The Мечты. Весна по соседству

– Доброе утро, - проговорил он негромко, вцепившись в ручку двери.

– Доброе, - кивнула она, сделав еще пару шагов. – Ты познакомился с Маском и участвуешь в Марсианском проекте?

Его пальцы чуть побелели от напряжения.

– Меня никогда не интересовал Марс. А вот по вопросам установки крыш с солнечными панелями я бы с ним связался. Слышала про SolarCity?

– Нет, - она прошлепала совсем близко к Роману и, удерживая рукой воротник халата под самым подбородком, поймала его взгляд. Синь ее глаз была яркой, как если бы она проснулась уже давно, и затапливала все вокруг безусловной влюбленностью в единственного мужчину, которого она видела перед собой. – Ром, спасибо!.. Ты всегда всё делал по-своему. Не прислушиваясь… А вчера… Спасибо, что оставил наше только для нас.

Словно загипнотизированный ее взглядом, он на секунду застыл. Кадык на его горле, стянутом удавкой галстука, дернулся. Он зачем-то кивнул и сказал:

– Пока, Жень.

– Пока…

Женька постояла еще некоторое время посреди прихожей, испытывая какое-то странное чувство, совершенно не похожее ни на что, чему бы она знала определение. Но если бы ее спросили, чего ей сейчас больше всего хочется, то она бы не задумываясь ответила, что хочет взобраться на очень-очень высокую башню и взлететь. Потому что теперь она точно-точно знает, что умеет летать.

– Дура вы, Евгения Андреевна! – сообщила Женька своему отражению в стекле двери, ведущей на кухню, и вприпрыжку ринулась туда. Там пахло кофе и сдобой, бог знает откуда взявшейся в такую рань в отсутствие домработницы. Но кажется, пора окончательно привыкать к тому, что для Моджеевского вообще нет ничего невозможного.

Весь последующий день проходил для Жени словно отдельно от нее. Она лишь со стороны наблюдала за людьми, мельтешащими вокруг, и даже за собой, пытающейся соответствовать действительности. Единственной ее целью было дотерпеть до окончания рабочего дня и оказаться в их квартире, куда сегодня должны были вернуться Ринго и Елена Михайловна.

Они дружно дождутся Романа, а потом… Черт его знает, что будет потом. Да и какая разница! Они просто проведут вместе вечер. Это самое главное.

Так думала Женька, быстро отстукивая каблуками по асфальту улиц, торопясь домой. Наплевав на хорошую погоду и возможность пройтись по набережной. Она отчаянно спешила домой. К себе домой. К ним с Романом домой.

Прихожая привычно осветилась ярким светом. Женя скинула туфли, бросила сумку. Заглянула в кухню – там было пусто. И уже при первых шагах дальше по коридору в Жениной голове вспыхнуло осознание, что все там ровно так же, как оставила утром. Словно там и не было никого за целый день.

– Елена Михайловна! – крикнула она в глубину квартиры, где никто не отзывался.

Женя заглянула в гостиную, кабинет. Осеннее солнце в это время освещало комнаты приглушенным светом, отчего все казалось еще более нереальным, чем было на самом деле. Мало что изменилось в них. Исчезли детали, которые чаще всего и не замечаешь – настолько привыкаешь к ним изо дня в день. Но отсутствие этих мелочей делало комнаты пустыми, чужими, холодными. Вот здесь стоял Ромкин лэптоп. А там всегда валялась его домашняя кофта. Женя это отлично помнила, потому что часто куталась в нее сама. И теперь, замирая от гадкого, холодящего сердце предчувствия, Женя зашла в спальню, остановившись у порога гардеробной.

Пустота, захватывавшая ее по мере того, как она бродила по квартире, поглотила ее до конца. Не смея отвести взгляда от освобожденных полок, Женя присела на край постели. Сколько так просидела – не знала. Комнату затапливала темнота, когда Женя все же нашла в себе силы и поднялась. И только теперь заметила на тумбочке с ее стороны кровати бумаги, которых уж точно не было поутру.

Какие-то документы на плотной гербовой бумаге и с мокрыми печатями, какие обычно выдают в различных учреждениях, в которых ей по жизни и не приходилось бывать, лежали сверху. Женя подрагивавшими руками потянулась к ним, придвинула ближе к себе, склонилась, чтобы рассмотреть, но почти ничего не видела, пока на глаза не попался уголок обычного белого листа для печати в принтере. За него она и ухватилась, как за что-то реальное. Потянула на себя, выудила из общей кипы, упавшей к ее ногам и вгляделась в Ромкин крупный почерк.

И ее словно бы кто-то схватил за горло.

«Спасибо за время, которое мы провели вместе. Я думаю, нам обоим оно пошло на пользу. Эта квартира теперь твоя. И мой спорткар тоже, он же тебе нравился? Ключи в кабинете, в столе, где обычно. Машина в паркинге. Роман».

Как много секунд нужно, чтобы пробежать глазами несколько строк? За сколько времени рушится привычный тебе мир? Как быстро ты оказываешься посреди холодной и мрачной пустыни, в которую теперь превратилась твоя жизнь?

Не раздеваясь, как была в платье, Женька забралась под покрывало и долго лежала без сна. В голове тяжко ворочались мысли, сквозь которые, как сквозь толщу воды, пробивались отдельные звуки с улицы, а по закрытым векам ударял иногда неожиданный свет, бог знает, от чего отражающийся.

Она отчаянно боролась с желанием позвонить Роману и спросить, что все это означает. А после пыталась представить, чем он сейчас занят, где, с кем… Что она упустила за эти два дня? Но разве могла она хотя бы на миг представить, что случится сегодня, после всего, что он ей говорил? Ведь она верила ему. Всегда верила. Когда говорил, что любит. Когда звал замуж. А теперь? Он просто заплатил ей. Дорого, с размахом. Впрочем, разве Моджеевский делает что-то мелко?

Цена вопроса… Вот, Женька, цена твоего вопроса – квартира в новострое и спорткар. Ты этого хотела, об этом мечтала? Романтики тебе не хватало? Получила! С лихвой! На твой остаток жизни хватит!

Женя все сильнее куталась в одеяло, чувствуя невыносимый холод, который сковывал ее всю. И только в голове отчаянно пельсировал один-единственный вопрос, заставлявший тихо скулить в подушку.

Как ей быть? Как ей быть дальше, без него…

Ведь она любит его!

Женька всхлипнула и распахнула глаза. Осознание того, что она любит, накрыло ее лавиной, распластало обманчиво мягким покровом. И теперь ей всегда жить в безвоздушном пространстве, погребенной под собственными мечтами.

И прежде чем провалиться в спасительный сон, она позволила себе выдохнуть в последний раз:

– Ромка…

Будильник бесстрастно издавал однообразные сигналы

Будильник бесстрастно издавал однообразные сигналы, разделяя утро на две половины. До – когда можно лежать, рассматривая потолок, и после – когда придется встать и собираться на работу.

Этот проклятый потолок она уже вдоль и поперек изучила. За последние почти сорок лет ничего в нем не изменилось, пока менялась она сама, а теперь они в чем-то даже схожи. Одинаково пялятся друг на друга по утрам. Встретились два одиночества и жить друг без друга не могут. Она и потолок. Потолок и она.

Особенно в это время суток, когда за стенами все спят, и только они с ним давно уже бодрствуют, пялясь и пялясь без конца. Впрочем, она и не понимала, спала ли вообще. Или, как это теперь часто бывало – вот так всю ночь, распластавшись по кровати и глядя куда-то вверх, куда никак не взлеталось.

Евгения Малич давно уже не проводила этих самых ночей в интернете, да и вечера ее были похожи один на другой, как две капли воды, не отличаясь разнообразием. Но это никоим образом не способствовало нормальному сну.