Тимур. Тамерлан

Расправившись с Хуссейном, Тамерлан разорил и гарем его. Всех жён убиенного он роздал своим сообщникам, а четырёх взял себе, и среди этих четырёх — дочь покойного Казгана, Сарай-Мульк. Ей тогда было семнадцать лет, и хотя прежний муж, Хуссейн, был гораздо её старше, он приходился ей племянником. Таковы обычаи и нравы магометан — семейные связи у них бывают столь запутанны, что родная тётка может оказаться моложе своего племянника, да к тому ж и выйти за него замуж. Тамерлан же, взяв теперь эту Сарай-Мульк в жёны себе, имел отныне в своём гареме и дочь Казгана, и его внучку Султанджан-хатун. Сарай-Мульк полюбилась Тамерлану, и он провозгласил её главной женой гарема, по-ихнему — биби-ханым.

Несчастных жителей Балха постигла участь обитателей многих других городов, захваченных Тамерланом. Тысячи были погублены им безвинно, построенную Хуссейном крепость он развалил до основанья, и тогда собрал большой курултай, то бишь съезд всех правителей и военачальников областей, и на том курултае Тамерлан был назван государем Мавераннахра, имеющим право самому назначать себе ханов, ибо ханом он быть не мог, не будучи прямым потомком Чингисхана. Вернувшись в Самарканд, Тамерлан принялся делать то, в чём ещё недавно гневно обвинял Хуссейна, а именно — строить большую крепость. Ханом он назначил Суюргатмыша, чагатая из чингисидов, но сей Суюргатмыш был уже не настоящим ханом, а куклой в руках истинного самодержца — Тамерлана.

Подчинив себе полуденных соседей, Тамерлан замыслил подчинить теперь полуночь [109] , где лежали владения потомков Узбека [110] — страна Хорезм. Там правил другой Хуссейн, по прозвищу Суфи, что значит «ходящий во власянице», ибо он, ревностно любя Аллаха, был постник и ходил в самой грубой одежде. Тамерлан потребовал от него возвращения города Кят, который некогда принадлежал чагатаям. Хуссейн Суфи ответил отказом, и это дало повод Тамерлану начать войну. Он двинул свои войска к Кяту и быстро овладел им. Владетель Хуталляна, Кейхосроу, тем временем прибыл к Хуссейну Суфи, притворившись, будто он изменил Тамерлану. Кейхосроу усыпил бдительность постника Хуссейна и уговорил его выйти навстречу Тамерлану. Тот послушался лукавых советов, вывел своё войско и сразился с хромым разбойником. Тамерлан полностью разгромил его, Хуссейн Суфи бежал в Ургенч и там вскоре умер в туге и печали. Подстрекатель Кейхосроу, князь хуталлянский, ждал новых почестей от Тамерлана, но внезапно пал жертвою его коварства. Не желая больше видеть при себе свидетеля своих подлостей, Тамерлан сказал Кейхосроу: «Ты отсёк голову моему шурину Хуссейну, и по закону кровомщения, кисасу, я должен отомстить тебе». С этими словами он приказал своим нукерам схватить Кейхосроу и отрубить ему голову.

109

Полуденные (старослав.) — южные. Полуночь (старослав.) — север.

110

Узбек — хан Золотой Орды с 1313 по 1342 год. Именно он ввёл ислам в качестве государственной религии завоевателей-монголов. По его имени получил своё прозвание и народ — узбеки.

Пример Хуссейна и Кейхосроу показывает, что нельзя водить дружбу с безбожными, бесчестными и бездушными правителями, такими, как Тамерлан, даже если соображения пользы оправдывают дружбу.

Завоевав Хорезм, злодей обратил свои хищные взоры дальше…

Глава 14 Страх

— Так что же ты, и теперь не боишься меня?

Голая безобразная старуха, тощая, с плоской обвислой грудью и лицом мертвеца, она стояла посреди степи, держала в руках человеческий череп и, срывая с него зубами остатки мяса, доедала. И когда он смутно осознал, что это не просто череп, а его череп, мощный страх парализовал всё его тело, пронзил сердце острой болью, превратил внутренности в камень. Он хотел убежать, но увидел, что ноги его медленно проваливаются в песок и уже провалились по колени. И он понял: единственное, что остаётся ему, это кричать во всё горло. Он открыл рот, изо всех сил напрягся, но вдруг понял, что рта у него нет, поскольку нет и головы. Голову бабка Фатуяа доедает, мерзко оскаливаясь и продолжая спрашивать, боится он её или нет. Он пощупал рукой то место, где была бы шея, но там теперь зияла дыра, в которую окунулись его пальцы, и стало больно. И тогда он по-настоящему напрягся и заревел этою дырой на всю великую степь.

Рёв Тамерлана был столь внезапным, что мирза Искендер невольно выронил из пальцев перо. Он испугался. Испугался этого ужасного рёва, испугался только что написанных волшебными чернилами и медленно угасающих слов. Хотя ни при каких обстоятельствах Тамерлан не мог успеть прочесть последних, тающих фраз, даже если бы резко вскочил и совершил нечеловеческий рывок — с его ногами это было невозможно, ведь правая у него была как окаменелая, а левая, разбитая ревматизмом, если на неё наступить, причиняла нестерпимую боль.

Взяв себя в руки, Искендер подошёл к великому эмиру и сказал:

— Хазрету снова приснился дурной сон?

Вид у Тамерлана был несчастный. Он ощупал левой рукой темя, затем провёл ладонью по лицу, легонько подёргал себя за бороду.

— Фу-уххх! — выдохнул он. — Мне снилось, будто у меня нет головы… Всё потому, что я так много молюсь. Любому Аллаху надоест, если его беспрестанно дёргать молитвой за штанину.

— Всё потому, что вы так много едите на ночь, хазрет, — произнёс Искендер, и сам не ожидал от себя такой дерзости.

— Ты стал много в последнее время позволять себе, — строго заметил Тамерлан. — То, что идёт Ахмаду Кермани, не к лицу тебе, Искендер. Он — поэт, существо глуповатое и по-детски простодушное. Ты — прозаик, человек серьёзный и почтительный. К тому же я вчера не так уж и много съел перед сном. Да мы ещё долго сочиняли нашу «Тамерлан-намэ». Который час?

— Иша давно прошла, а до субха ещё далеко, — сказал мирза, подавая Тамерлану пиалу с айраном.

— Не напоминай мне о намазах, — поморщился Тамерлан. — Пора сделать перерыв в усердном служении Аллаху. Как ты считаешь? Нет, пожалуй, ничего не отвечай, а то я знаю, что ты скажешь… Лучше мне вот что скажи: ты ведь урус, а у вас, урусов, я слышал, был такой святой Ульдемир [111] , по которому и город назван, и будто бы этот Ульдемир всю свою жизнь прожил как нечестивец, тысячу жён имел, крови пролил немало, короче говоря, блудом и убийством запачкал свою душу. Но перед смертью охватил его страх, и он обратил урусов в назранскую веру и сам якобы обратился и крепко уверовал в Ису, которого назареи почитают за махди [112] . Правда ли, что за это урусы стали почитать Ульдемира своим святым?

111

Урус — русский. Ульдемир — восточное произношение имени Владимир.

112

Назранская вера — христианство. Иса — Иисус. Назареи — так мусульмане называли христиан. Махди — у мусульман мессия, который явится накануне Страшного суда.

— Да, правда, — ответил Искендер. — Ульдемир считается святым. Он действительно много блудил, покуда не уверовал в Ису, и руки свои обагрял кровью невинных, но всё-таки не так…

— Что — «не так»? — насторожился Тамерлан. Руки мирзы похолодели.

— Я хотел сказать…

— Ты хотел сказать: не так, как я, да?

— Я хотел сказать, не так много, как думает о нём хазрет, — стараясь говорить уверенно, возразил Искендер.

— Я и сам знаю, что мне нет спасения, даже если я действительно всей душой обращусь к Богу, — тихо проговорил Тамерлан. — Но мне вдвое тягостнее оттого, что душа моя остаётся такой же слепой и равнодушной к потустороннему миру, какой была и десять, и двадцать, и сорок лет назад. За чертой смерти я вижу только пустоту, небытие. Чёрное зияние.

— В назранской книге, свидетельствующей о житии и казни пророка Исы, — заговорил Искендер, набравшись смелости, — говорится о том, что когда Его распяли на кресте, с Ним вместе были распяты два разбойника. Один всячески хулил Его, говоря: «Если Ты Сын Божий, сделай так, чтобы мы спаслись», а другой уверовал в Него, хотя всю свою жизнь он был лютым разбойником, грабил, убивал, насиловал, но тут, умирая, уверовал в Бога и сказал:

«Иса, когда придёшь к престолу Всевышнего, помяни меня, чтобы облегчил Бог муки мои в аду».

— Что же ответил Иса? — оживлённо спросил Тамерлан.

— Он сказал: «Нынче же будешь со Мною у престола небесного Отца». Иса простил ему грехи за то, что он уверовал в Него.

Сказав это, Искендер внимательно всмотрелся в лицо Тамерлана. Великий эмир нахмурился, что-то человеческое промелькнуло в глазах его, но тотчас Тамерлан усмехнулся, и глаза его иронично сощурились.

— Пророк Иса никогда не был распят на кресте, — сказал он наконец, — подлые яхуды [113] забросали его каменьями и растоптали. Лживые назранские книги уверяют, что Иса был сыном самого Аллаха. Разве Аллах допустил бы, чтоб его сына распяли на кресте мерзостные яхуды? Скорее Аллах истребил бы всё человечество. Оставим этот глупый разговор. Давай лучше займёмся делом. На чём мы там остановились?

113

Яхуды — иудеи.

Мирза Искендер прочитал последнее, что они записали в «Тамерлан-намэ», о том, как Тамерлан пришёл в Сеистан и покорил город Карибыз. Великий эмир глубоко вздохнул, погружаясь в пучину воспоминаний и одновременно прикидывая, как выгоднее подать себя в следующем эпизоде. Искендер изготовился, весь обратясь в слух. Эпизод предстоял интересный — как же Тамерлан захочет описать несчастную сеистанскую битву, после которой он на всю жизнь сделался калекой?

— В том году мне исполнилось тридцать пять лет, — промолвил Тамерлан.