The Мечты. Соль Мёньер
Шрифт:
В общем, едва дотерпев до обеда, он предпринял новую попытку штурмовать свою зеленоглазую неприступную крепость. И снова явил себя на административном этаже, чтобы банально поцеловать запертую дверь в Танин кабинет.
– А она уже ушла! – важно сообщила ему Настюха, застегивая пуховик и с любопытством глядя на Шефа – чего-то тот зачастил.
– Куда ушла? – спросил он.
– Ну, наверное, как обычно – лебедей кормить.
– Таня кормит лебедей?
– Да постоянно. Кажется, влюбилась, - хохотнула Настя и оставила его одного, развернувшись к лестнице.
Но долго
Она попалась ему почти сразу. Пышная копна ее желтоватых волос поблескивала на солнце, раздуваемая ветром, дующим с моря в лицо. Таня и правда застыла у кромки берега, там, где на волнах и на прибрежных камнях было большое скопление птиц – лебедей, чаек, уток и голубей.
– Не стой у воды, простудишься, - услышала она его голос за спиной.
– Я тоже могу предупредить тебя об угрозе заболеть, если шляться по ночам, - протянутый ею кусок булки был деловито отобран подошедшим лебедем, Таня повернулась к Реджепу и хмыкнула: - И если будешь ходить раздетым.
– Один-один. Ничья, - улыбнулся он. – Пошли кофе попьем, раз вырвались.
– Я не хочу кофе, - сказала Таня и снова отвернулась к птицам.
– У тебя последнее время прямо какое-то предубеждение к кофе, джаным. Раньше, вроде, такого замечено не было.
– Я просто не хочу кофе. В данный конкретный момент. Не вижу в этом ничего странного.
Сказано это было таким тоном, что Реджеп резко почувствовал холод с моря, пробравшийся под китель, и штормовые потоки воздуха, едва не сдувающие колпак.
– Э-э… эвет, - кивнул он, не понимая, чего дальше делать-то, но все же решил брать быка за рога: - Значит, без кофе. А прогуляться не хочешь? Все равно тут стоишь, принимаешь воздушные ванны.
Таня снова повернулась к нему и с любопытством оглядела всю его немаленькую фигуру, смотревшуюся посреди зимы у моря более чем экзотично.
– Если ты заболеешь, - насмешливо проговорила она, - я скажу Валерию Анатольевичу, что это с твоей стороны саботаж чистой воды.
– Какой еще саботаж? Я пашу тут круглосуточно, ты же видишь!
– Чего ты хочешь?
– Как чего? Мы же договаривались!
– Можно, конечно, и так сказать, - она посмотрела ему в глаза и на мгновение замерла, впервые разглядев их под ярким солнцем. Карие лучики вокруг самого зрачка пронзали зеленоватую радужку. Она сморгнула, словно пыталась избавиться от наваждения, и усмехнулась: - Тогда я тебя внимательно слушаю.
И вот в этом самом месте он завис.
А что сказать-то?
«Ты мне нравишься».
«Я безумно в тебя влюблен».
«Выходи за меня замуж, джаным».
Да мать твою, еще в прошлом месяце они не были знакомы!
И через минуту она ответит ему: иди нафиг.
Или еще лучше – рассмеется в лицо.
Таня – не Анфиса, не Леночка. И уж точно не Жюли!
Но наш янычар не был бы янычаром, если бы не бурлящая южная кровь. И не бешеный турецкий темперамент.
Ну и женское внимание его, признаться, несколько избаловало. Потому, немного выпятив грудь колесом, он очень серьезно проговорил:– Я приглашаю тебя на свидание. Нормальное настоящее свидание.
Таня не рассмеялась. И не послала нафиг. Ну вот так сразу. Она минутку подумала, кинула птицам остаток булки, сунула руки в карманы и полюбопытствовала:
– Это то, о чем ты собирался поговорить?
– Ну… почти. На самом деле, я… джаным, я ужасно соскучился. Ты заботилась обо мне на прошлой неделе, а на этой мы совсем не видимся.
– Я поняла, - кивнула она. – Ты уже заболел, и у тебя начался бред.
– Наоборот, выздоровел! – мотнул он головой, все еще не соображая, что происходит.
– Вот и прекрасно! – выкрикнула Таня. Сил сдерживаться у нее больше не осталось. Додумался! Свидание. Дома у него невеста, а на работе у него свидания. Чудно устроился! Султан и его гарем. – Прекрасно! Тогда перестань молоть чепуху.
– В смысле чепуху? Почему чепуху? По-твоему, сказать девушке, что скучаешь по ней, – это чепуха?
– Да! Если это говоришь ты – мне, то да. Это абсолютная чепуха!
Несколько мгновений он переваривал полученную информацию. А потом мрачно спросил:
– Это означает нет?
– На кухне ты соображаешь быстрее, - фыркнула Таня.
Он вскинул бровь и сунул руки в карманы. И прямо сейчас никакого холода уже и в помине не было. Будто бы жаром обдало.
– А обязательно унижать человека, если он тебе не нравится? Или это ты у отца переняла?
– Можно подумать, твой отец – пушистый зайчик!
– Не пушистый и не зайчик. Но я не помню, чтобы на тебе это как-то сказалось!
– То, что сказалось на тебе, – я исправила, - снова закричала Таня. – Что тебя не устраивает? Перед тобой не извинились? Не вопрос. Извини, что тебя несправедливо уволили. Теперь нормально? Теперь ты отстанешь от меня?
– Отстанешь? Отстанешь?! – теперь уже орал он, окончательно теряя самообладание – Что значит, отстанешь?! Ты сама приходила ко мне! Я не заставлял! Сама помогала, хотя я не просил! Сама по своему желанию возилась со мной, носила лекарства, убеждала своего папашу уж не знаю в чем! А теперь бесишься? Потому что я не так все понял?! А как еще я должен был понять твои визиты всю прошлую неделю, а?!
– Никак не должен! И ничего не должен! – зло выкрикивала она ему в лицо. – Ты мне ничего не должен! И я тебе ничего не должна!
– Значит, не должен?! – спросил он так, что стайка птиц взлетела в небо, а неподалеку от них уже оглядывались люди, присматриваясь – вдруг девушке помощь нужна.
Таня сглотнула и отвернулась к морю. Не знала, что сказать. Да и что тут скажешь? Все высказанное им она и сама понимает. В следующий раз умнее будет. А о его полигамности уж явно не ей переживать. Об этом пусть его французское совершенство переживает. Хотя, может, ей это нравится. Мало ли… Что Таня, в сущности, понимает в отношениях? «Дура-переросток!» - мысленно констатировала она. И пришла в себя, почувствовав, как ногти больно впиваются в ладони – так сильно сжала их в кулаки.