The Beginning of the End

Анк-су-намун прошла в помещение, которое занимала Меила. Она ориентировалась все лучше, хотя названия многих предметов стерлись из ее памяти.

– Моя одежда, - египтянка присела и, взяв черную сумку из толстой кожи, растегнула странный замок. Когда она не задумывалась, пальцы сами выполняли привычные операции. Анк-су-намун извлекла из саквояжа темную с серебром одежду нелепого покроя… “блузка” и “брюки”, вот что это было такое. Хитроумный белый “лифчик” служил, чтобы поддерживать женские груди. Эти английские названия первыми сверкнули в ее мозгу: но как слова из чужого и чуждого языка.

Египтянка самостоятельно оделась; и, поправляя платье по фигуре, услышала шаги Имхотепа. Она с улыбкой посмотрела на него.

– Я вспомнила, что у меня была рабыня… служанка с рыжими волосами, как у Сетха, - сказала Анк-су-намун.
– Где она?

– Служанка?..

На лице Имхотепа появилось какое-то новое понимание: он быстро скрылся, ничего ей не объясняя. Египтянка услышала, как ее повелитель сердито и нетерпеливо спрашивает о чем-то стражников, которые ехали с ними. Те оправдывались - но, как видно, ничего не знали о служанке.

Потом Имхотеп появился снова, и с ним был молодой стражник в красных одеждах, закрывавших все тело, руки и ноги, как у самой Анк-су-намун. Он был похож на азиата из тех, которые появлялись при дворе Сети.

Имхотеп вытолкнул стражника вперед, и тот низко склонился перед нею.

– Он знает, что случилось с твоей служанкой!

Воин что-то сказал… а потом осекся, и на его лице отразились ужас и осознание происходящего. То есть произошедшего.

Анк-су-намун догадалась, что стражник ожидал увидеть Меилу Наис и только сейчас понял, что перед ним другая, древняя и первая, женщина.

Она снисходительно усмехнулась и посмотрела на Имхотепа.

– Ты говорил, что тебе внятна их речь. Ты можешь перевести мне его слова?

Имхотеп кивнул.

Выслушав воина, он сказал:

– Этот стражник говорит, что твоя служанка, должно быть, заблудилась и отстала от нас. Он видел, как эта женщина сходила на землю. Может быть, она вернулась назад.

– Назад? Ко мне домой?
– уточнила Анк-су-намун, нахмурившись. В душе шевельнулось смутное щемящее чувство, словно бы тоска по утраченному минувшему. Но эта прислужница уже казалась ей чужой и малозначащей, как и все здесь, кроме Имхотепа.

– Пусть, я потом прикажу дать ей палок, - египтянка вновь посмотрела на своего возлюбленного.
– Это неважно. Мне здесь не нужна служанка.

Она сложила руки на груди.

– Можешь идти, - приказала она стражнику в красном.

Тот понял приказ без перевода: воин поклонился и ушел пятясь. Имхотеп закрыл дверь, которая была вся застеклена. Наверное, это очень дорого… Анк-су-намун вспомнила, сколько в Та-Кемет стоили драгоценные вещи из финикийского стекла, которые фараон дарил женщинам своего дома.

Имхотеп подошел к своей жене и взял за руку.

– Мы проведем ночь здесь, а утром купим верблюдов и двинемся дальше. Ты хотела бы спать здесь или снаружи?

Анк-су-намун улыбнулась.

– Я рада, что мы не поедем дальше на этом чудовище, - сказала она.
– И тут, наверное, тесно и жестко спать. Мы взяли подушки?

Имхотеп кивнул.

– Все, что пожелаешь.

Он умолчал о том, на что способно его тело теперь, чтобы не смущать Анк-су-намун еще больше.

– Я хочу пить, - сказала египтянка, облизнувшись.
– У нас есть вино?

Вино тоже было, и все, что она попросила, для нее вынесли наружу.

С наслаждением выпив вина, Анк-су-намун предложила угоститься и Имхотепу. На самом деле, вернув себе тело, он мог бы теперь пить, есть и спать как смертные - но это было удовольствием, а не необходимостью. Имхотеп выпил вина, потому что так хотелось его жене.

Впрочем, жрец заметил, что снова мало-помалу… приобретает вкус к этим вещам. В мире смертных, где время вновь стало линейным, вязким и медленным, как болотная вода, и опять первенствовала материя, жизнь вовсе без телесных потребностей была, пожалуй, слишком пресна и трудна.

Когда Анк-су-намун уснула, Имхотеп полюбовался ею небольшое время, а потом потребовал к себе Хафеза.

– Достань животных, чтобы мы не задерживались, - приказал он.

***

Роза Дженсон с помощью Аббаса добралась к ночи до Луксора, где они с хозяйкой прежде останавливались, выезжая на раскопки. Благоразумно последовав совету Аббаса, девушка дождалась утра в караван-сарае, среди чьих-то местных женщин, закутанных в черные глухие одежды. Здесь пахло скотом и немытым телом, но она уже притерпелась ко всяким неудобствам.

Когда рассвело, англичанка нашла группу туристов и расспросила их, где можно сесть на пароход.

Лощеные британцы с большим подозрением рассматривали молодую женщину, одетую и загоревшую как ковбой, - только что без револьвера, который Роза заблаговременно отстегнула. Но ее приличная речь убедила их, и Роза получила объяснения. Впервые она поймала себя на сильной неприязни к собственным соотечественникам.

Она купила место на пароходе и сразу же закрылась в каюте. Ей нужно было привести в порядок мысли, но никак не получалось.

Одна мысль была неотвязной: Роза впервые путешествовала по Нилу, вверх или вниз, без своей госпожи.

– Господи, помоги ей, - прошептала Роза, опустившись на плетеный табурет и закрыв лицо руками.

Теперь у нее уже почти не осталось веры, что Меила может преуспеть, - и она просила для своей хозяйки только благополучного окончания этой ужасной истории. Той, в которую именно она, Роза Дженсон, втравила эту египтянку!..

Хотя Меила Наис, вероятнее всего, не миновала бы своей судьбы так или иначе.

Розе было очень страшно и за Аббаса, но даже для него у англичанки надежды было больше. Однако она и представить себе не могла, что теперь происходит в покинутом ею Карнаке.

Аббас пророчил, какое перевоплощение ожидает Меилу, и Розе, и себе, - но был потрясен гораздо больше, чем рассчитывал. Он только радовался, что успел отослать свою англичанку прочь.

Жрец Хафеза остался верен своему долгу и слову, данному Розе Дженсон, - но желание защищать эту новую женщину, пришелицу из древности, у него значительно убавилось. Удастся ли пробудить ту часть ее души, которая была Меилой? Или Ба главенствовал над Ка, и потому - нет? И Роза никогда больше не встретится со своей хозяйкой, которую она любила?..