Тиран

Дионисий как будто не выразил особенной досады. Сказал только:

— Они об этом пожалеют.

— Мне жаль, — только и сказал Филист.

— Это не твоя вина. Уверен, ты старался изо всех сил… Ты сказал, что я намереваюсь жениться и на другой девушке тоже?

— У меня не было выбора.

— Действительно, не было.

— Ты в самом деле уверен, что тебе не хватит одной жены? Существует столько девушек, способных удовлетворить тебя в постели… ты ведь самый могущественный человек к западу от Ионического пролива.

— Дело не в этом. Я принял решение и никогда не поверну назад, ты ведь знаешь. Мне нужны две жены — италийка и сиракузка. Ты снова отправишься в путь, и как можно скорее.

— Куда?

— В Локры. Как тебе Локры?

— Да уж, город женщин…

— Они всегда были нашими друзьями. Вот увидишь, они согласятся.

— Надеюсь. А если они предложат мне на выбор нескольких? Ты какой тип предпочитаешь?

— Светленькую, темненькую? — подсказал Лептин.

Дионисий опустил голову и промолвил про себя:

«Арету…» — после чего поднял глаза и заглянул в лицо Филисту со странным выражением.

— Темноволосую… да, лучше пусть будет темноволосая…

— И все? Уверен, жители Локры предоставят мне своих самых видных девушек.

— Высокие бедра, красивая грудь… — добавил Дионисий. — Я должен тебе все подробно описать? Но… это не слишком важно. Достаточно, если она будет из хорошей семьи и с подходящим приданым.

— Разумеется, — согласился Филист.

— Ты отправишься ровно через двадцать дней.

— Двадцать дней? Почему? Что такого случится через двадцать дней?

— Случится то, что кое-что будет готово… Иди сюда, я хочу, чтобы ты сам увидел.

— Подарок? Особое подношение? — спрашивал Филист, спускаясь за своим другом вниз по лестнице вместе с Лептином и неизменным Аксалом.

— Погоди — сам все увидишь.

Дионисий решительно направился в сторону верфи, Филист тем временем пытался по выражению лица Лептина понять, что же они хотят показать ему в этом месте, наполненном дымом и шумом. Они добрались до дока, скрытого за оградой и охраняемого вооруженными людьми. Двое из них открыли ворота и пропустили посетителей. Филист замер, разинув рот от изумления.

— Пентера, — сказал Дионисий, указывая на величественный боевой корабль, стоящий на опорах посреди дока и почти готовый к спуску на воду.

— Пентера? Что это значит? — поинтересовался Филист.

— Судно с пятью ярусами весел, то есть на нем на сотню гребцов больше, чем на триере, и нос с тремя таранами, с железными наконечниками весом по двадцать талантов — это вдвое больше, чем те, что использовались до сих пор. Красивая, не так ли? Я сам спроектировал ее.

— Это самый большой корабль, когда-либо построенный в мире, — заметил Лептин. — Он называется «Буварида».

— Ты отправишься на нем в Локры за моей невестой, — добавил Дионисий, двигаясь вдоль борта чудо-корабля. — Только представь себе изумление людей, видящих, как она входит в порт, с кормой и фигурой на носу, украшенными золотом и серебром, с развевающимися на ветру знаменами. Представь, как поползет слух о ней, рассказы моряков распространятся по многим другим портам, рождая сплетни и преувеличения, усиливая удивление и любопытство. Я продумал уже и церемонию встречи. Как только «Бувариду» заметят с берега, от дома моей невесты-сиракузки отъедет колесница, запряженная четырьмя белыми конями. И ровно в тот миг, когда италийка сойдет с корабля, сюда, к верфи, вторая прибудет с другой стороны дворца на своей сияющей квадриге…

Филист тяжело вздохнул.

— Чудная церемония, ничего не скажешь.

— Но это еще не все, — добавил Дионисий и повел своего гостя на платформу, откуда просматривалась значительная часть верфи. — Смотри, здесь строятся еще двадцать девять таких же судов, как это.

— О боги… — воскликнул Филист, не находя других слов и оглядывая гигантские остовы, вокруг которых трудились сотни корабелов, конопатчиков, плотников, канатчиков, оружейников, кузнецов.

— И это еще не все, — продолжал Дионисий. — Есть другие чудеса, на которые стоит посмотреть. Следуй за мной. — Он спустился с платформы и отправился туда, где имелась маленькая дверца, ведущая в один из внутренних дворов.

Филист шел за ним, стараясь не отставать, и по пути беседовал с Лептином:

— «Буварида»… забавное название… Где ты его откопал?

— Я его придумал, — скромно ответил Лептин. — Знаешь, в детстве у нас была утка, такая большая и тяжелая, что мы прозвали ее «Буварида», то есть «тяжелая, как бык».

— Утка… — повторил Филист, качая головой. — Утка… ну и ну!

Они вошли во двор, и новое зрелище поразило, ошеломило Филиста еще больше. Посреди двора стояли три гигантские машины, и вокруг каждой суетилось человек десять канониров. Они приводили в движение рычаги лебедки, соединенной с тетивой огромного лука, заметно натягивавшейся при каждом повороте. Потом, по приказу старшего в этой команде, тетиву отпустили, и тяжелый дротик с массивным железным наконечником с глухим звуком вонзился в доску толщиной в десять пальцев, проткнув ее насквозь.

— Мы назвали ее баллистой. Если из нее выстрелить по ряду пехоты, она всех перебьет, если в борт корабля — она может потопить его, даже пройдя под водой, причем с расстояния в сто пусов. А посмотри-ка вот на эту штуку. — И он указал на машину, длинное плечо которой, из гибкой древесины, оканчивалось ковшом, в котором лежал камень весом, быть может, в сотню мин. Система лебедок привела плечо в состояние предельного натяжения, после чего он был резко отпущен. Камень полетел в стену из крупных валунов и тут же превратил ее в пыль.

— А эту мы назвали «катапульта».

— Их тоже ты придумал? — спросил изумленный Филист.

— Да, — ответил Дионисий, — я работал день и ночь. Сначала над чертежами, затем над масштабными моделями. Их строили архитекторы. Ну а перед тобой окончательный вариант. Они действуют безотказно. Мы строим пятьдесят таких. Тараны Гимилькона покажутся игрушечными в сравнении с ними!

— Ты готовишься к войне, — проговорил Филист.

— Да, наконец-то я прогоню карфагенян со всей территории Сицилии. Я соберу под своими знаменами тех, кто выжил после падения Селинунта, Акраганта, Гимеры и Гелы, а также наемников отовсюду и дойду с ними до Моти, до Панорма.