The Мечты. Весна по соседству

 Больше всего, конечно, впечатляла серьга в ухе. И еще – в правой руке букет роз в стиле одного олигарха, но не будем о грустном. А в левой – круглая картонка с наименованием известного тортика, названного в честь столичного города, который все и всегда оттуда везут в качестве гостинца.

– Доброе утро! – поздоровалась Женя, все еще в легком шоке от подобного вторжения. – Вам кого?

– Скорее всего, тебя, - глубоким баритоном молвил незнакомец. – Ты же Женя?

«Которая тут Евгения Малич?»

Женя даже головой тряхнула, прогоняя наваждение, и заставила себя ответить:

– Я – Женя. А вы кто?

– Я... – мужчина замялся, глаза его – очень яркие и очень синие, забегали по ее лицу, а потом он смущенно сказал: - ну тебе про меня, скорее всего, не рассказывали... Меня зовут Марат Уваров. И я... твой отец.

Женя открыла рот, чтобы как-то прокомментировать, но лишь хапанула воздух и крепко сжала губы, вглядываясь в незнакомца.

– Чепуха какая-то, - пробормотала она и, взяв в себя в руки, уверенно добавила: - Вы совершенно точно ошиблись.

– Я ошибся только в одном, Женя, - сокрушенно качнул подбородком господин Уваров. – Когда позволил нас разлучить!

Озадаченно уставившись на мужчину, который смотрел на нее безусловно точно такими же глазами, какие она ежедневно всю свою жизнь видела в зеркале, Женя монотонно думала о том, что из романтической комедии она угодила в индийскую мелодраму. Вот сейчас еще секунда, за кадром раздадутся вступительные аккорды, а этот несколько подвылинявший, но все еще секс-символ полувековой давности бросится в пляс, распевая о своей нелегкой доле.

Звук шипения раскаленной сковородки, сунутой под струю воды, и отцовский вскрик из кухни: «Жека, ну кто там? Что так долго?!» - неожиданно нарушили ее впечатление от происходящего. На эти же внешние признаки присутствия главы семьи в квартире отреагировал и человек с диковинным именем Марат.

– Андрюха, что ли?

– Па! – следом за ним выкрикнула Женя в сторону кухни.

– А? – донеслось до нее, и из-за угла коридора, ведшего в святая святых любой квартиры, показался Андрей Никитич Малич собственной персоной. Человек, давший Евгении фамилию, содержание, воспитание и, чем черт не шутит, некоторые задатки порядочности, которые она впоследствии самостоятельно развила до нынешнего уровня.

Сам же Андрей Никитич, вытиравший в это самое время руки кухонным полотенцем, дотопал до Женьки, буркнул ей что-то вроде: «Добрутр», - и только после этого воззрился на раннего визитера. Потом он негромко икнул, и полотенце выпало из его рук, спланировав на пол.

– Уваров, - только и выдохнул «папа».

– Привет, Андрюха! – выдал Марат Валерьянович. – Вот уж не ожидал, что ты все еще тут!

– Папа, кто это? – звонко выкрикнула, не выдержав, Женя.

– Это? – Андрей Никитич в некотором ужасе глянул на свою старшую и любимую дочь. – Это, Жень...

– Ну давай! – подзадорил его Уваров. – Скажи ей!

Малич вздрогнул, дернулась его щека, а он, ухватив Женю все еще влажной рукой за локоть, отчеканил.

– Это твой биологический отец.

– Да самый настоящий, пока вы не переиграли с Томкой!

– И? – спросила Женя у новоявленного родственника.

– И вот я приехал! – объявил «папа».

– Зачем?

– Чтобы познакомиться с тобой, дочка, - проникновенно проговорил Уваров и протянул Жене букет.

Ее накрыло розовым ароматом, будто в коридоре разлили ведро эфирного масла, против чего недвусмысленно взбунтовался желудок. Все происходило настолько быстро, что она и понять ничего не успела, лишь пискнув что-то нечленораздельное, и умчалась в ванную комнату.

Но именно там, тогда, в тот самый момент, пока ее продолжало мутить и выворачивать, она осознавала одну-единственную истину, самую главную, полагающую основу всей дальнейшей жизни. И это никак не было связано с новостями об отце. Она позабыла о нем, пусть и совпало, что он появился в день, когда ее судьбу в очередной раз ломало пополам в самом хребте. Сейчас, собирая воедино все признаки, которые она бездумно умудрилась проигнорировать, Женя выхватывала из воздуха мысль, что отныне, даже если она захочет забыть о Романе Моджеевском, ей это никогда не удастся.

Никогда-никогда. Он слишком прочно в нее врос, чтобы забыть о нем. Сам того не желая, он оказался ее частью, и это то, чего никто и ни за что у нее не отнимет – разве она смела мечтать о подобном еще только вчера вечером, когда весь ее мир казался разрушенным до основания, а она сама представлялась выпотрошенным механическим зайцем, который никогда уже не забьет в барабан, потому что сломался ключ?

У нее пылали виски и горела кожа. Волосы сосульками свесились вдоль лица. В зеркале отражались одни только глаза – покрасневшие, испуганные и сверкающие. Было что-то совершенно невозможное во всем ее утреннем облике, отчего она изумлялась себе все сильнее. Как могла пропустить? Как могла не заметить? Как это вышло?

Ясно было только одно, только в одном она не сомневалась сейчас нисколько: это чудо произошло в одну из их последних ночей, а значит, она едва успела запрыгнуть на ступеньку вагона уходящего поезда. Женя прижала кулачок ко рту, закусила костяшки пальцев и подавила смешок, рвущийся наружу, несмотря на то, как ей плохо. Этим смехом она боялась спугнуть нежданно накрывшее ее с головой счастье.

Когда стало чуточку легче, Женя ополоснула лицо холодной водой и неожиданно поняла еще одно. Самое главное.

Теперь она знает, как ей быть. Теперь все действительно обрело смысл.

И этот смысл – мира и мироздания, не зная о том, дал ей Ромка. А уж она сумеет его защитить!

В коридоре рефреном ее ликующим мыслям раздавались негромкие мужские голоса, впрочем, звучащие не самым мирным образом. Но оба резко замолчали, едва перед ними показалась бледная, с увеличившимися синяками под глазами Женя.

Папа, тот который Андрей Никитич, тут же подался к ней и негромко спросил:

– Нифураксозид? Или активированным углем обойдемся? 

– Да ей противорвотное надо! – заявил тут же второй «папа».

– Что мне надо, мы без вас разберемся, - негромко сказала ему Женя. – Уходите.

– Но Женя! – вскинул брови Уваров. – Я же по-доброму пришел, познакомиться, поговорить! Если ты думаешь, что я на что-то претендую...

– Тоже еще, претендент! – рявкнул Малич. – Слышал, что сказали?

– Я всего лишь хочу побыть с дочкой... на старости лет! 

– Я вам не дочь, а вы мне не отец, - Женя по-прежнему говорила тихо, но уверенно. – Уходите.