Тимбер

Зед... черт. Я не знала, что и думать. На первый взгляд это выглядело так, будто он ударил меня ножом в спину, полностью предал меня и нашу дружбу. Но я была не настолько глупа, чтобы принимать все за чистую монету. Должно быть объяснение. Но если его не было и он действительно предал меня? Что ж… Карма могла бы позаботиться о нем.

Я лучше умру, пытаясь сбежать, чем проживу под контролем Чейза еще один день.

Слава богу, он не вводил мне никаких других наркотиков через капельницу, и это дало мне возможность использовать свой мозг без звуков паранойи и заблуждений. Судя по тому, как меня лихорадило и насколько инфицировано было мое плечо, мне понадобится не один пакетик антибиотиков для внутривенного введения. Это означало, что у меня было немного времени, чтобы спланировать все и восстановить силы, если Чейз был склонен кормить меня, пока я принимала лекарство.

Меня чертовски часто рвало с тех пор, как он начал свое насилие. Смесь наркотиков, казалось, вызывала у меня постоянную тошноту - не говоря уже о моем собственном отвращении к тому, что он делал с моим телом. Я знала, что недоедаю, но я не собиралась сидеть здесь, пытаясь набрать вес. В ту секунду, когда у меня появится шанс, я сбегу. Неважно, в каком состоянии я буду.

За исключением того, что иногда, независимо от того, насколько решительным был разум, тело просто не хотело - или не могло - сотрудничать.

Поэтому я закрыла глаза и медленно, осознанно проделала мысленные упражнения, которым научилась много лет назад. Тщательное разделение, которое позволило мне пережить жестокое обращения, которому я подверглась от рук Чейза. Те же самые механизмы преодоления, которые помогли мне проложить свой кровавый путь и стать лидером «Лесных Волков», не поддавшись безумию. Это уберегло меня тогда, и убережет сейчас. Просто.

Кусочек за кусочком я собрала все недавние пытки и издевательства - какими бы отрывочными ни были воспоминания - и сложила их в коробку. Затем я заперла коробку, обмотала ее цепями и окунула в расплавленную сталь. Взломай ее, ублюдок.

В бесконечной тьме моего разума было разбросано множество таких же коробок, на каждой из которых были аккуратно помечены повреждения, которые в них содержались. Но рано или поздно я знала, что они станут слишком тяжелыми, чтобы удержать их.

Завершив это мысленное упражнение, я смогла дышать легче. Мой пульс замедлился до нормального, и боль в теле ослабла. Это была иллюзия, но я смирилась с этим. Любая отсрочка была желанной, и эта позволила мне погрузиться в восстанавливающий сон. Незапятнанный химикатами и блаженно свободный от сновидений.

Это был самый крепкий сон, который у меня был с тех пор, как меня арестовала тупая чертова Джанетт. ФБР, черт возьми, эта женщина никак не могла пройти какую-либо психологическую экспертизу. Или, если и так, они оставляли ее под прикрытием слишком долго, и она сломалась.

Мне стало интересно, что случилось с той маленькой тявкающей собачкой, которая у нее была. Та, которая писала, когда была возбуждена. Черт, я бы посмеялась, если бы это было будущее их отделения К-9.

Пару раз я просыпалась, когда Чейз возвращался в мою камеру, но, к моему удивлению, он не прикасался ко мне. Он просто сменил капельницу, а потом сел рядом с моей кроватью и целую вечность не сводил с меня глаз. Затем он смотрел на часы и уходил, не сказав ни слова. Психологическая война, по сути, была его вторым именем.

На каком-то этапе у меня спала температура, и озноб и боли во всем теле утихли, что позволило мне отдыхать между визитами Чейза. Но, как это было неизбежно, после пятой или шестой дозы антибиотиков его терпение, казалось, лопнуло.

Я очнулась от глубокого сна с удушающим осознанием того, что он вернулся, и, моргнув, открыла глаза, затем напряглась, когда осознала, насколько близко он был. Как близко лезвие его ножа было к моему глазу.

— Как легко было бы, — пробормотал он, и его единственный глаз сверкнул безумием, — вырезать этот твой прелестный голубой глаз. Немного сравнять счет. Око за око. — Нож в его руке не дрогнул, хватка была сильной. Я едва осмеливалась дышать, это было так близко к тому, чтобы лишить меня зрения - даже частично. Но я также отказывалась моргать.

Долгое мгновение никто из нас не произносил ни слова. Чейз застыл на месте, его лезвие было в миллиметре от моего зрачка, а дыхание было прерывистым. Затем он облизнул губы и тихо хихикнул, отказываясь от угрозы. Пока.

— Нет, мы оставим это на потом. Сейчас мне нравится, что ты полностью осознаешь все происходящее. — Кончик его ножа оцарапал кожу на моем горле, и я проглотила свое разочарование. Может быть, если бы он был слабее, если бы поддался своему порыву и проткнул мне глаз… Может быть, он увлекся бы и зашел слишком далеко. На этом бы все закончилось.

— Ты выглядишь намного здоровее, Дарлинг, — пробормотал он, продолжая водить кончиком ножа по моей плоти, обводя сосок и надавливая достаточно сильно, чтобы проколоть кожу. Горячая кровь потекла по моему боку, но я стиснула зубы, чтобы не обращать внимания на жжение. — Я дал тебе небольшую дозу через капельницу. С тобой веселее, когда ты можешь немного сопротивляться, и в последнее время я думаю, что ты просто недостаточно стараешься.

Я ничего не сказала, но не смогла сдержать тихий стон боли, когда его нож вонзился в кожу над моими ребрами. Очень медленно он провел кончиком по моей плоти, сделав неглубокий порез. Это было сделано для того, чтобы ранить, а не калечить или убивать.

— Понимаешь, что я имею в виду? — пробормотал он. — Ничего.

Он откинулся назад, постукивая окровавленным кончиком ножа по щеке и обдумывая свой следующий шаг. Я? С таким же успехом я могла быть статуей. Он хотел реакции? Нахрен его.

Но потом... черт возьми.

— Ты давал мне жидкость? — Прохрипела я, мой голос был хриплым из-за множества непроизвольных криков под его присмотром.

Чейз вопросительно выгнул бровь, затем ухмыльнулся. — Тебе нужно в туалет, Дарлинг? Как неудобно.

Я усмехнулась. — Ты так говоришь, будто я не собираюсь описаться прямо здесь. Мне похуй, Чейз. Это тебе придется либо все убирать, либо страдать от запаха.

Он нахмурился, как будто хотел разоблачить мой блеф. Но, думаю, моча не входила в число его пристрастий, потому что он отложил нож и начал отсоединять мою капельницу. В любом случае, пакет был почти пуст.

Как бы неторопливо он ни снимал капельницу, к тому времени, как он вернулся, чтобы развязать мне запястья, я была чертовски близка к тому, чтобы обмочить кровать. Он оставил на мне один наручник, но снял его с каркаса кровати и вместо этого прикрепил к цепи на стене.