Тихий берег Лебяжьего, или Приключения загольного бека(Повесть)
Шрифт:
Окна в кухне оказались закрытыми. Голосов сквозь стекла не слышно. Бабушкино лицо огорченное. А урядника, наоборот, нахальное. Усы заострились, торчат вверх пиками, как у немецкого царя Вильгельма.
Бабушка сама налила рюмку, сама положила на тарелку кусок ветчины. Урядник выпил, руками замахал, что довольно, и показал глазами на тетю Зину и Анну-прачку. Бабушка кивнула головой и повела урядника в прикухонную комнату. Это удивительно. Даже в первый день пасхи, когда бабушку приходят поздравлять соседи: доктор, фельдшер, священник, лавочник Пульман, — в общем, все-все, урядника в комнаты не приглашают. Бабушка уходит
Мы соскакиваем на землю. Алешка говорит Ваньке Моряку:
— Ты видел, что лежало на столе?
— Видел.
— Наши бумажные голуби.
— Да. Целая кучка.
Пришел Юрка. Сказал:
— Интересно, что говорил урядник.
А мы еще ничего не слышали, только видели, что урядник зачем-то принес бабушке наших бумажных голубей. Так Юрке и сказали.
Мы лупим бегом вокруг дома, через черный ход в кладовку. В коридоре навстречу Анна-прачка.
— Вы куда? В кладовку? Бабушка не любит, когда туда стадом ходят. И занято: там Аля наказанный.
Мы, конечно, не послушались. Стучимся. Алька откидывает крючок, палец к губам: «Тсс!»
Юрка и Ванька забирают себе две оставшиеся свободными дырки в досках, где сучки выпали, нам с Алешкой дырок не достается. Голоса слышны хорошо. Бабушкин, уговорчивый:
— Напрасно, Фрол Петрович, думаете. Мои парни смирные. У них свои дела. Ничего не касаются…
Хриплый голос урядника:
— У меня, сударыня Ольга Константиновна, служба. Мне все одинаковы — ваши, наши. Извините. Голубки… голубки… Важные голубки!
Голос становится громким и злым:
— Голубятников найти обязан-с. Так, вот-с… И не иначе.
— Не знаю про ваших голубков. Ничего не ведаю. Ребята мои ни при чем. Напутал ты, Фрол Петрович, напутал…
Голос урядника еще злее:
— Я напутал? Извините. Посмотрите сюда. Вы человек грамотный. Развернем голубка, другого. Так, так… Что это? Что написано? Читайте. Разрешаю и даже прошу. Это листовка, она же прокламация! Против царя и отечества! Нате, читайте, убедитесь!
Бабушкин голос совсем тихий и расстроенный:
— Ты что, Фрол Петрович! Бог знает, что говоришь!
— Читайте, читайте! Убедитесь…
Мне стало неприятно за бабушку: она у нас не очень грамотная. Бабушка взрослая, нам иногда смешно, что читает хуже маленьких, особенно если мелко написано. Маме говорила: «Маруся, ты же знаешь, что я писать пишу, а читать — в лавочку несу».
Бабушка замолчала и урядник тоже, потом спросил:
— Кто у вас в комнате на чердаке живет?
— Никто. И не бывает там. Коленька слесарить давно бросил, кроликами занялся.
— Кто на кровати спит?
— Никто не спит. Давным-давно, с недельку, жил один. Попросился, сказал, что межевой [2] . Я пустила — пожил, уехал. Может, его бумажки, наверно, так.
— Как
его звали?— Не спрашивала, вроде человек самостоятельный… Господи помилуй! Кто там забравши!
Это бабушка закричала на страшный шум: мы свалились. Алешке не досталось дырки в стене, смотрели только Юрка и Алька, ему страшно хотелось. Заметил высоко-высоко выпавший сучок, поставил на подоконник ведро, потянулся и сверзился на Альку, а тот схватился за Юрку, и все загремели на пол. Конечно, бабушка услыхала — тут бы и глухой услышал.
2
Землемер.
Толкаясь и падая, мы промчались по коридору и выскочили из дома. Бежали через яблочный сад, к речке, и там принялись купаться, будто ничего и не было. А Юрка опять куда-то пропал. Через час я пошел на разведку к Большому дому. У крыльца и беседки никого не осталось. В сенях раздались голоса. Я кинулся в сиреневые кусты. На крыльцо вышли бабушка и тетя Зина. Тетя Зина громко сказала:
— Слава богу, обошлось.
— Обошлось, обошлось, — сердито перебила бабушка, — с деньгами и так плохо, а тут… Куроцап проклятый…
Сыщики
Кира за утренним чаем, прямо захлебываясь от интереса и страха, рассказывала, что у нас в Лебяжьем делается. В «Бережке» пьяный стражник говорил, что появилась шайка воров. А сегодня тетя Зина заметила, что ночью у нас из конюшни утащили новый хомут, кожаные вожжи и валенки. Бабушка Ольга Константиновна не велела никому об этом говорить, чтобы урядник не знал. Кира возмущалась: «Это что же такое? Воры будут воровать, а мы молчать? Потом и убьют!»
Мама сказала:
— Оставьте, Кира, не наше дело. Какие-то хомуты, валенки. Бабушка права. Урядника звать — все равно не поможет, и себе дороже: будет тут крутиться, водку выпрашивать.
Юрка допил добавочное какао и так важно, по-взрослому сказал:
— И не надо никому говорить. Не беспокойтесь, Кира, не надо никакого урядника, сами найдем и поймаем воров…
Мама сразу растревожилась, закричала:
— Юрий! Прошу тебя, не вмешивайся. Что за шерлок-холмсовщина. Оставь, пожалуйста.
Юрка промолчал и вышел.
Я нашел его на бревнах, вместе с остальной компанией, он рассказывал про воров.
Алька прямо загорелся:
— Воры! Шайка! Надо их поймать! Немедленно! И нам скажут спасибо.
Алешке это понравилось и он предложил вооружиться, разделиться на вахты и поймать разбойников на месте преступления.
Галя не согласилась:
— Чепуха, никого мы не поймаем.
Поднялся крик-спор. Когда все успокоились, Юрка поднял руку:
— Делайте что хотите, а я буду сыщик и все сначала узнаю, а потом посмотрим. Кто еще хочет быть сыщиком?
Все закричали: «Я! Я! Я!» — даже девчонки.
Юрка отобрал Алешку, Альку и, когда я попросился, меня. Ваньки Моряка не было: он был за что-то наказан, сидел дома. Девчонкам Юрка отказал, потому что сыщиками бывают только мужчины.
Мы, сыщики, ушли в дровяной сарай и там заперлись, чтобы никто не мешал.
Первым делом Юрка обратился к Альке:
— Ватсон, что вы думаете об этом случае? Он меня заинтересовал, и я готов бросить все другие дела.
Алька — удивительно, что согласился стать Ватсоном, — ответил: