Тирания Ночи
Шрифт:
Вспоминая обо всех перипетиях, через которые им пришлось пройти после похорон Эрифа, Свавар не прочь был укокошить парочку богов.
Наконец Шагот собрался с силами, и они пустились в путь.
– Брат, куда мы теперь? – спросил Свавар.
– В древний город, в Брот. Почему – не знаю. Они так хотят.
Шагот и сам уже сомневался. Рвение его иссякло окончательно, и он бы с радостью повернул домой, если бы не божественные голоса, неотступно жужжащие в черепушке.
Асгриммур решил, что его брат превратился в юродивого. В северных сказаниях такие вот божественные безумцы встречались редко,
Северные боги были по-детски злопамятны и мелочны и, как и многие другие боги этого мира, не скупились на голод, мор и войну, а более приятные для своих почитателей явления не особенно жаловали.
Через два дня после ухода из лагеря Финнбога, Холлгрим, Сигурдур и Сигурьон почувствовали на себе гнев Орудий Ночи.
Весь день шел снег. На ночлег они устроились под старым каменным мостом. Неширокая речушка, через которую он был перекинут, обмелела из-за зимы. Под мост задувал жестокий промозглый ветер, грозивший загасить слабенький костер.
Вот уже многие столетия путешественники останавливались здесь на ночлег и разжигали огонь на одном и том же месте, выложенном закопченными камнями. Точно такой же огонь горел и на северной стороне реки, где сгрудились, прячась от холода, путники, направлявшиеся на юг.
– Старею я, – проворчал Холлгрим. – Десять лет назад такой ветер был бы для меня тьфу, а теперь сижу вот и думаю: неплохо бы перебраться в Исландию.
Остальные стурлангеры согласно закивали. Никто из них в Исландии не бывал, но все слышали о тамошних гейзерах, горячих источниках и волшебных дырах, которые не замерзали даже самой лютой зимой. Когда пролив Ормо сковало льдами, с Исландией наверняка ничего не случилось.
– Теперь там все небось переменилось, – заметил Сигурьон. – Если они входят в одно большое королевство, там, поди, всем заправляют эти черные священники.
– Чего нам стоит прикончить парочку священников? – оживился Финнбога.
– Чего стоит? – переспросил Сигурдур. – А ты взгляни на нас.
– Не все так просто, как кажется, – кивнул Сигурьон. – Иначе эти слабаки не пришли бы к власти.
– Твоя правда, – согласился Сигурдур, – в здешних краях заправляют именно они. И что-то на покой не торопятся. Вот зараза!
– Что с тобой?
– Да опять приспичило по большой нужде.
Уже шестой раз за день. Сигурдур начал волноваться: если нутро взбунтовалось, можно ненароком и концы отдать.
– Давай только с подветренной стороны, – предупредил его Сигурьон. – А то в прошлый раз так навонял, что мухи дохли на лету.
Сигурдур, у которого так и крутило живот, поковылял прочь от лагеря – к укромному местечку, которое заприметил еще днем при свете, как раз на такой вот случай.
Оказавшись между двух одинаковых камней, стурлангер завозился с ремнем: нужно успеть стянуть штаны, пока не началось. Вот сейчас мерзкий холодный ветер покусает его за голый зад.
Андорежец вовремя успел скинуть порты и поздравил себя с успехом. Брюхо явно разошлось не на шутку.
С пыхтением извергая в темноту жидкое дерьмо, Сигурдур вдруг почувствовал, что рядом кто-то есть. Точно не его спутники – со своего места он отчетливо видел их: вот брат, вот Холлгрим и Финнбога жмутся поближе к костру
и зубоскалят на его счет.Рука андорежца потянулась к ножу.
Тень придвинулась. В неверном свете далекого костра он разглядел женщину в капюшоне и черном плаще до пят.
Ее лицо было прекрасно. Точно таким, наверное, было лицо его собственной матери, когда та еще ходила в девушках.
«Сколько разных баек рассказывают, – подумал Сигурдур, – и ведь никогда не бываешь к этому готов». Никогда не веришь, что сумел обратить на себя внимание Орудий Ночи.
Женщина распахнула плащ. Ее великолепное обнаженное тело излучало тепло. Противиться было просто невозможно.
И слишком поздно было для предосторожностей.
– Куда он запропал? – заволновался Сигурьон. – Дерьма в нем, конечно, немало, но… чтоб так долго?
– Может, хочет избавиться от всего дерьма разом?
– Но он же так задницу себе отморозит.
Сигурьон поднялся на ноги и громко позвал брата, тот не ответил. Стурлангер сел. Они ведь близнецы, волноваться нечего, если стряслась какая-нибудь беда, он обязательно почует.
Спустя полчаса заволновались уже Финнбога с Холлгримом. Оставив Сигурьона у костра, они отправились на поиски, громко выкрикивая имя Сигурдура.
Но ничего не нашли.
– Попробуем еще раз, когда посветлее будет. Сейчас не найдем ничего. Давайте тянуть жребий, кому первому стоять в карауле.
Сначала-то стоять должен был Сигурдур.
Утром они нашли то место, где накануне испражнялся Сигурдур. Ночью андорежцы все истоптали, разыскивая товарища в темноте, но все же им удалось обнаружить следы Сигурдура: тот направился куда-то вверх по реке. Пропавший отыскался в полумиле от лагеря, по пояс в воде, без штанов. Штаны найти так и не удалось.
– Умер он счастливым, – сказал Холлгрим.
Кожа у покойника была белее снега: его кровь кто-то высосал, всю до капли.
В замерзшей грязи на берегу отпечатались следы босых женских ног.
Все было очевидно, но в подобное всегда трудно поверить. В такие истории вообще никто никогда не верит.
Однако создания Ночи существуют, они так же реальны и неотвратимы, как сама смерть. И так же жестоки, если верить легендам.
Стурлангеры не сразу осознали, что Сигурдура настигла кара за неповиновение богам.
В лагере выяснилось, что их соседи, ночевавшие на противоположном берегу, стащили все их пожитки. Теперь у андорежцев оставалась лишь одежда и оружие, которое они основательно затупили, копая неглубокую могилу для Сигурдура.
Сигурьон оказался самым сообразительным из всех – именно он первым заподозрил божественные происки, когда через неделю ночью погиб Холлгрим. В этот раз мертвец не улыбался – ему было нечем.
Ни Сигурьон, ни Финнбога не слышали ни звука.
17
Солдаты, захватившие брата Свечку, пустили его к графу Реймону Гариту лишь через несколько дней. Его ни в чем не обвиняли. Монаха знали и уважали во всем Коннеке и не сочли бы предателем, разве что тот сам во всеуслышание признался бы перед всеми.