Тильда. Маяк на краю света

— Госпожа Сваль?..

Окликнул ее кто-то, Тиль вздрогнула, и ей сразу стало стыдно, что ее могли застать за столь негеройским занятием. Она опасливо осмотрелась по сторонам, невольно ерзая. Из разноцветной толпы к фонтану выскользнул какой-то тип в маске, похожей на ее. Мерчевилец?..

— Так это вы, — заулыбался из-под маски незнакомец. — Это ведь вы написали трактат «О жизни в эпоху Сарасети»? Как же мне повезло встретить вас лично!

Он был высок — стандартно для мерчевильца, впрочем. Волосы спрятаны под шляпой. Шляпы в Стольном носили редко. Выглядело на редкость залихватски.

Тильда поднялась с парапета — вести диалог сидя было неудобно, да и не до конца по этикету. Она осторожно отвечала:

— Это лишь очерк, основанный на старинной книге.

— О, вот как? — незнакомец заинтересованно подошел ближе и, как ни в чем ни бывало, уселся на парапет. Похлопал по еще теплому, должно быть, камню, приглашая ее вернуться на насиженное место. — Так вы собирали материал, основываясь только на книге?

Тильда помялась на месте. Незнакомец немного нервировал — маска, настойчивость, граничащая с назойливостью и хамством, само то, что незнакомец… А вместе с тем, если ему, мерчевильцу, трактат попал в руки и он ее искал, возможно, он может и что рассказать для дополнения. И она сдалась: села рядом, на безопасном расстоянии и поддержала разговор:

— У меня не было возможности побывать на острове. Поэтому я сужу только по книге и… обрывкам историй, собранных в путешествии.

— Наслышан, — закивал незнакомец, и темное перо на его шляпе запрыгало в полном согласии со словами. — Вот книгу о нем — учитывая ваш несомненный писательский талант — я бы прочитал куда охотнее трактата.

Чисто мерчевильская непосредственность и бахвальство. Кастеллет впитал ее так несомненно в свое время, что, несмотря на вестландское происхождение, стал несомненным мерчевильцем. Несмотря на новый приступ тоски, Тиль рассмеялась — ей захотелось поговорить с этим настолько же легким человеком еще и еще, пока тоска не забудется.

— А вы хам, сударь, — сказала она самым вежливым тоном и сложила руки на груди.

— Хам? — искренне удивился незнакомец. — Это почему же?

Тильда повела бровями, забывая, что под маской этого красноречивого жеста не видно.

— Скрываете лицо под маской, не представились. До фестиваля еще день, как-никак.

— Но вы тоже скрываете лицо под маской, — веско возразил незнакомец.

— Вы хотя бы знаете мое имя.

— Справедливо. Как насчет отобедать со мной? И сходить в оперу? Я слышал, сегодня дают представление.

Тильда расхохоталась. И ведь

— Вы настоящий мерчевилец, сударь!

— Сочту это за комплимент.

Незнакомец поднялся с парапета и предложил ей локоть. Кудесница покачала головой и приняла руку.

— Вы бы довели нашего дознавателя до сердечного приступа.

— Знаете… это уже пройденный этап. Одного почти довел. А потом как довел, так и вывел, — болтал незнакомец, и на сердце Тиль будто тоже опускалось лето.

И кружился пух в воздухе, как в тот момент, когда она увидела дядю Барра на Свальбарде… И с этим странным незнакомцем вдруг чувство холода внутри исчезало. Идти бы и идти, слушая его болтовню ни о чем, чувствуя верный локоть и глазами памяти воскрешая милое лицо с ямочками на щеках…

Тиль и не заметила, как снова из-под маски покатилась слеза.

— Эй, трусишка, да тебе надо продуть нос! — вдруг воскликнул раздосадованно… ее провожатый.

Тиль перевела помутневший взгляд на незнакомца. Все та же шляпа с пером, маска, и рост… этот рост — ее макушка на уровне его глаз. И надо лишь слегка задрать голову, чтобы посмотреть в эти… знакомые, смеющиеся карие глаза. И платочек, который он прижал к ее носу.

— Снова носишь маску? Я ведь говорил… Ну, давай…

Она дрогнула, позволила себе просморкаться шумно и некрасиво, не отводя глаз от случившегося чуда. Он?..

— Дашь почитать мемуары? Они ведь есть? И там про меня много, да? Не поверю, что…

Они стояли под каким-то кленом в маленьком парке за Оперой, и этот клен по-орботтовски радостно шелестел еще чуть клейкой, девственной листвой. Внутренности Тильды наливались глухой яростью. Она шмыгнула к дереву, прижалась к стволу, закрыла глаза.

— Э… нет! — только и успел воскликнуть Чак Кастеллет, скрывшийся за столь непритязательной маскировкой, но корень из-под земли уже вырвался и опрокинул его на землю, наподдав напоследок под зад.

Черная шляпа слетела, рыжие кудри вырвались на солнце, в глаза заглянуло весеннее небо. И — разъяренная Тильда Сваль, наваливаясь сверху:

— Ты! Ты был здесь, ты был жив, и не дал знать? За нос водил?! Научный трактат?! Да чтоб тебя сирены съели!

Чак со смехом корчился под ее непоставленными ударами, пока не поймал за запястья, не прижал к себе, не перекатился, не навис и не пробормотал ласково:

— Они никого не едят — сама говоришь в трактате «О подводной жизни», я читал. Ты знаешь, что малышка Ис собирается и с сиренами договор заключать?

— Никакая она тебе не малышка, — процедила сквозь зубы Тиль, чувствуя, как предательские слезы текут и текут за уши. — Она императрица.

— Которая меня повесит при первом удобном случае. Я тоже скучал, трусишка.

И улыбнулся. Той улыбкой, которая значит все на свете. И Тиль сразу поразилась — как она могла на него злиться?.. Безобразие. Возмутительно. Что за засранец у нее муж.

Чарличек осторожно сдвинул с ее лица маску. Провел пальцем по шрамам.

— Снова ты ее нацепила… Ведь тебе-то уж без надобности.

Расслабленно распластавшаяся Тильда приподнялась, потянула завязки на его маске. Та черным шелком упала ей на грудь, а губы оказались слишком близко.

Вопрос с площадью Увядших Роз и дядей Тири они как-нибудь да решат.

* * *

Гаррик Тенор вышел из Оперы всего на минутку глотнуть свежего воздуха. Будь прокляты эти буканбуржцы и мерчевильцы, подавшиеся в актеры! Если друг другу не повыдергивают волос до вечерней премьеры, то…

Трубадур крякнул: под кленом в траве целовались двое. Кажется, одним из участников мероприятия была Тильда Сваль. Вот только ее пресловутая маска валялась рядом, и можно было заглянуть, что же там сталось с лицом героини ОК — сплетни всякие ходили… Да и любвеобильностью она прежде не отличалась — даже про доктора в башне слухи пускать никому в голову не пришло. А тут — странный парень в черном с рыжей шевелюрой. Кто бы это мог быть?..

Разве что тот, что играл принца в прошлом году? Но тот никогда не носил черного, да и дознаватель казнил ведь мятежника. Вон — памятник ему за это готовят на площадь Русалки. И Страннику нравилась заря империи, Аврора Бореалис, его былой партнер, теперь погибший в водах Белого Шепота вместе с дознавателем, как и положено всякому, что туда сунется…

Несмотря на отягощающие обстоятельства вроде живота — при новорожденном сыне и не таким навыкам научишься — хозяин оперы покрался в сторону влюбленных бесшумно. Каково же было его удивление, когда ветка клена ощутимо хлестнула его по лицу — ни с того, ни с сего! Гаррик Тенор от неожиданности так и подпрыгнул на месте, и в сей момент земля у него из-под ног ушла. Пока он приходил в себя, клен чинно вернул свои корни и ветки на место, а влюбленные исчезли.