенды.
Бурцев молчал, скептически осматривая собеседника. Легендам он все-таки верил меньше, чем собственным глазам. Даже живым легендам. Особенно если у них есть все шансы стать мертвыми.
– Ладно уж, – хмыкнул Джеймс. – Придется открыть секрет Джезмонда Одноглазого.
Наемный убийца сдернул с лица повязку. И... и перестал быть одноглазым. Око, прятавшееся за черной полоской ткани, было зрячим и абсолютно здоровым.
– Приятно вновь взглянуть на мир двумя глазами, – проморгавшись, заявил киллер.
– Так ты... Ты не...
– Нет, конечно. Повязка всего лишь маскировка, позволяющая вводить в заблуждение тех, кто слепо верит в одноглазого убийцу.
– Что ж, убедил. Потопали к твоему «Золотому льву».
Джеймс замялся:
– Э-э-э... Видишь ли, мосты еще перекрыты. К порту сейчас лучше добираться по воде.
– Ну, так поплыли!
– Боюсь, не выйдет. На всех места в гондолах не хватит.
Глава 38
Каволата! Вот уж каволата так каволата! В самом деле, похоронная процессия уплыла давным-давно. Перевернувшиеся разбитые и изрешеченные пулями лодки потонули. На плаву оставались лишь две белые гондолы. Те, на которых приплыли венецианские гвардейцы-копейщики, Ядвига, Освальд, Бурангул, Збыслав и Дмитрий. Лодку Джеймса, Бурцева и Сыма Цзяна потопила моторка с крестом.
Кондотьерская гондола, привязанная к берегу, тоже никуда не годилась: в борту и днище зияли частые пулевые отверстия. Внутри плескалась вода. Далеко на такой посудине не уплывешь. А две гондолы на десятерых – слишком мало.– Кому-то из твоих людей придется остаться здесь, – сказал Джеймс. – Ненадолго. Мы за ним вернемся.
– Вернемся? Ты сам-то веришь в это?
Брави отвел глаза:
– Но[138]. В этом не будет нужды. Гвардейцы дожа нас опередят. Или немцы. Но кем-то нужно пожертвовать, чтобы дать возможность спастись остальным.
Бурцев хмуро глянул вокруг:
– Сколько человек должно остаться?
– Я бы оставил самых тяжелых. Двух. Еще лучше – трех.
Самыми тяжелыми были Гаврила Алексич, Дмитрий и Збыслав. Хотя нет, Збыслав ранен: литвин все еще держался за голову. А под глазами – синева. Не иначе как сотрясение мозга. Легкое – скоро пройдет, но пока Збыслав вояка плохой...
– Останутся двое, – твердо заявил Бурцев.
– Даккордо[139]. Думаю, остальные доплывут благополучно. Я сам поведу одну лодку и покажу, как управляться с веслом. Это не очень сложно...
Бурцев отошел к здоровякам-новгородцам. Шепнул негромко:
– Гаврила, Дмитрий... Мне нужен один доброволец для важного и опасного дела. Очень может быть, что дело закончится смертью.
Вперед шагнули оба. Хмурые, мрачные, решительные. Готовые на все. Вот так всегда...
Бурцев махнул рукой:
– Тяните жребий.
Оставаться выпало Алексичу.
– Только один? – Брави уже стоял рядом. Хмурился недовольно...
– Вторым буду я. У меня тоже вес немаленький.
Такого поворота Джеймс никак не ожидал. От былой невозмутимости не осталось и следа.
– Почему ты?! – понизил голос папский шпион-убийца. – Твое место в гондоле, Василий.
– Эх, сказал бы я тебе, брави, чье место в ганд... Да не буду – все равно не поймешь!
– Это ты не ничего понимаешь, русич! – киллер взволнованно шептал уже в самое ухо. – Кнехт-лазутчик говорил, что твоя персона больше всего интересовала Бенедикта. Значит, и дож в первую очередь пожелает захватить тебя. И потом, кроме меня только ты знаешь, где мы будем искать убежище. Если тебя схватят, если под пытками вызнают о «Золотом льве»...
– Не доверяешь, Джеймс?
– Ну, не то чтоб... – бесстрастный брави совсем смутился. – И все же не понимаю почему?
Да уж куда тебе!
– Во-первых, я не привык прятаться за чужие спины. А во-вторых, ты прав: для Хранителей Гроба и дожа лишь я один представляю ценность. И, смею заверить, для Папы Римского – тоже. Так что пусть у тебя даже не возникает мысли выкрадывать и переправлять в Рим кого-либо из моих ребят – это бесполезно. Ну а в-третьих... – стволом «вальтера» Бурцев оттолкнул Джеймса от своего уха, – вот эта штуковина однажды уже отпугнула гвардейцев дожа. Так что впредь они будут бояться меня больше, чем кого-либо из нас.
Он, действительно, очень рассчитывал на это.
– Но твой железный дито не может извергать руморэ смерти вечно!
– Как-как ты сказал? Дито? Руморэ?
– Палец. Шум...
Бурцев развеселился. Оригинально! «Вальтер», наверное, еще никто так не называл.
– Да, все верно. «Шума смерти» в моем «железном пальце», действительно, осталось немного. Но, надеюсь, гвардейцам дожа об этом неизвестно. И давай закончим наш спор, Джеймс. Время дорого. Ступайте к лодкам. Грузитесь и отчаливайте по-быстренькому. А мы с Гаврилой как-нибудь сами доберемся до твоего «Золотого льва».