Тихий городок

— Как тебя звать, сынок? — спросила Месьма-ханум.

— Газанфар, Курбанов Газанфар.

Они вошли в квартиру.

— Посиди, Газанфар, я приведу в порядок комнату, где ты будешь жить. Там спокойно. Детей у соседей нет, все взрослые. Та молодая женщина, что попалась навстречу, да ее отец, еле-еле видит, почти слепой, никуда не выходит…

…Прошел почти месяц с того дня, как Мирзоев, а по документам долечивающийся после ранения лейтенант Газанфар Курбанов, поселился у Месьмы-ханум. За эго время он освоился и с Баку, и с новой, такой не похожей на прежнюю, обстановкой. Как раз она-то частенько и не давала спать по ночам, и тогда Шамиль до рассвета ворочался в своей комнатушке. В таких случаях по утрам старушка была с ним особенно заботлива, считая, что лейтенанта мучает никак не заживающая рана.

Вот и сегодня, едва Мирзоев переступил порог, она участливо поднялась навстречу.

— Садись отдыхай, сынок. Сейчас ужинать соберу. Был сегодня в госпитале?

— Надоел мне этот госпиталь, Месьма-ханум. Скорее бы уж залечили и на фронт.

Мирзоев направился к себе. Не успела за ним закрыться дверь, как в комнату вошли две женщины.

— А, Марьям-хала, Ширин-баджи, давно не заходили.

— Куда ты своего постояльца прячешь? Никак не застану. Хочу поговорить, вдруг видел на фронте моего Алума, — начала первая.

— Тише, тише, — замахала на них хозяйка. — Он в соседней комнате отдыхает, там все слышно.

Только что начавшийся разговор прервал стук в дверь.

— Марьям-хала, Ширин-баджи, идите, идите, — стала бесцеремонно подталкивать их к двери Месьма-ханум. — Это, наверное, Голям-даи. Не любит он женских сборищ.

Соседки неохотно отступили и, как только гость вошел, поспешно юркнули в дверь.

Голям-даи, старик лет семидесяти в изрядно вылинявшей милицейской форме, снял фуражку, обнажив лысую голову.

— Мир этому дому. Все ли благополучно, Месьма-ханум? — осведомился он и, не дожидаясь приглашения, устало опустился на стул.

Месьма-ханум что-то зашептала гостю. Старик, видимо, был туг на ухо. Мирзоеву было слышно, как он все время приговаривал: «Громче, громче». Но Месьма-ханум продолжала шептать. Постоялец так ничего и не смог разобрать. Но сердце его беспокойно забилось. Сегодня утром, когда он что-то искал в вещевом мешке, то машинально стал перебирать вещи забинтованной рукой. В комнату случайно вошла хозяйка. Перехватив ее удивленный взгляд, Шамиль смутился. А Месьма-ханум сделала вид, будто ничего не заметила. Не иначе старуха все же что-то заподозрила и теперь позвала отставного милиционера, чтобы показать своего квартиранта.

Не успел Мирзоев собраться с мыслями, как хозяйка позвала его. Пришлось выйти: не мог же он уснуть как убитый за десять минут.

— Знакомься, Голям-даи. Это — Газанфар Курбанов, из госпиталя выписался, скоро на фронт поедет.

Милиционер, не вставая, пожал руку лейтенанту, указал на стоявший рядом стул. Месьма-ханум ушла греть чай.

— Много у меня было знакомых по фамилии Курбанов… — неторопливо начал старик.

— Что ж, распространенная фамилия, — пожал плечами Мирзоев. — А вы на пенсии? — пытаясь увести разговор подальше от опасной темы, спросил он.

— Столько лет в милиции служил, теперь здоровье не позволяет. А вы, простите, где до войны работали?

— В Мингечаурском совхозе. Я — агроном по специальности. Мать там у меня оставалась. Приехал из госпиталя, а ее уже нет. Поэтому там и не остался. Вот подлечу руку и снова на фронт.

Хозяйка подала чай.

— Нет, Месьма-ханум, я не буду пить, — вдруг засуетился старик. — На минутку забежал проведать тебя. Спешить надо, внучка заболела, за врачом пойду.

Голям-даи встал, торопливо попрощался и неожиданно бодрой походкой вышел из комнаты.

Мирзоев тоже отказался от чая и ушел в свою комнату. Вынул из вещмешка штатский костюм, кепку, туфли, завернул аккуратно в бумагу. Засунул сзади за брючный ремень пачку денег в резиновом кисете. Потом тщательно причесался перед зеркалом.

— Ты куда это, сынок? — удивилась старушка, увидев, что лейтенант уходит.

— Видно, все равно не засну. Вот хочу кое-что отнести товарищу. Нашелся здесь у меня земляк. Я скоро, Месьма-ханум.

Прошло не больше пятнадцати минут, как вновь появился Голям-даи. За ним в комнату осторожно вошел милиционер.

— Где он? — выпалил старик, тяжело дыша.

— Ушел вслед за тобой.

— Сбежал! — в отчаянии крикнул Голям-даи, бросаясь к двери. — Скорее за ним! Нужно догнать, пока далеко не ушел!

Мирзоев покинул квартиру Месьмы-ханум с единственной мыслью: как избежать встречи с Голям-даи? Ясно, что тот пошел за чекистами или милиционерами. Они могли появиться каждую секунду. Вдруг Шамиль увидел, что двое жильцов — пожилой и подросток, дежурные по группе местной противовоздушной обороны, поднимаются на крышу дома.

— На пост? — окликнул их лейтенант.

— Да, сегодня наша очередь.

— Поднимусь с вами, интересно посмотреть, как вы дежурите.

Вслед за ними Мирзоев полез по пожарной лестнице на крышу, предварительно передав сверток с одеждой пареньку, который специально спустился вниз помочь лейтенанту.

Встреча с отставным милиционером означала полный провал. Следовало как можно быстрее покинуть опаснее место, постараться замести следы.

Поднявшись, те стали проверять, на месте ли песок, рукавицы, а Мирзоев осмотрелся. В глаза сразу же бросилась небольшая лесенка, по которой можно было спуститься на крышу соседнего, вплотную приткнувшегося дома, а оттуда выйти на параллельную улицу. Все складывалось как нельзя лучше.

9

В утренней оперативной сводке внимание Гаранина привлекло коротенькое сообщение из Баку о подозрительном поведении лейтенанта Курбанова, поселившегося на квартире у некой Месьмы-ханум, и его внезапном исчезновении. На него незамедлительно был объявлен розыск.

Перечитав сообщение еще раз, майор написал запрос местным органам Баку с просьбой срочно сообщить время появления лейтенанта в городе, а также не замечалось ли у него непроизвольного подергивания мышц левого глаза.

Весь день Илья Ильич упорно отгонял от себя мысль, что наконец-то удалось выйти на след агента, о котором известил Вилли Шнель месяц назад. Он еле дождался утра и сам отправился к дежурному по управлению, чтобы сразу же, как только поступит почта, подтвердить или опровергнуть свою догадку. Наконец прибыл фельдъегерь, вываливший из портфеля на стол дежурному целую груду пакетов и конвертов. Где-то среди них был и ответ на его запрос. Гаранину казалось, что дежурный нарочито медленно сортирует почту. Он было хотел поторопить его, как тот сам назвал майора и протянул журнал регистрации: «Распишитесь, товарищ Гаранин». Отойдя к столику у двери, Илья Ильич вскрыл конверт. В глазах запрыгали блеклые телеграфные строчки. Так, шестого или седьмого августа… азербайджанец… последствия ранения или контузии.