Тиран

– Садись, - кивнула Надин на один из барных стульев с высокой спинкой. Но я осталась стоять на месте. Осознание того, что это происходило на самом деле, медленно начинало доходить до меня. Мне всегда было интересно, каким был дом, в котором я выросла, и вот я, в итоге, была здесь. Пусть и не чувствовала воодушевление, которое, думала, придет.

Я до сих пор испытывала шок. Злость. Горечь. И адское смущение.

Но воодушевление?

Не-а.

Надин вытаскивала ингредиенты из разных столешниц и шкафчиков над газовой плитой.

– Садись, девочка. Сейчас придумаю для тебя что-нибудь. Можешь спросить у меня все, что хочешь. Знаю, ты любитель вопросов, - женщина улыбнулась и вытерла руки о фартук, который повязала вокруг талии.

– Ну, думаю, это не изменилось, - сказала я, все-таки занимая место за столом.
– В последние месяцы мне частенько говорили, что я задаю слишком много вопросов.

Надин разбила яйцо в миску.

– Но ты изменилась. Я вижу это.

– Полагаю, это плохо?
– вздохнула я.

– Нет, - она подошла ко мне и оперлась локтями на столешницу.
– Вообще-то… думаю, мне нравится.

– Чем я теперь отличаюсь?

Надин поджала губы.

– Не уверена на все сто, но скажу тебе, как только буду знать, - потянувшись вперед, Надин ущипнула меня за нос. Подмигнув, женщина повернулась к плите, где начала смешивать ингредиенты деревянной ложкой.

– Это нечестно, - произнесла я, и получилось более жалостливо, чем хотелось.
– Все знают меня, но все для меня чужие. Я практически сама себе чужая.

– Детка, ненавижу говорить тебе это, но ты заметила, чтобы твой отец хоть каким-то образом создал впечатление о том, что он милый и приятный собеседник?
– Надин вытащила половник из столешницы.

– Нет, - тут же ответила я.

– Ну, в некотором смысле, вы двое всегда были чужими друг другу. Так что в этом плане все осталось прежним, - ответила она с улыбкой.

Я прикусила нижнюю губу.

– Не знаю, плохо это или хорошо.

Надин пожала плечами.

– А моя мама? Кто едет в спа, когда пропавший ребенок возвращается домой?
– Я больше не прятала своей горечи, потому что мне было горько.

Надин скривилась, будто надеялась, что я не спрошу о своей матери. Она продолжила помешивать то, что сделала в миске.

– Спа - это код, обозначающий, что либо она скрывается в каком-то отеле, либо находится на лечении от алкоголизма, где проходит реабилитацию по очищению поврежденной печени, - женщина вытерла руку о полотенце на плече.
– То есть… я просто…

О своей матери больше слушать не хотелось, поэтому я прервала Надин, решив извиниться за свое поведение.

– Что ты делаешь?
– спросила я, подаваясь вперед и опираясь на локти.

– Твой любимый завтрак на обед.

Мое сердце затрепетало, когда она зачерпнула немного взбитого теста и залила его на раскаленную сковородку. Когда Надин взялась за лопатку, чтобы перевернуть содержимое, я увидела Преппи, стоящего на ее месте в своем любимом фартуке из красного кружева.

– Блинчики, - прошептала я, и мое сердце начало увеличиваться в размере. Внезапно я почувствовала слабое головокружение. Звездочки затанцевали перед глазами, и я обняла себя, чтобы не упасть со стула.

Надин подошла и поставила передо мной тарелку с тремя идеально круглыми блинчиками, полив их сиропом. Квадратный кусочек масла начал таять на них, пока не расплавился и не потек. Аромат сладости окутал меня, вытягивая каплю за каплей боли и горечи, которые мучили меня с той ночи, когда умер мой друг.

– Тебе больше не нравятся блинчики?
– спросила Надин, неправильно интерпретировав мою реакцию.

Я покачала головой.

– Не в этом дело, - ответила я, пытаясь бороться со словами.

– Тогда в чем, крошка?
– спросила Надин, встревоженно положив руку мне на плечо. Я не ответила.

Не смогла.

Так что она притянула меня к своей мягкой груди и обняла за голову, которую я не так и решилась поднять. На протяжении недель после смерти Преппи меня настолько сильно тревожил Кинг, что я забыла о том, что так и не оплакала смерть своего друга должным образом. Я не понимала, что плачу, пока мои плечи не начали сотрясаться.

– Почему ты плачешь?

– Потому что… - мне удалось произнести слова с коротким выдохом.

– Потому что… что?

– Потому что… блинчики.

Глава 3 Доу

Надин укачивала меня, пока я не успокоилась. Она отодвинула тарелку с блинчиками, словно именно они стали причиной моего маленького срыва.

Мы обе решили, что мне нужен был хороший сон. Надин провела меня наверх к двери в конце коридора.

К моей комнате.

Кружевные белые занавески, стены приятного синего цвета и мягкое, словно облако, розовое одеяло. Маленький настенный бра с электрическими свечами висел над кроватью, на которой рядком стояли мягкие игрушки животных. Осматриваясь вокруг, я не могла не вспомнить другую маленькую комнатушку в городке недалеко отсюда. С плоским матрасом, с самым удобным одеялом выцветшего синего цвета и сломанной лопастью вентилятора, о которую Преппи ударился головой, с энтузиазмом прыгая на кровати.

В груди защемило.

В этой комнате — моей — над простым белым столом висела пробковая доска. К ней иголками были прикреплены наброски на альбомных страницах. Я медленно шла по комнате, пробегая рукой по слегка текстурированным стенам, блестящей ткани подушек на небольшом подоконнике, и, наконец, по самим наброскам, которые оказались в основном пейзажами с парой портретов. Я узнала среди них портреты Сэмми, а один принадлежал Таннеру. На наброске в центре доски были изображены они вместе, сидящие под деревом, улыбающиеся, как я предполагаю, мне.

— Ты любишь рисовать. У твоего отца чуть не случился инфаркт, когда ты сказала, что хотела бы учиться в школе искусств, — начала Надин, стоя в дверном проеме. — Это стало для тебя тяжелым ударом.

Да, и по большим причинам, чем ты думаешь.

Я чувствовала взгляд Надин на себе, пока шла по комнате, желая вспомнить хотя бы что-нибудь.

— Знакомый взгляд.

— И какой же он? — спросила я. Сняв рисунок с доски, я прошла к окну с видом на залив и подняла его. Изображение оказалось почти идентичным картине за окном, вплоть до оконной рамы и пуговиц на подушках, обширного газона и разбросанных дубов, включая и тот, что загораживал окно. Надин вошла в комнату и присела на уголок кровати. Я так и стояла к ней спиной, продолжая сравнивать рисунок с оригиналом.