Тихоходная барка "Надежда" (Рассказы)

— Ну, у вас, значит, все в порядке?

— Где же в порядке, если вы прах перепутали, мерзавцы?
– завизжала близкая к истерике женщина.

— Ну и хорошо, что все в порядке, - резюмировал малый. Вернулся на свое рабочее место и открыл дверцу

стенного шкафчика, где я углядел у него початую и заканчивающуюся поллитру водки. Он и выпил из стакана.

Я разинул рот от удивления. Пришла толстуха, сказала, что все действительно в порядке и прах перепутала не она, а ее сменщица, которая "сильно пьет". Дала адрес, куда посоветовала обратиться немедленно, потому что перепутанный прах увезли лишь сегодня утром, "вот-вот перед вами" и, наверное, не успели еще захоронить.

Без каких бы то ни было скандалов я получил урну с прахом тети Муси и, сличив номера, убедился, что действительно получил урну с прахом тети Муси. Уходя, я вновь залюбовался рыжим смотрителем, который разложил на столе большой лист ватмана с фотографиями, где веселые девчата в джинсах, а также мужики и богато одетые бабы сгребали граблями мусор, жгли его, подметали асфальт и мыли окна. И прилежно выводил поверх фотографии красной тушью плакатного пера "МЫ НА СУББОТНИКЕ". Я от души пожелал ему успеха. Он мне не ответил. С этого дня я решил ходить в церковь. Я думал, что если мне сначала будет совестно креститься и подпевать, то я буду хотя бы стоять в сторонке, слушая, как трещат догорающие свечи, бормочет служитель культа и вздыхают граждане, верящие в православные обряды. Урну я свез в горд К., а дядю Леву с тех пор не видел.

— Алена! Алена! Дрянь ты эдакая!
– услышал вдруг медитирующий чей-то страшный голос. Он обернулся. Какая-то растрепанная женщина в дубленке искала свою дочку, которая, играя, пряталась меж высоких штабелей минеральной воды, в залежах капусты, средь ровно уходящих вдаль мириад консервных банок.

— Гражданка, не надо так кричать. Вы испугаете девочку. Таким своим криком вы можете испугать не только

детей, но и взрослых, - мягко обратился я.

Женщина, прищурившись, ничего мне не ответила, а девочка приблизилась и, враждебно на меня посмотрев, высунула маленький красный язык.

Тут и моя очередь подошла. Я отдал за товары 17 руб. 54 коп. И остался этим весьма доволен. Ведь теперь у нас с женой будет в доме изрядный запас еды и нам не нужно будет завтра снова стоять в очереди. В доме воцарится мир, согласие, покой и начнется новая светлая жизнь, близкая к наилучшему устройству.

– Господи, дай силы жить и не уставать к вечеру!
– прошептал я и направился к выходу.

ВО ВРЕМЕНА МОЕЙ МОЛОДОСТИ

Душевные излияния и неожиданная смерть Фетисова

1

"Сам я, представьте себе, очень простой человек, несмотря на избыток в виде высшего образования, а если есть который, кто скажет, что он еще проще, чем я, то пускай этот человек становится со мной на одну доску, на ней места хватит многим.

Я, надо сказать, настолько давно закончил институт, что даже забыл, как учился. Я теперь уже давно работаю на производстве. На производстве хорошо, потому что мне там очень нравится. Я работаю на производстве каждый день с вычетом субботы-воскресенья и два раза в месяц получаю зарплату: тринадцатого числа - 60 рублей, а двадцать пятого - 52 рубля.

А также иногда получаю премию в размере от 20 до 45% месячного оклада. Вот, например, мог я премию получить и в прошлом месяце, рубликов 25, но, к сожалению, пропустил два рабочих дня по причине, которую не мог объяснить как уважительную нашему, не в укор сказано, довольно бесчувственному руководству.

Видите ли, все дело в том, что у меня в квартире по нескольку раз на день гаснет свет, а почему это происходит - я понять никак не могу.

Я запрещенного с электричеством ничего не делаю - Боже упаси!

Я не так, как некоторые, что ставят в электросчетчик всякие вилки, палки, пленки, чтобы счетчик их не крутился, или есть еще такие специальные отматыватели, чтобы воровать.

А я запрещенного с электричеством ничего не делаю - ну, чайник где скипячу или рыбки себе на плитке поджарю, так ведь это же можно и не должно караться, это ведь даже приветствуется, а у меня что ни день - трык, погас свет, и все, хоть волком вой во тьме кромешной.

Сижу себе, бывало, и жду, когда какой-нибудь знакомый или незнакомый придет ко мне и пробки починит, потому что сам я их боюсь.

Мне многие говорили:

— Ну почему ты, Василь Константиныч пробки боишься?

— Я ее боюсь, - я отвечаю, - потому что от нее может ударить током, и я упаду с табуретки.

И правда - потухнет свет, так я чтоб к свету притронуться - не, никогда. Я уж лучше в темноте, я лучше у окошечка посижу, я в окошечко погляжу лучше: там звездочки ясные, там прохожие гуляют, там молодежь друг дружку обнимает, милуется, а свет мне, можно сказать, и ни к чему - все равно его рано или поздно кто-нибудь придет и починит.

Вот и сижу. Тихонько так.

Я что - я и на работе себя тихо веду.

У меня, например, на моем рабочем столе уже полгода как лежит конфета "Ласточка". Сам я конфет и других сладостей не ем нигде и никогда, а "Ласточку" держу исключительно для гостей.

А гости же, или, правильнее сказать, "посетители", чаще всего тоже не те, кто ест конфеты и халву, им тоже чаще всего подавай каких-нибудь членистоногих раков да с пивом да с водкой.

Такие, надо сказать, между ними гады и язвы иногда попадаются, что даже стыдно об них писать на бумаге. Об них надо писать на чем-нибудь другом, на песке, например, чтобы набежавшая морская волна уносила написанное в море, растворяя в свой пучине, а от них чтобы оставалась на песке гладкая поверхность.

Конечно, это плохо характеризует меня как бойца, что мне стыдно заклеймлять их на бумаге, - ведь именно эти

люди, которые, войдя к нам на производство, чего-то там требуют, о чем-то там кричат или шепчут - ведь именно они зачастую сеют в коллективе, сработавшемся до точности часового механизма, раздор, неурядицы, сплетни и, свары.

Я вот раз прихожу на производство и хочу идти на второй этаж. А на второй этаж у нас ведет замечательная деревянная лестница.

Хочу идти, а со второго этажа слышится женский задушевный свистящий шепот:

– Это - сволочь. Он приходит, когда захочет, а уходит сразу после обеда.

Я остолбенел - неужели, думаю, это говорится о ком-либо из моих будущих друзей из высшего общества? Ведь это же черт знает на что похоже тогда.

Я остолбенел, а тут заскрипели, заиграли ступени, и величественной походкой спускалась вниз какая-то дама, показывая необычайной красоты ноги и края кружевных панталон.

Кто она, эта дама? Я не знаю этого, и не узнаю никогда, и знать не хочу. Ей, может, и не нужно раков с пивом, а нужно конфету "Ласточка", но разве я могу дать ей "Ласточку", если она разводит сплетню, называет сволочью и тем самым рушит коллектив?