The Мечты. Соль Мёньер

– Мне прямо интересно, какие аргументы ты приведешь, чтобы он тебе поверил. Ты сама-то уверена, что он не прав?

– Я знаю, что он не прав. И я ему об этом говорила.

Знает она! Реджеп буквально готов был еще пару раз лбом о столешницу, но и на сей раз этого не сделал. Спросил только, поставив на стол бокалы:

– Попробуешь? Это мое любимое.

– Немножко.

– Как скажешь. Кстати, что с машиной?

– Вроде, починили, - пожала она плечами. – Я ее еще не забирала.

– Ну раз ты не за рулем, то… - и Реджеп ливанул вино, наполнив ее бокал почти что до конца. Ну просто потому, что впереди был долгий вечер. И за этот вечер надо было решить кучу вопросов, а как их решать на трезвую голову? – Можешь растягивать, джаным. Твое здоровье.

– Мне этого до Нового года хватит, - вооружившись вилкой, Таня отправила в рот кусок мяса и довольно булькнула: - Вкусно!

– Надо говорить: здоровья твоим рукам.

– Кому надо? – хитро спросила она.

– Просто надо – и все, - усмехнулся он и, протянув ладонь, слегка коснулся ее носа. Ну просто так, без умысла. А потом подумал: и что это такое делает? Нашел ребенка! Которого хочется отпереть в кровать и оттуда не выпускать, который дерется, когда его целуешь, и на котором его уже заочно женили. Зависнув при попытке проанализировать эту свежую мысль, он решил переключиться на другую тему. Причем, с точки зрения прагматизма, куда более важную: – Историю слушать будешь? Ну вот чтобы аргументы были для отца.

Таня забавно сморщила носик, потом сунула его в бокал с вином, принюхалась и отпила совсем немножко, будто котенок лизнул. И уверенно выдала:

– Буду!

– Тамам, тогда слушай. И ешь. Обещаю, что тут мы обойдемся без Шахинов с охотниками. Это история про русскую Наташу и турецкого султана. Моя мать специалист по иностранным языкам. Английский, немецкий, испанский, польский… В эту тусу и турецкий затесался. Она после института работала переводчиком в одном крутом столичном архитектурном бюро, переводила документацию, присутствовала на различных встречах… Короче, году эдак в девяносто втором она ездила в Анкару на конференцию архитектуры и проектирования. И там встретила султана. Ну как султана… На самом деле он и правда был из довольно влиятельной семьи, но в ту пору, наверное, считался еще обычным шехзаде. Звали его Аязом, и он был ведущим архитектором в компании своего отца. В общем, дальше версии немного разнятся. Наташа уверяет, что это была первая и самая настоящая любовь, захватившая их обоих целиком и надолго. А Аяз считает легким помешательством и практически ошибкой. В любом случае, в результате этой ошибки в одну из сладких турецких ночей под глубоким звездным небом они сбацали мелкого Реджепика прямо во время той конференции. Ну это было вступление. Угадаешь, какой был конфликт?

– Боюсь промахнуться. Лучше ты.

– Он был женат! – поднял вверх палец Реджеп.

– И что потом? – заинтересованно спросила Таня.

– Потом был боевик, потому как законная супруга Аяз-бея, прознав про русскую любовницу, пожаловалась своему папеньке. И тот устроил погром с перестрелкой сначала в офисе семьи Четинкая, приперев Аяза к стенке, а потом и в гостинице, где жила Наташа во время конференции. Ее насильно увезли в порт и посадили на первое же судно, отбывавшее из Турции в Грецию. Как оттуда она добиралась домой, история умалчивает, но из компании ее, естественно, поперли тоже, и ей пришлось вернуться в Солнечногорск, к родителям, где она в скором времени и узнала о том, что ее любовь принесла этот… корнеплод. В виде меня. Ума Наташе было не занимать! И смекалки тоже. Потому с того дня она принялась биться в закрытую для нее дверь, разыскивая способы связаться с Аязом в надежде, что он одумается, бросит свою турчанку и женится на ней. Но Аяз очень хорошо помнил наставления своего тестя и на ее звонки не отвечал, а в каком городе он точно живет – Наташа не знала. В общем, пришлось шуршать по знакомым, оставшимся в ее архитекторском бюро. И по каким-то связям она все-таки раздобыла его адрес, чтобы начать отправлять на него обыкновенные бумажные письма в надежде, что тот все-таки отзовется. По письму в день! Бог его знает, сколько это длилось бы, если бы в одно из писем она не вложила мою фотографию сразу после выписки из роддома. И после этого Аяз-бей все-таки решил меня признать. Вообще бабуля рассказывала, что он пытался вывезти меня из страны, но тут уж наша доблестная милиция не позволила. Потому он ограничился тем, что узаконил мое имя и признал своим сыном. После чего благополучно свалил в свой Стамбул, дав слово помогать Наташе финансово при условии, что я буду воспитан в традициях ислама. Мама клятвенно пообещала, но воспитала, как смогла. Хлеб подай, пожалуйста.

Она протянула хлеб и разочарованно протянула:

– И на этом все?

– Ну ты же и сама чувствуешь, что веселье продолжается! – рассмеялся Реджеп Аязович, откусывая от горбушки внушительный кусок, и с набитым ртом продолжил: – В общем, привольно мне жилось лет до двенадцати, наверное. Потом у Аяза скоропостижно, как это часто бывает в мафиозной среде, скончалась законная супруга, а следом и ее папаша. И мой драгоценный папенька, да продлит Аллах его дни, отомстив тем, кто расправился с ними, наконец объединил владения двух самых влиятельных семей Стамбула. Правда тут его ожидал нежданчик, который он в расчет не брал. У Аяза Четинкаи было четыре законные дочери и ни одного сына. Причем, когда он пошуршал по всем своим любовницам, выяснилось, что незаконные у него были тоже только девки. А кому все нажитое передавать-то? Короче, покручинившись по этому поводу, Аяз почесал свою турецкую репу и вспомнил, что в далеком и загадочном Солнечногорске у него все же остался один-единственный опальный и безвестный сын. И вновь явился на порог нашего дома, чтобы на сей раз пригласить меня провести каникулы с ним в Анталье. Наташа, правда, тоже намылилась с нами, поскольку она все еще не доверяла бывшему после попытки похищения младенца. Но на сей раз все обошлось. Именно в тот год настал конец моей счастливой и далекой от Турции жизни, потому что отец взялся за мое воспитание. Начиналось все невинно – папенька нашел для меня школу получше той, обычной среднеобразовательной, в которой я учился. Потом приставил ко мне охрану. Потом вообще пожелал отправить меня в закрытое учебное заведение где-то в недрах Великобритании. Но тут я не выдержал. Мне было шестнадцать, у меня тут была подружка, был мотоцикл, Лёха был… какая Великобритания? В общем, я так психанул, что втихаря подал документы в поваренное училище. Можешь себе представить последствия?

– Ты сейчас точно о себе рассказываешь? – улыбнулась Таня. – Или придумываешь на ходу?

– За придумками на ходу – обратись к моей матушке! А того, кто говорит правду, погонят из девяти деревень, джаным.

– Ну это просто очень на сериал смахивает.

– Самая что ни на есть жизнь! В общем, грандиозность последствий я даже озвучивать не берусь, потому что меня едва не запихали в самолет и не отправили в Стамбул, чтобы там отец плетьми и кулаками сделал из меня достойного продолжателя нашего рода. Уж не знаю, что наговорила и наобещала ему мать, но в конце концов, старик хотя бы немного успокоился. И даже пообещал отправить меня в Ле Кордон Блю, если я соглашусь вернуться в школу. А как ты понимаешь, дураков нет – мне готовить с детства нравилось. Для меня это был еще и вопрос выживания – мама стряпала очень… очень по-разному, - толерантно высказался Реджеп и пригубил вино – возможно, для усиления красноречия. – И как ни искушал меня Аяз различными проспектами и программами обучения самых разнообразных вузов, я стоял на своем. Конечно, большей частью из ишачьего упрямства. Но и по зову сердца, конечно, тоже. И когда я уезжал в Париж, считал тот день самым счастливым в своей жизни. Все же… у меня была надежда избавиться от давления драгоценного семейства на мой мозг. Но он и там умудрился меня достать. Чем больше я пытался держаться подальше от его компании, акций, проектов, советов директоров, тем сильнее он давил… Окончательно портя наши отношения. Так что, Татьяна-ханым. Аяз-бей – последний человек на свете, для которого я буду шпионить!

– То есть варианты шпионажа ты все же не исключаешь, - весело подвела итог Таня, разделываясь с азу.

– Смотря для кого, джаным! Однажды Жюли захотела раздобыть рецепт касуле от шефа ресторана, в котором мы работали. Я нагло слил его с условием, что она переделает под себя, когда уйдет на другую работу. Но, как оказалось, не бабское дело переделывать то, что и так совершенно. В общем, плохо закончилось.

Будучи не только принцессой, но и настоящей девочкой, Таня задала самый главный вопрос из всех возможных:

– Кто такая Жюли?

– Жюли? Да моя бывшая, - совершенно беспалевно и не чувствуя никакого подвоха ответствовал Реджеп-бей, даже не подозревая, что в этот самый момент подписывает себе приговор. Бог его знает, почему он не ответил «подруга», «коллега» или «знакомая повариха», ведь каждое из этих слов тоже было бы правдой. Но, видимо, в этом месте Судьба задремала или отлучилась по нужде, пустив дело на самотек.

Потому Реджеп весело заработал челюстями, тоже доедая свое мясо, а потом очень честно добавил:

– Мы собирались пожениться, но я и там не ко двору пришелся, так что мне не привыкать не нравиться родителям.

– Твой отец и у ее семьи отжал важный проект? – внимательно посмотрела она на Реджепа.

– Нет. Там родители вообще ни при чем были… ну вернее, как посмотреть. Я им не нравился, потому что я турок и считаюсь мусульманином. А Ламберы – аристократы и ведут свой род чуть ли не от семейства Валуа. Когда я сделал ей предложение… мы познакомились в ресторане, в который я пришел после Ле Кордон Блю... Жюли там работала уже некоторое время, я влюбился, а за душой ничего не было... в общем, она не ответила ни да, ни нет, но кольцо приняла. И даже стала носить. Вот только со свадьбой все время оттягивала. У нее тоже была тысяча аргументов: мы слишком молоды, надо делать карьеру, нам еще рано, нам и так хорошо… А у меня воспитание и жуткий менталитет, джаным. Мне надо знать, что женщина моя. Только моя. И брак для моего спокойствия мог быть идеальной средой обитания. Мы встречались почти три года, меня это категорически не устраивало… Ну а потом… потом разошлись. Все.

– И вы больше не виделись?

– Нет. Я же вернулся в Солнечногорск и стал заниматься промышленным шпионажем и воровством тыкв по ночам, мне было некогда.

– М-м-м… - она задумалась ненадолго, а после выдала: - Хороший сериал получился. Динамичный. Местами мне даже понравился.

– А что больше всего понравилось?

– Бэкстэйдж, - рассмеялась она, глянула на часы и поднялась. – Мне бежать надо. Еще дело важное есть.

– Я не оставляю надежды убедить тебя на киношку.

– Ну точно не сегодня.

– Очень важное дело? – приуныл Реджеп.

– Очень-очень!

– А если у меня опять поднимется температура?

Таня быстро коснулась его лба пальцами, как уже делала однажды. Всего-то четыре дня прошло, а ей казалось – целая вечность. Целая вечность в этой квартире рядом с Реджепом. И ей это нравилось. Она резко отняла руку и деловито проговорила:

– Не поднимется. Но перед сном лучше выпей чаю с медом.

– А ты далеко живёшь?

– Близко.