Тихие шаги

– Наверное, уже пошел к щитку.

– Странно, что до сих пор не включился резервный генератор, – нахмурилась Юля. – Переключение должно происходить в течение минуты.

– Никогда ничего не могут сделать нормально с первого раза, – проворчал Влад.

– Да мы тестировали, все работало, – словно оправдываясь, ответила Юля.

Влад улыбнулся, вероятно, давая понять, что его раздражение не направлено на нее.

– А Даниил где? – поинтересовался он, снова оглядываясь, словно рассчитывал, что просто не заметил парня сразу.

– Я разрешила ему сегодня не выходить на смену, – призналась Юля. – Какой смысл ему тут сидеть, если в гостинице полтора человека и все они, при необходимости, могут позвонить мне?

Влад кивнул, соглашаясь с тем, что это разумно. На несколько секунд в холле повисла тишина, нарушаемая лишь шумом ливня за окнами.

А потом раздался стук в дверь. Все четверо невольно вздрогнули и повернулись ко входу. Денис направил на дверь луч фонарика, и в пятне света они увидели, как несколько раз дернулась ручка. После чего настойчивый стук повторился.

Денис инстинктивно попятился, Юля шагнула к Владу, а Влад – к Юле. Диана осталась на месте и лишь обхватила себя руками за плечи. На какой-то момент они все замерли, стук повторился снова, а потом в высоком узком окне показалось лицо Карпатского.

Диана облегченно выдохнула и направилась к двери, но голос Влада остановил ее:

– Подожди! Не открывай!

Диана замерла и обернулась к нему, тревожно хмурясь.

– Но это ведь майор Карпатский!

– Уверена? – напряженно спросила Юля. – С чего бы ему тут быть?

– Я же звонила ему. Просила шкатулку.

– И он, кажется, был не в восторге от этой просьбы, – напомнил Влад. – Так с чего бы он вдруг сорвался и поехал сюда?

– В такую погоду, – добавила Юля.

На лестнице послышались шаги и голоса, замелькал свет еще одного фонарика, и вскоре в холле к ним присоединились Дементьев с женой и отец Юли.

– А что происходит? – поинтересовался последний. – Что с электричеством?

Вместо ответа снова раздался стук в дверь, на этот раз более громкий, в нем чувствовалось раздражение того, кто находился по ту сторону.

Глава 28

После разговора с Дианой Карпатский долго не мог сосредоточиться, мысленно постоянно возвращаясь к ее словам о доверии. Не удавалось выбросить из головы и то, как изменился ее тон, когда он сказал, что ему надо подумать, прежде чем отдать ей шкатулку. Карпатский понимал, что в этот момент разочаровал ее. И от этого почему-то было неспокойно на душе. Непривычно неспокойно.

А еще, стоило отвлечься, и он вдруг снова оказывался в своей квартире в предрассветных сумерках и чувствовал, как Диана отчаянно прижимается губами к его губам в надежде на ответ.

В очередной раз тихо выругавшись, Карпатский попытался вчитаться в материалы дела, заботливо распечатанные Соболевым. Фотографии с места преступления ужасали. Даже не звериной жестокостью убийцы, а нереальным сходством с тем, что он видел собственными глазами буквально на днях. А ведь это убийство произошло почти пятнадцать лет назад.

Сколько еще таких? Спрятанных в недрах статистики с пометкой «самоубийство» просто потому, что все случилось в запертой изнутри квартире, или с неверно предъявленными обвинениями, как в этом случае. Карпатский многое повидал за свою жизнь и знал, что родители порой творят с родными детьми страшные вещи, но в виновность Кочергина-старшего не поверил. Его признание, приобщенное к делу, выглядело крайне сомнительно. Никаких подробностей, никаких объяснений. Помутнение рассудка на почве горя и алкоголя – вот и все описание случившегося. Как, чем, зачем – ни на один вопрос ответа нет.

Что показалось действительно интересным в материалах дела – это показания Дмитрия Кочергина, которому тогда было девять лет. Мальчик заявил, что не спал и все видел. Он отрицал виновность отца и ссылался на некоего монстра. У него даже была своя версия того, кто был этим монстром: приятель отца, приходивший на поминки матери.

«Они напились и уснули на кухне, – было записано со слов мальчика, – Злата не стала их будить. Велела ложиться спать. Но я не мог уснуть. Я слышал, как она встала. Какое-то время бродила по квартире, потом снова легла. Наверное, она тоже слышала, как кто-то ходит. Потом кто-то зашел в нашу комнату. Я подумал, что это папин приятель. Он точно не уходил. Я не спал, я бы услышал. Мне стало страшно, и я спрятался под одеялом. Но потом выглянул и увидел монстра. Он был такой высокий и худой, с вытянутой головой. И еще у него были когти. Огромные такие! Я крикнул Злате: «Берегись!», но она не успела убежать. Монстр напал на нее. Я хотел ей помочь, но не мог пошевелиться. Мог только закрыть глаза. Это был не папа! Злату убил монстр! Он притворился другом папы и убил мою сестру. Он приходил и предыдущей ночью, но Злата не пустила его… Ну, кто-то приходил, я не знаю, Злата не открыла дверь, а папа не проснулся, когда он стучал».

Конечно, слова мальчика сочли детской попыткой выгородить отца. Какой-то умный доктор даже дал заключение, что это способ детской психики защититься от ужасной травмы, мол, паренек видел, как родной отец жестоко расправился с его сестрой, и не смог ей помочь, слишком испугавшись. Вот его сознание и породило монстра, ответственного за все случившееся.

Объективно – вполне логично, если смотреть на все с рациональной точки зрения. Вот только даже рациональный мозг Карпатского признавал, что рассказ мальчика дает больше ответов, чем «признание» его отца. Когти монстра – чем не орудие убийства?

И этот «приятель отца», вероятно, приходивший накануне и оставшийся ночевать в ночь убийства, подозрительно хорошо сочетался со странными визитами к Кочергину, к Пановой и к Диане. Только Диана не открыла дверь – и выжила. Как и Злата. Но Злату на следующую ночь все же убили. Никто не приходил, посторонний просто остался на ночь. А к утру его в доме не оказалось, хотя он, по словам мальчика, не уходил. Отец погибшей девушки даже не мог вспомнить, кто это был. Его и не искали, посчитав плодом воображения маленького Димы.

«Мы пришли к выводу, что ведьма, которой принадлежала шкатулка, призвала некую нечисть, чтобы та помогала ей в ритуалах. И вот теперь эта нечисть убивает людей», – вспомнилось Карпатскому, когда он увидел еще одну фотографию с места преступления. Удивляло не только то, что ее приобщили к делу, но и сам факт существования, поскольку, судя по всему, сделана она была не в той комнате, где погибла Злата Кочергина. В шкафу, за стеклом, стояло с десяток шкатулок. Они были разного размера и формы, из разного материала. Примерно половина – деревянные, но такой, как прислали Диане, среди них не оказалось. Зато на одной из полок между двумя шкатулками имелось свободное пространство. Как раз достаточное для еще одного экземпляра коллекции, который куда-то делся.

Карпатский закрыл саднящие от усталости глаза, растер лицо руками, чувствуя, как сердце тяжело ухает в груди, словно он не сидел все это время за столом, а бежал за преступником. В темноте проступил образ окровавленной, распотрошенной девушки, у которой внезапно оказалось лицо Дианы.

Он испуганно вскочил на ноги, нервно прошелся по кабинету. Ему все еще не удавалось поверить в «демоническую сущность», в призванную ведьмой нечисть, но интуиция билась в истерике и орала, что все закономерности налицо и что Диана в смертельной опасности.