Тихие Клятвы
Шрифт:
— Нет, просто хочу есть. — Я не сводила глаз с бокового окна.
Через некоторое время мы подъехали к ресторану под названием Neary's. Снаружи он выглядел небольшим, но внутри оказался большим. Если бы мне пришлось гадать, я бы сказала, что это заведение работает столько же, сколько существует здание — возможно, с тридцатых или сороковых годов, но в хорошем смысле. Паб в ирландском стиле обладал большим шармом. Вдоль стен стояли красные виниловые кабинки, а также ирландские памятные вещи и старинные бра, которые излучали теплый свет по всему уютному помещению.
— Это семейный ресторан, — сказал
— Конечно, мистер Рид. — Она подошла и выдвинула для него стул, сверкнув соблазнительной улыбкой. — Могу я принести вам ваше обычное блюдо?
Невероятно, черт возьми.
Неужели так все и будет? Всегда быть третьей лишней в своем чертовом браке?
— Это было бы здорово, спасибо. Ноэми, что бы ты хотела выпить?
Я надулась и плюхнулась на свое место, отказываясь смотреть в сторону Коннера. — Домашнее красное подойдет.
Как только Талли покинула нас, Коннер пододвинул свой стул ближе ко мне, между нами оказался один угол маленького столика. — Ты ревнуешь? — спросил он с любопытством, потирая рукой заросший щетиной подбородок.
— Я просто думаю, что это неуважительно. Все эти женщины трахают тебя своими глазами, как будто меня здесь нет.
Что-то темное и первобытное промелькнуло в его глазах. — Ты ревнуешь. — На этот раз он произнес эти слова с хищным весельем, как кот, наблюдающий за мышью, извивающейся в ловушке.
— Так бы ты назвал это, если бы Бишоп и все остальные мужчины, с которыми мы сталкивались, откровенно представляли меня голой? — Теперь его внимание было приковано ко мне, поэтому я продолжила серьезно. — Если бы эти отношения были настоящими, то несколько пристальных взглядов меня бы не беспокоили. Но они не настоящие, и это только еще больше все запутывает.
Лицо Коннера стало переменчивым — его черты стали более резкими, а гнев — более острым. — Что ты имеешь в виду, если бы это было реально? — Каждое отточенное слово пропитано ядом.
— Ну, мы женаты, но это в основном шоу, верно? Это договоренность для наших семей. — С каждым словом я закапывала себя все глубже, но не знала, как это сделать.
Мой муж наклонился вперед в своем кресле, его тело кипело от гнева. — Шоу? Я кажусь тебе каким-то актером? Потому что я уверен, что ты кончила на моем языке и пальцах так же реально, как это, блядь, бывает. Я же говорил тебе, что это нечто большее, чем какая-то чертова договоренность.
Жар обжег мои щеки, пока я оглядывала ресторан, молясь, чтобы его никто не услышал. — Да, но что это значит?
— Это значит, что ты моя, а я твой.
— Ты так говоришь, — тихо предложила я, опустив взгляд на свои руки. — Но я ничего о тебе не знаю. — Когда я снова взглянула на него, я позволила ему увидеть мою неуверенность и страх. Это возымело желаемый эффект.
Плечи Коннера заметно расслабились, когда он откинулся в кресле. — Что ты хочешь знать?
— Ты можешь рассказать мне о Дженовезе? Я не знала, что ты был
усыновлен.Он кивнул, давая официанту время, чтобы принести наши напитки. — Несколько месяцев назад моя биологическая мать вышла на связь и предложила общение. Я не был заинтересован, но когда мои дяди узнали, что я сын Мии Дженовезе, они подтолкнули меня к встрече с ней.
— Я даже не могу представить, каково это.
— Все не так плохо. У меня была хорошая жизнь, и я не осуждаю ее выбор. Мие было всего шестнадцать, когда она забеременела мной. Когда я родился, она отнесла меня вместе с четками в католическую церковь, которую посещали мои приемные родители. Мама уже в юном возрасте знала, что не сможет иметь детей, поэтому, когда появилась возможность, она сразу же усыновила меня. Все сложилось наилучшим образом.
— Думаю, теперь все это имеет немного больше смысла — ирландцы и итальянцы вместе.
— Твой отец не рассказывал тебе ничего из этого? — Он покачал головой, закатив глаза. — Неважно. Конечно, не рассказывал.
Я пожала плечами. — Это было необычно, что две группы объединились, но меня учили, что не мое дело задавать вопросы.
— Ну, можешь выкинуть эту чушь из головы, — ворчал он. — Ты моя жена, а не работник. Я ожидаю, что ты спросишь меня, если у тебя есть вопрос.
Я сделала паузу, решая, хочу ли я проверить его утверждение. — Что значит для тебя быть частью ирландской и итальянской семьи?
Он тяжело вздохнул. — Я не совсем уверен. Это мало что меняет в том, что касается организаций. Даже наш брак не дает мне никаких особых привилегий в Пяти семьях. С этим у меня все в порядке. А вот с личными делами все сложнее. Миа все время хочет встретиться, а я не заинтересован. Я не знаю, что, черт возьми, с ней делать.
Мое сердце одновременно сжималось и взлетало от его объяснений. Мне было неприятно, что он оказался в такой сложной ситуации, но я также была рада, что он доверился мне о чем-то настолько личном. Он демонстрировал мне такую степень доверия, которой я никогда не ожидала.
— Я не думаю, что есть какая-то причина, по которой ты не можешь делать все медленно. Похоже, что до сих пор ты был очень сговорчив, — мягко предложила я.
Он изучал меня, голубые глаза буравили мои, пока к нам не присоединился официант и не разрушил чары, державшие нас в плену. Мы потратили минуту на изучение меню, затем сделали заказ. Я выбрала традиционное ирландское блюдо, которое он рекомендовал, желая узнать больше о культуре, в которой он вырос.
— Я бы хотел больше узнать о твоей маме, — сказал Коннер, когда мы снова остались одни. — Но только не в том случае, если это тебя расстраивает.
— Я с удовольствием расскажу тебе о ней. Она была замечательной матерью — всегда одаривала нас любовью и вниманием. Мы делали пряничные домики на Рождество и сами красили яйца на Пасху. Она поощряла нас читать и любила пробовать новые идеи для рукоделия, которые она почерпнула в Интернете. Она водила нас на фермерские рынки, в кино и на бродвейские спектакли и была счастлива это делать. Я никогда не чувствовала себя обузой для нее. С такой вовлеченной и любящей мамой, какой она была, я почти не замечала отсутствия отца; хотя, думаю, будучи мальчиком, Санте чувствовал это больше.