Тигровая акула

Он разворачивается, налетает на меня, прижимая к окну, его рука удерживает меня за горло. Его губы рядом, я ощущаю его неровное дыхание на лице. Он близок к тому, чтобы потерять самообладание. Я могу чувствовать и видеть, как он сражается с этим.

– К черту контракт, - выплевывает он. Слова звучат как выстрел в тихую ночь, разрываясь в воздухе, оставляя только эхо моего молчаливого крика. Поезд официально сошел с рельсов и взорвался огненным шаром.
– Только на одну ночь, к черту все, - его голос опускается почти до шепота.

Что-то глубоко внутри меня зашевелилось, похороненное в том месте, о существовании которого я даже не знала, некое чувство нужды, желание чего-то чужого и неизвестного. Я с силой оттолкнула от себя это ощущение, закрывшись так же быстро, как оно вспыхнуло. И потом я разозлилась. Я злюсь уже просто потому, что он осмелился предложить это. Я разъярена на него за то, что он поставил меня в это положение, за то, что перевернул с ног на голову мою продуманную жизнь, и больше всего я злюсь на себя за то, что я чертовски слаба, когда дело касается него.

Вместо того чтобы накричать, я заливаюсь фальшивым смехом.

– Ничего себе! Что, по твоему мнению, может произойти, Лэндон? Притащив меня в Нью-Йорк, собираешься продержать в горизонтальном положении все выходные? Левак укрепляет брак?
– прошипела я, обхватив и притягивая его руку, сжимающую мое горло, ближе, пока мои губы не прикасаются к нему.
– Ты думал, что я упаду на колени и дам тебе все, что не пожелала дать твоя жена?
– мой голос понижается до хриплого шепота.

Он резко толкает меня к окну, так что моя голова ударяется о стекло.

– Так ты поэтому взбесилась, - его губы растягиваются в довольной ухмылке, и мне хочется ударить его, а потом врезать себе за то, что позволила ему добраться до меня.

– Я - не твоя офисная шлюха, Лэндон, так что боюсь, я не стану раздвигать перед тобой ноги, - выплевываю я, отчаянно пытаясь загнать нож поглубже, потому что он все еще держит ситуацию под контролем.

Он приближает ко мне лицо, его взгляд концентрируется на мне.

– Мне не нужно тебя трахать, Джорджия. Я просто не хочу, чтобы ты не смотрела на меня, как на гребаную деловую сделку, - в его словах мелькнул лишь намек на уязвимость. Такой парень, как Лэндон, может быть уязвимым, и это трогает меня. Я хочу возмутиться, но не могу.

– Как еще я должна на тебя смотреть?
– Его глаза все еще прикованы ко мне, но хватка на горле слабеет.

– Только из-за твоего желания провести четкие границы ты не должна меня ненавидеть.
– Боже, но я ненавижу, потому что возможность отбросить ненависть означает необходимость признать всю ту чушь, что мне больно, и что я просто жалкая дура.

– Думаю, мне придется, - отвечаю, опуская взгляд. Его рука перемещается с моего горла к затылку, подушечки пальцев касаются моей кожи.

– Ты слишком много думаешь, прекращай, - говорит он, и его губы прикасается к моим.
– Ты мне нравишься, Джорджия. Я уважаю тебя, и, да, я хочу тебя трахнуть, но я думал, что мы были, по крайней мере, друзьями, если не кем-то большим друг для друга.

Я закрываю глаза, и мои губы раскрываются навстречу поцелую, а тело следует за ним. Моя голова падает вперед, и Лэндон притягивает меня ближе, прижимаясь своими губами к моему лбу. Я прижимаю руку, сжатую в кулак, к его груди.

– Мы не друзья, Лэндон, - шепчу я.
– Я ничего не знаю о тебе. Ты ничего не знаешь обо мне. Я даже не знала, что ты был женат, и знаешь почему? Потому что я шлюха, которую ты трахаешь. Ничего больше.

Он подпирает пальцем мой подбородок и заставляет меня поднять взгляд. Выражение его лица нежное, но глаза полны беспокойства.

– Ты и понятия не имеешь, насколько ты ошибаешься.

– Ошибаюсь? – переспрашиваю я, потому что, если он на самом деле подумает об этом, то он увидит, что я права.

– Хорошо. Договорились. Давай тогда просто... поболтаем.
– Я отступаю и грустно смотрю на него.
– Как друзья, - поясняет он.
– Никакого секса, никакой работы, только мы, - он указывает рукой на пространство между нами, и я хмурюсь.
– Не все должно быть черным и белым.
– И он прав. Часть меня тайно желает узнать о Лэндоне больше. Может быть, я просто не хочу быть его шлюхой, или, может быть, мне ненавистна сама идея о том, что у него есть жена, которая знает о нем все, в то время как я не знаю ничего. Так что я медленно киваю, и он ослабляет хватку, отступая назад с улыбкой.

– Чем хочешь заняться?
– спрашивает он, отходя и усаживаясь на кровать.
– Хочешь перекусить?
– спрашивает он.

– Уф, мы только что поели.

Он фыркает.

– Размер блюд, которые нам подавали, был достаточен разве что для трехлетнего ребенка. Как так получается, что чем больше платишь за еду, тем меньше получаешь?

Вот так просто мы переходим на непринужденное общение. Я опускаю барьеры. Я даю себе возможность оценить компанию Лэндона, и это то, что я никогда по-настоящему себе не позволяла.

В каждой игре есть то, что меняет правила - центральная точка, которая разворачивает ход игры. Я думаю, что это она. Это именно та отправная точка, которая может повести тебя двумя разными путями, но ни один из них не является желательным, и я не хочу сталкиваться с последствиями, поэтому в данный момент просто выбираю игнорировать все это. Прямо сейчас. С остальным я разберусь по возвращению домой.

Лэндон заказал тонну еды и включил какой-то фильм.

– Итак, ты утверждаешь, что я ничего не знаю о тебе, - говорит он, засовывая кусочек чизкейка себе в рот. Я сижу у изголовья кровати, а Лэндон расположился на диване с едой.

Я пожимаю плечами.

– Не так уж и много можно рассказать. Я выросла в Лондоне, там же пошла в университет и потратила каждое следующее мгновение, с того момента как начала работать, на то, чтобы оказаться там, где я сейчас.

– Семья? Друзья?
– он откидывается на подушки, расстегивая две верхние пуговицы рубашки. Мои глаза опускаются к небольшому оголившемуся участку его груди.

– Квинн - моя лучшая подруга. Родители умерли, - отвечаю я, не уточняя. Не то что бы я была очень с ними близка. Все мое детство прошло с нянями. У мамы обнаружили рак, когда мне было восемнадцать, а отец умер от сердечного приступа два года спустя. Я ненавижу говорить о себе, потому что это заставляет меня осознать, какой на самом деле жалкой выглядит моя жизнь. Лэндон указал на это, когда мы в первый раз говорили по-настоящему... на вершине одиноко, но это жертва, на которую я пошла осознанно.
– Что насчет тебя?
– спрашиваю, пытаясь отвлечь внимание.

Он опускает пустую тарелку на кофейный столик и поднимается, присаживаясь на край кровати и ложась на нее.

– Отца где-то все время носит, иногда мы болтаем, но он...
– его губы растягиваются в кривой ухмылке.
– Он занят своими женитьбами и очередными разводами. В данный момент женат на жене номер шесть.

– Вау.

Бэнкс смеется.

– Ага. Надежный парень. Мать умерла несколько лет назад. У меня есть брат - полная моя противоположность, в настоящее время он помогает детям в Африке или занимается какой-то другой ерундой.