Тезей (другой вариант перевода)

Отец посмотрел ей в глаза.

– Откуда ты это знаешь?

Лицо у нее застыло глиняной маской.

– Ты мудрая женщина, Медея, - говорит, - тебя правильно прозвали. Ты гадаешь по камушкам, по воде и по руке человеческой; ты знаешь звезды, ты можешь создавать дым, что приносит истинные сны... Быть может, ты знаешь, кто его отец?!

– Этого я не видела, - говорит, - это было в тумане...
– Но в голосе слышался страх. Да, мой отец был опытный судья и знал свое дело; мне было чему у него поучиться.

Он повернулся ко мне.

– Я не был уверен, - говорит.
– Она могла сделать это по ошибке, от неверно понятого знамения.

– Потом офицера стражи спрашивает: - Где вы ее нашли?

– На южной стене, государь. Сыновья ее были там же. Она хотела заставить их спускаться вместе с собой, но Скала крута, и мальчики боялись.

– Всё ясно, - сказал отец.
– Тезей, я отдаю ее в твои руки. Делай с ней все, что сочтешь нужным.

Я подумал... Ведь пока она жива, где-то кому-то будет от этого плохо, это уж точно. И спрашиваю у отца:

– Какую смерть вы даете своим?

Вдруг она, словно змея, скользнула между стражниками - я видел, что они ее боятся, - и встала перед ним. И на их лицах была невольная близость, какая связывает мужчину и женщину, что делили одну постель. Она заговорила тихо:

– А ты не раскаешься в том, что делаешь сейчас?

– Нет, - больше он ничего не сказал.

– Подумай, Эгей! Пятьдесят лет ты прожил под проклятием Элевсина и знаешь тяжесть его. Ты уверен в выборе своем?

– Я выбирал с богами, - сказал он.

Она собиралась еще что-то сказать, но он закричал:

– Уберите ее отсюда!

Стража бросилась к ней; она повернулась к тому, что боялся ее больше остальных - видно было, - и плюнула ему на руку. С грохотом упало его копье, он схватился за кисть, побледнел как мертвый... Остальные сгрудились вокруг, вроде хватали ее, но прикоснуться боялись, а она тем временем кричала:

– Ты всегда был скупым, Эгей! А на что ты рассчитывал, заключая сделку с нами? Освободиться от проклятья - и заплатить за это жизнью чужого бродяги?!.. Золото за навоз - так ты думал?!..

Я не сразу сообразил, отчего у отца такой вид: словно извиняется передо мной за то что я это слышу. Потом понял: как раз этого он ждал, когда крикнул "уберите!..", этого не хотел. Я почувствовал холод в груди. Так вот оно что!.. Перламутровая птица, расписные стены...

Сколько раз я ласкал ее с тех пор, как она решила меня убить?

Отец взмахнул рукой, - приказать, - я остановил его:

– Подожди.

Стало тихо. Только стучали зубы у того, кто уронил копье.

– Медея, - спрашиваю, - а царица Элевсинская тоже знала, чей я сын?

Она пыталась угадать, какого ответа я жду, - по глазам было видно, - но я повзрослел за этот час и сумел себя не выдать.

– Сначала она просто хотела избавиться от тебя, как от кусачей собаки!
– Ух, до чего злой стал у нее голос!..
– А когда у ее брата не получилось, она прислала мне кое-что про тебя, и я смотрела в чернильной чаше...

– Твоя жена предупредила меня, будто ты поклялся править в Афинах, сказал отец.
– Я бы рассказал тебе, только позже. Ты молод, и быть может любишь ее...
– Я не ответил. Думал.
– Она бы освободила меня от вины деда, заставив убить сына. Великодушной повелительнице вы служите, госпожа!

Я разобрался со своими мыслями и поднял глаза.

– Всё к лучшему, государь, - говорю.
– Это развязывает мне руки. Теперь путь мой прям.

Тут она повернулась ко мне. Раскосые глаза сузились и сверкали, рот стал тоньше и шире... Я вдруг заметил, что отступил перед ней на шаг, - она и впрямь имела Власть.

– О да!
– говорит.
– Теперь твой путь прям, эллинский вор! Следуй же за длинной тенью, что бросаешь перед собой! Отец твой скоро это узнает, десять лет оторвал он от своей нити жизни, когда забрал у тебя кубок!..

За ее спиной у стражников отвисли челюсти, глаза вытаращились... Отец был бледен, но не забыл глянуть, как они восприняли эту новость... Но она она меня сверлила глазами и чуть покачивалась, как змея, что завораживает добычу. Стражники были все вместе, а я стоял перед ней один.

– Тезей...
– она говорила тихо, с хрипом, словно ее свистящий язык был раздвоен, - Тезей Афинский... Ты перешагнешь воду, чтобы плясать в крови. Ты будешь царем жертв. Ты пройдешь лабиринт сквозь огонь и сквозь тьму ты пройдешь его. Три быка ждут тебя, сын Эгея. Бык Земной, Бык Людской и Бык Морской...

До тех пор никто не накликал на меня бед. И я почуял, как это злое пророчество коснулось моей жизни холодом, как какие-то духи, чьих лиц я не мог различить, зловеще слетались ко мне. Я содрогнулся, как если бы Земная Змея укусила Солнце. Стражники отшатнулись, но отец шагнул вперед и загородил меня от нее.

– Ты хочешь легкой смерти?
– говорит.
– Если да - остерегись! И так наболтала слишком много...

Она не испугалась.

– Не подымай на меня руки, Эгей!
– Говорила холодно и властно, словно знала тайну; словно секреты их близости служили ей основой колдовства вместо его волос или ногтей.
– Ты думаешь обмануть Дочерей Ночи? Ты, со своим ублюдком? Он оплатит твой долг - да-да!
– и с лихвой оплатит... Ты спас сына случайной ночи, который пришел к тебе чужим. Он же убьет дитя сердца своего, плод величайшей его любви!

Я был молод тогда. У меня уже были дети, в разных местах, но еще и мысли не появлялось о сыне - продолжателе рода, или о том что он нужен мне... Но - как стоишь ночью на краю обрыва и чувствуешь под собой глубину, которой не видно, - так на меня дохнуло издали чудовищной мукой. Ее нельзя себе представить, пока она не придет, а после нельзя о ней вспоминать.

Я стоял как потерянный. Стражники тихо переговаривались, отец, подняв руку, держал передо мной знак против зла - она хорошо подготовила этот момент. Вдруг она прыгнула меж них, как заяц, и выскочила на балкон. Слышался звук ее быстрых шагов, звон украшений на платье... Стражники гурьбой бросились к выходу - и застряли в нем: они не спешили ее догнать.

Я схватился за меч, потом вспомнил, что он на столе, взял оттуда... С балкона вбежал на шум часовой - наткнулся на стражу...

– Куда она побежала?
– спрашиваю.

Он показал - я растолкал их и выбежал наружу. Было сыро и ветрено. С моря налетал холодный туман, покрывая росой плиты террасы, а луна была, как моток шерсти... Я вспомнил, что про нее говорили, будто она умеет вызывать ветер.

На балконе никого не было. Я вбежал в какую-то дверь, споткнулся, упал на какого-то старика, на кровать к нему, выронил меч... Он что-то закричал, я вскочил на ноги, подобрал меч... Смотрю - занавеска качается, вроде ее только что трогали, за ней отверстие в стене, и там лестница вниз уходит, а снизу вроде свет от лампы, колышется. Я - туда. И вот на повороте лестницы на стене - тень женщины. И рука поднята.