Тевтонский крест
Шрифт:
– Такова, значит, ваша благодарность, брат во Христе?!
– Благодарить? Вас? – нахмурился гауптштурм-фюрер. – За что?
– А кто, по-вашему, только что спас гроссмейстера-рейхсфюрера от коварного убийцы? От посланника красноармейских орд?
– От кого, от кого?
– От мага, чье имя Полковник Исаев.
– Это…
Гауптштурмфюрер в изумлении воззрился на тело фон Хохенлоха. Подошел к убитому ближе. Джеймс неотступной тенью проследовал за эсэсовцем. Встал рядом. На расстоянии вытянутой руки. На расстоянии удара.
– Так это и есть полковник Исаев? Вы уверены?
– Я увидел его впервые
– Но почему? Как он здесь очутился? – Эсэсовец запутывался все сильнее, пытаясь найти рациональное объяснение услышанному.
– Как – мне неизвестно. Чудеса – это по вашей части. Я знаю только, что, воспользовавшись суматохой в Святом Городе, этот человек выдал себя за меня.
– Невозможно!
– Тем не менее это случилось, – продолжал заговаривать зубы Бурцев. – Если бы мне не помог благочестивый Хранитель Гроба брат Рудольф…
– Стоп! А это кто? – Эсэсовец склонился над телом медиума.
– Не имею представления, – ответил Бурцев. – И желания выяснять – тоже. Вероятно, слуга или помощник негодяя.
Немец сбросил с разрубленной головы располовиненный капюшон, повернулся к Джеймсу:
– Знаешь его?
– Наин, – ответил брави. Коротко. И честно.
В самом деле, откуда Джеймс Банд мог знать сотрудника эзотерической службы СС?
– Ладно, – задумчиво проговорил офицер. – Разберемся. И все проверим.
Гауптштурмфюрер сунул «вальтер» в кобуру, поднял меч Бурцева. В другую руку взял клинок фон Хохенлоха.
– Я должен встретиться с вашим гроссмейстером, – напомнил Бурцев.
– Встретитесь, господин фон Хохенлох. Обязательно встретитесь, как только хм… наш гроссмейстер сочтет нужным. Он сейчас занят. Там… – немец кивнул на запертую решетку. – В камере допросов…
Очень хорошо! Можно сказать, цель почти достигнута.
– …господин рейхсфю… э-э-э… гроссмейстер беседует с пленницей, обладающей ценной, очень ценной для нас информацией. До конца допроса он приказал его не беспокоить. Нет, я, конечно же, доложу о вас. Но не раньше, чем вы расскажете все, что вам известно. Можете начинать прямо сейчас. Итак…
Бурцев шагнул к решетке. За крепкими стальными прутьями тянулся небольшой коридорчик. Глухие – ни окошка – стены. На противоположном конце коридора – одна-единственая дверь. Судя по всему, такая же массивная и звуконепроницаемая, как та, что запер за ними гауптштурмфюрер. Правда, в двери за решеткой имелось смотровое окошко для наблюдения за узником. Небольшое и наглухо закрытое металлическим щитком.
Там, там, там… Там должна быть Аделаидка! Слава богу, топхельм громоздкой шапкой-невидимкой по-прежнему скрывал от окружающих его истинные чувства. Автоматчики охраны смотрели на обезоруженного рыцаря с любопытством и без опаски.
– Итак, фон Хохенлох, – поторопил гаупт-штурмфюрер, – вы утверждаете, что…
– Я пришел сюда говорить не с вами, – процедил Бурцев. – Мне нужно…
– Вы будете делать то, что нужно нам, магистр, – холодно перебил офицер. – Здесь не орден Святой Марии. Так что мой вам совет – не упрямьтесь. Я должен знать, ради чего прерываю важный допрос и отвлекаю господина рейхсфюрера.
– Но время!
– Мы находимся в таком месте, где время уже не является абсолютной категорией, господин фон Хохенлох. Время подождет.
Ох, и упертый же
тип!– Не подождет, – тряхнул топхельмом Бурцев. – Это важно. Очень. Речь идет об «атоммине», брат во Христе, и о цайт-тоннеле…
– Что-о-о?!
Тяжелые клинки в руках мешали гауптштурмфюреру. Эсэсовец бросил мечи. Металл грохнул о бетон.
– Что вам известно об «атоммине», фон Хохенлох?! Что вы знаете о цайт-тоннеле?! Откуда?!
«Вальтер» снова выскользнул из кобуры…
Прокол! А за базаром надо было следить, Васек! И думать! Вряд ли Хранители Гроба посвящали тевтонского магистра в тайну «атоммине». Да и «цайт-тоннель» тоже странновато как-то звучит в устах средневекового рыцаря… В старонемецком, наверное, и понятий таких нет.
– Джеймс, работаем!
Глава 70
Сообразительный брави уже извлек из рукава их единственный козырь. Ударил. Кольтелло вошел под левую лопатку гауптштурмфюрера. Вошел и вышел… Со стороны могло показаться, будто «брат Рудольф» просто дружески похлопал эсэсовца по спине.
Еще прежде, чем офицер повалился на пол, нож брави мелькнул в воздухе. А метать ножи Джеймс тоже мастер. Маленький, прекрасно сбалансированный клинок по рукоять вошел в правый глаз автоматчику, что стоял справа.
Эсэсовец осел – медленно и неуклюже. Готов!
Левый охранник был ближе к Бурцеву. В каких-то двух-трех метрах. Бурцев занялся им сам. Вплотную. Ну, то есть очень вплотную.
Короткий – в пару шажков – разбег. Прыжок в лучших традициях сумо. И всей тяжестью обвешенного железом тела – на врага. Он навалился, припечатал гитлеровца к решетке – тот аж прихрюкнул. Тевтонский топхельм звякнул о фашистскую каску. Охранник дернулся, попытался высвободить прижатый к животу МП-40.
Не вышло: Бурцев шарахнул латными рукавицами по рукам противника. Вскрик. Ладони эсэсовца отлипли от «шмайсера». И почти сразу же Бурцев почувствовал тычок под левый бок. И второй, и третий…
Придавленный, придушенный немец пыхтел и яростно колол кинжалом-динсдольхом. Искал вслепую уязвимое место на доспехе противника. И бил, бил… К счастью, эсэсовский кинжал – не мизерикордия с узким граненым клинком, созданным специально, чтобы разрывать кольчужные звенья и прокалывать сочленения лат.
Бурцев развернулся, подпер трепыхающегося немца наплечником. Перехватил руку с кинжалом, вывернул запястье. Динсдольх выпал и…
Подсечка, толчок…
Фриц провел простой прием быстро и неожиданно. И ничего тут поделать было нельзя: в доспехах Бурцев чувствовал себя медлительным и неповоротливым, как бревно. Да еще эти долбаные шпоры!
Он упал со звоном и грохотом. Встал сразу, не разлеживаясь. Встал, ожидая «шмайсеровской» очереди в упор. А очереди все не было. Зато…
Черная балохонистая фигура Джеймса коршуном налетела на автоматчика. А уж брави, в отличие от Бурцева, атаковал не с пустыми руками. Рукоять кольтэлло все еще торчала из глазницы убитого охранника, и Джеймс размахивал окровавленным мечом. Тем самым, что у Бурцева изъял гауптштурм-фюрер.
Эсэсовец машинально подставил под удар «шмайсер». Немецкий рыцарский клинок и немецкая оружейная сталь столкнулись. Послышался тошнотворный скрежет. На лезвии меча появилась новая щербина. С МП-40 посыпались детали. Стрелять эта штуковина теперь вряд ли будет.