The Мечты. Соль Мёньер

Между ними столько всего несказанного и несделанного, на что никак не хватает времени, что ему казалось, будто бы это самое время – их на двоих время – убегает все дальше. Прямо как убегают истекающим в песочных часах песком последние минуты уходящего года. Но позволить ему закончиться он не мог!

 И только после этой мысли дошло главное: если он явится ночевать домой, добра не жди. Либо он грохнет Жюли, либо она его изнасилует. И ни один из этих раскладов его попросту не устраивал. Как и гладиаторские бои среди ночи вряд ли порадуют его музейных соседей.

Реджеп вообще не отдавал себе отчета, что такое теперь творится с его жизнью. Во что она превратилась. Почему ее стало невозможно контролировать и невозможно ею управлять? Все это напоминало плохо поставленный спектакль, в котором ему даже смысл собственной роли не ясен. А когда все вокруг превратилось в декорации для этого спектакля, он и вовсе не успел заметить.

Но одно было точно.

Возвращаться сегодня домой – чревато.

Едва ли не воя от досады, он звонил Лешке и договаривался с ним о ночевке, объяснял причины своего сегодняшнего визита и не имел никаких моральных сил придумать мало-мальски разумную версию, которая прикроет его тылы. И потому все же поведал другу правду, после чего выслушал положенный и приличествующий случаю ржач.

А в одиннадцать вечера, когда уже выползал с работы, уныло взирал на трезвонящий телефон – звонила не джаным. Увы. Джаным никогда не позвонит ему в такое время. Это Жюли никогда не стеснялась времени суток.

– Да, - устало протянул он, приняв вызов. Ну мало ли. Вдруг котел не работает... Зима все-таки...

– Когда будешь, дорогой? – застрекотало в трубке по-заморски. – Я жду.

– Ну ты это... спать ложись, - угрюмо велел ей Реджеп. – Я не приду.

– Как это не придешь? – удивленно прокурлыкала Жюлька. – Ты не можешь не прийти. Я приготовила твои любимые мори темпура. И нашла свечи в шкафу. Будет очень романтично. А! И вино! Я отправила его в холодильник. Где ты тут умудрился его найти?

– В магазине, Жюли. Я нашел вино в магазине, – устало отрезал Реджеп, не уточняя, что магазин был столичный, а не солнечногорский. – Свечи погаси и поставь на место, они на случай отключения электричества. А роллы я ненавижу! У меня на них рвотный рефлекс! И я не знаю, сколько раз тебе об этом говорил!

– Ну не сердись, Роже. Я сейчас быстренько приготовлю что-нибудь другое. Или вместе приготовим. Приезжай поскорее.

– Я не приеду.

– Как это? Ты в ресторане застрял?

– Машалла! Я у девушки своей застрял! У невесты! Понятно? – прорычал Реджеп, в очередной раз закипая, хотя ему казалось, что точка кипения достигнута уже давно. Примерно позавчера, едва она переступила порог ресторана.

– И когда дома будешь? – как бронепоезд, упрямо перла Жюли, несмотря на всю свою французскую утонченность.

«Никогда! Я переехал к ней!» - хотелось рявкнуть ему, но удержался. Важно было ее выкурить. В конце концов, сколько она протянет в этой квартире, где выключают свет, бывают проблемы с котлом, удивительные соседи, и невозможно достать то, что мадемуазель Ламбер называет вином?

– Когда ты съедешь, - неопределенно пробурчал он. – Поторопись, будь добра.

– Я все равно буду тебя ждать, - раздалось в ответ ее пылкое заверение.

И ее расчет был, по некотором размышлении, верен. Ему бы все равно пришлось однажды явиться домой хотя бы за сменой одежды. Однако эту мысль Реджеп пока отбросил. Магазины есть. Кстати, с новогодними скидками.

В общем, он отключился. Потому что еще пара таких реплик, и он ее прямо сейчас запихает в ящик и отправит посылкой в Париж. «Из Солнечногорска с любовью».

Кое-как добрался до Лёхи, который ждал его с Мирославкой и тремя бутылками пива. И втроем они просидели еще пару часов, пока Мира и Лёха откачивали нашего не в меру эмоционального турка от общения с его бывшей. Спать уложили в коридоре на раскладушке, добытой Мирославой у соседки, поскольку третий в спальне лишний. Но, так толком и не заснув, в районе четырех утра Реджеп пришел к следующему умозаключению: эдаким макаром ему долго не протянуть. Надо со всем этим что-то делать.

И мысленно метался от одного решения к другому: позвонить родителям Жюли, наорать на нее или молча выставить, найти ее бывшего – пусть забирает, сбежать на Север полярником. В результате так и не сгенерировал никакого окончательного вывода и все-таки задремал, когда уже светало.

Что и говорить – на работу он снова перся невыспавшимся, злым на весь белый свет и твердо настроенным изгнать парижскую нечисть из своего дома. И так вышло, что явился на кухню в числе первейших, и это дало отличный повод устроить разнос подходившим сотрудникам по поводу того, что у них тут почти фронт, а по важности, может, и круче, и каждый боец на счету, даже если у него смена еще не наступила. И вообще в новогодние праздники как поработаешь, так потом год и проведешь – в смысле на заработанном. В общем, эту непрекращающуюся речь даже Хомяк заглянул послушать. Ну просто ради любопытства, а то ему уже донесли, что Реджеп-бей там блистает красноречием.

В конце концов, Валерий Анатольевич, насмеявшись вдоволь, похлопал Реджепа по плечу и негромко, чтобы другие не слышали, буркнул:

– Там твоя Татьяна-ханым уже пришла, так что дуй к ней, приводи нервы в порядок.

– Так еще ей рано! – вскинулся Четинкая, даже не врубившись, откуда Хомяк в курсе.

– Ну, видать, тоже не спалось.

Шеф сорвался с места и добежал до двери. А уже там подзадержался. Дошло. Оглянулся на Хомяка и серьезно проговорил:

– Мне надо было там… у нее… уточнить по поставкам!

– Ну вот уточняй и успокаивайся! – благословил его Хомяков.

И через минуту Четинкая уже распахивал дверь в Танин кабинет.

– Джаным! – огласил он возгласом его стены раньше, чем успел заметить, что Тани как раз и нет.

– Не кричи, пожалуйста, - раздалось у него за спиной, - ты не у себя в кухне.

Реджеп резко обернулся, и улыбка застыла на его губах от выражения Таниного лица.

– Прости! – все же выпалил он. – Я тебя искал. Я хотел поговорить, вчера не получилось.

– Хорошо, - Таня обошла Шефа и деловито прошла к своему столу. – Но давай позже. Сейчас совсем некогда.

И она кивнула на горы бумаг на своем рабочем месте.

– Тамам. А когда сможешь? – все еще не понимая, что происходит, допытывался он.

– Если бы всё это само могло разгрестись, я была бы несказанно рада.

– Но перерыв-то у тебя будет?

– Хочешь привлечь меня к борьбе за свои права? – усмехнулась Таня.

– Хочу сказать тебе кое-что важное!

– Реджеп! Я поняла, но мне сейчас некогда. Правда.

– Ладно. Зайду позже! – проворчал он. Словом, настроение и ранее было ни к черту, но теперь к черту хотелось отправиться самому. Может быть, потому что она его туда и послала. – Легкой работы, джаным.

И с этими словами свалил обратно на кухню – кричать. Там – можно, в коридоре – нет. Хотя, надо сказать, кричать-то как раз и расхотелось, потому как внутри назревало что-то мерзкое. Типа недоброго предчувствия, но Реджеп искренно считал суеверия откровенной глупостью и не верил в них. А вот раздраженность у него была как раз на пике. Сказывались усталость, недосып, недомолвки с Таней и бывшая в его квартире, а какая психика это выдержит?