Тиран

На второй день вернулась с охоты Страянка с десятком воинов. Она холодно взглянула на него и предложила состязание в метании копий.

— Я готовилась, — сказала она по-гречески.

Он выступил почти так же хорошо, как в первый раз, поразив мишени-щиты пятью из шести копий; последнее копье прошло на ладонь выше. Страянка проскакала расстояние до целей быстрее и ни разу не промахнулась. Глаза ее сверкали, когда она сошла с кобылы.

— Вот так! — сказала она.

«Я пять лет упражнялся, чтобы так метать», — подумал Киний. Но он скрыл разочарование и поздравил ее.

Она улыбнулась.

— Проигравший должен одарить победителя, — заявила она.

Киний отправился к своей повозке и вернулся со своим первым мечом, добычей из Экбатаны, клинок которого починил. И протянул меч ей.

Ателий заговорил, Страянка ответила. Они перебросились несколькими фразами, пока Страянка вертела оружие в руках.

— Ты делаешь дары, как вождь, — сказала она по-гречески, — как царь. Я видела тебя во сне, Киниакс.

— А я тебя. Я ношу твой дар, — сказал Киний, и ее глаза устремились к рукояти его меча.

— Хорошо! — сказала она.

Махнула плетью своим спутникам, те сели верхом и, крича и стреляя, поскакали по траве.

— Милая женушка! — сказал Филокл.

— Почему мне никогда не приходило в голову, ухаживая, дарить мечи? — спросил в пространство Никомед.

— Вам что, нечем заняться? — полюбопытствовал Киний.

На четвертый день в лагерь прибыл клан Черной Лошади — тысяча воинов в доспехах и восемь тысяч лошадей. Киний впервые увидел знатных скифов в военном облачении.

Первые сто воинов — свита вождя — были в кольчугах от плеч до колен, в тяжелых кожаных плащах с бронзовыми и железными пластинами, нашитыми внахлест, как чешуя или черепица. У самых богатых такие же доспехи прикрывали грудь коней; на головах греческие шлемы, закрывающие все лицо, с огромными султанами.

Каждый из этой сотни ехал на вороном коне. Они были великолепны: и вооружение, и лошади не хуже, чем у лучших персидских всадников. У каждого в горите лук, тяжелое копье и пара легких копий.

Никий, стоя рядом с Кинием, горько сказал:

— Во имя Аида, а мы-то им зачем?

Страянка с нетерпением ждала, когда с родных пастбищ на западе прибудут остальные воины ее клана Жестокие Руки. Они запаздывали, и каждым день опоздания шел в ущерб ее достоинству. Так говорила ее свита, то же говорил и Ателий.

Они прибыли на шестой день после приезда Киния и выглядели не очень хорошо — табуны были не меньше, чем у других кланов, но всадники казались усталыми, и за ними тянулся обоз: повозки с ранеными и женщинами.

Страянка час разговаривала со своими людьми, а затем царь созвал всех вождей в свой лагерь.

— Зоприон послал гетов жечь синдов, — сказала Страянка. — Моим людям пришлось защищать их в тяжелом бою, и мой танист [82] решил прийти сюда на встречу и не сражаться в одиночку.

Царь мрачно кивнул.

— Кайракс хороший человек. Но твои люди устали, и у вас много раненых.

Страянка нахмурилась.

— Мы можем сегодня же вечером отправиться назад.

82

Выборный наследник вождя; второй по значению человек в племени.

Матракс покачал головой.

— Если бы твои люди вовремя явились на сбор, мы бы ничего не узнали, — сказал он. — Они приняли удар на себя, а твои земледельцы платят кровью и огнем — но мы предупреждены.

Эвмен наскоро переводил речи Матракса, а Киний после недели, проведенной в лагере, и своих снов о дереве понимал их еще до перевода.

Языковая преграда в войске разрушалась — медленно.

— Мы должны нанести ответный удар, — сказала Страянка.

Все саки поддерживали ее, даже царь. Киний дал им возможность выговориться, потом вмешался.

— Зоприон с помощью гетов хочет оценить вашу силу и проверить — если ему повезет, и он вас одурачит, — можно ли запугать вас настолько, что вы для защиты своих земледельцев разделите войско на части.

— Проклятые геты, — сказал Ателий, и эти его слова не потребовали перевода.

— Поистине проклятые, — согласился Киний. Он старался не смотреть в глаза Страянке. — Они знают, где найти ваших крестьян. Знают, как охотиться на вас, — да? И если их послал Зоприон, они разъедутся широкой дугой на север — вероятно, все их силы — и доберутся до стен вашего города. А многие ли из ваших вождей остались защищать его и не поехали сюда на сбор? Кроме того. Зоприону не нужно кормить гетов, они же прикрывают его войско от ваших набегов. — Киний помолчал. — Умная стратегия.

Киний также знал, что это стратегия человека, которому известны все планы саков — от Клеомена. В животе у него заурчало.

Сатракс потер виски.

— Почему мы не предвидели это? — спросил он у Кам Бакки.

Та покачала головой.

— Ты знаешь, что открывается меньше, чем остается скрытым.

— Хорошо, — сказал царь. — Так что же делать?

Матракс и Страянка заговорили одновременно. И сказали одно и то же:

— Сражаться.

— Ты не согласен? — спросил царь у Киния.

Киний помолчал, собираясь с мыслями. Он помнил слова Кам Бакки, и из них у него родилась мысль.

— Согласен, — сказал он. — Будем сражаться. — Он глубоко вздохнул. — Если действовать быстро и решительно, итог даст нам вернуться к первоначальному замыслу — при этом с преимуществом. Зоприон храбр — но тоже мог допустить ошибку.

И он быстро заговорил, объясняя свою мысль.

— Ммм, — произнес Матракс.

— Ему понравилось, — сказал Ателий.

Замысел Киния победил. Но Кинию не понравились колебания царя и его частый обмен взглядами со Страянкой. На протяжении следующих десяти дней у него было много возможностей задуматься о том, что это могло означать.

Часть IV Облако праха

Пешие пеших разят, предающихся бегству неволей, Конные конных (от них заклубилося облако праха С поля, взвиваясь ногами гремящих копытами коней), Медью друг друга сражают… Гомер. Илиада. Песнь одиннадцатая (пер. Н. Гнедича)

— Боевые кони! — кричал Киний, галопом спускаясь с холма, на который только что поднялся. Трое его лазутчиков из клана Жестокие Руки остались на вершине и глядели вниз, на деревню из шести бревенчатых домов. Четыре из них пылали. Другие два еще держались.