Тишина

– Берегись!
– закричал он Анатолию.

Где тут беречься, если ноги по колено в песке, если они дрожат вдобавок. Вёдра пролетели кувырком мимо Анатолия, выбили у него из рук его собственные вёдра и остановились у самой реки.

Четыре ведра лежали внизу под обрывом. В каждом по пуду.

Анатолий подполз к Кириллу, сел рядом с ним.

– Давай удерём, а? Плюнем на всё и удерём в леса...

– Мне нельзя, у меня язва, - печально ответил Кирилл.

Они приспособились носить вёдра на палке. Повесят вёдра на шест, шест взгромоздят на плечи. Это не легче, да и качает из стороны в сторону.

Куча глины и куча песка росли перед домом. Росли они медленно. Десять раз пришлось ходить к реке.

Когда они возвращались с последней ношей, кто-то крикнул почти над самыми их головами:

– Тпру!..

Кирилл и Анатолий остановились.

– Это уж слишком, - сказал Анатолий.
– Заставляет работать и ещё издевается.

– Тпру!
– снова раздался сердитый окрик.

Из-за кустов выехал мальчишка. Он стоял в телеге, напоминавшей ящик, и кричал на буланую лошадёнку. Лошадёнка тянулась к траве, обрывала листья с кустов, как капризная гостья, которой не хочется ничего и хочется попробовать всё, что есть на столе.
– Садитесь, поехали, - сказал мальчишка.
– А ну не балуй!

– Куда ещё?

– Садитесь, садитесь. Мне лошадь ненадолго выписали.

Подвода тряслась по дороге. Мальчишка деловито покрикивал на бойкую лошадёнку.

Кирилл и Анатолий сидели вцепившись в высокие борта телеги.

Тяжёлая пыль плескалась над лошадиными копытами, растекалась от колёс волнами.

– Давай, Толя, отдыхай. Какое небо над головой и цветочки!..

Анатолий хотел ответить насчёт неба, но тут телегу тряхнуло, и он ткнулся головой в спину вознице.

Мальчишка остановил лошадь.

Вокруг поля, перелески. На высоком бугре развалины старинной церкви. Церковная маковка валялась рядом. Она напоминала остов корабля, выброшенного бурей на мель.

– Здесь прежде деревня большая была, - сказал мальчишка.
– Фашист в войну спалил. И церкву фашист разрушил... Хорошая была церква. Кино в ней пускать вполне можно...

Мальчишка спрыгнул на землю, подошёл к накренившейся стене и постучал по ней кулаком.

– Не знаете, случаем, какая раньше извёстка была? Я вот всё думаю крепкая была извёстка.

Анатолий принялся объяснять, что старые мастера замачивали известь на несколько лет. Строили долго и дорого.

– Зато и стояла сколь надо.
– Мальчишка вытряхнул из телеги солому, постланную, чтобы Кириллу и Анатолию было мягче сидеть.

– Прошлым летом я в РТС работал на водонапорной башне. Так нынче трещину дала... А ничего не придумали, чтобы быстро и надолго?

– Придумали, наверно, - ответил Анатолий.
– По всей стране такое строительство идёт, а ты говоришь - не придумали.

– Я не говорю, - пробормотал мальчишка.
– Грузите кирпич.

Кирилл и Анатолий нагружали телегу битьём, старались выбирать половинки.

– Хватит, - сказал мальчишка.
– Лошадь не трактор. В другой раз сами поедете, без меня. Только в деревню не смейте. Я председателю наврал, что подвода нужна за вещами съездить на станцию... Я пошёл...

– Куда ещё?
– крикнул Анатолий.

– А по делам, - невозмутимо ответил мальчишка.

Кирилл и Анатолий сгружали возле дома третью подводу. Собрались уже ехать за четвёртой, как появился мальчишка. Он притащил моток проволоки, несколько старых рессорных листов и ржавые колосники.

– Вот, - сказал он довольно.
– Рессоры я у Никиты выпросил, у колхозного шофёра. Я с ним весной блок перебирал... Колосник мне кузнец дал, дядя Егор. Я с ним прошлой осенью бороны правил. А проволоку Серёга отмотал. Монтёр Серёга. Мы с ним проводку сегодня тянули по столбам.

– Слушай, с председателем ты ничего не делал?
– ехидно спросил Анатолий.

– А что мне с председателем делать?

– Колхозом управлять, к примеру.

– Шутите. Для этого дела мотоцикл нужен, - с завистью сказал мальчишка. Почувствовав насмешку, он придавил глаза бровями и сказал строго: - Кирпич-то разобрать нужно. Битый отдельно. Половинки отдельно, целые кирпичины в особую кучу.

Кирилл и Анатолий принялись разбирать кирпичи.

Мальчишка поглядел на них, взял лопату и, ни слова не говоря, принялся копать яму.

– За водой сбегайте, - скомандовал он, даже не подняв головы.

Анатолий схватил вёдра.

– Не споткнись!
– крикнул ему Кирилл.

Потом Кирилл бегал за водой. Потом опять Анатолий. Потом Кирилл бросал в мальчишкину яму песок, Анатолий - глину. Оба по очереди лили в яму воду. Мальчишка замешивал раствор.

– Видели, как надо? Теперь сами... Чтоб комочков не было... Давайте...
– Он отдал лопату Анатолию, сам пошёл в домик обмерять пол.

Под вечер, когда Кирилл и Анатолий не падали лишь только потому, что вдвоём держались за лопату, а лопата накрепко завязла в растворе, мальчишка сказал:

– На сегодня хватит. Отдыхайте. Завтра приступим.
– Взял коня под уздцы и повёл его по дорожке.
– До свидания.

– До свидания, - сказал Кирилл.

– Молочка бы сейчас попить, - сказал Анатолий.

Приятели обождали, пока не замолк скрип колёс, и направились к деревне.

Они долго плутали по улицам в поисках дома, где, по их мнению, оказалось бы самое сладкое молоко.

Наконец они выбрали избу, с высокой крышей и с тюлевыми занавесками. Постучали по стеклу пальцем.

Из окна выглянула старуха. Крепкая - зубов полный рот. Морщины на её щеках всё время двигались, словно рябь на воде.

– Ой, родимые! Кто это вас так уходил?
– спросила старуха, и все морщинки побежали у неё на лоб.

– Нам бы молочка, - сказал Анатолий, прислонясь к стене.

– И свежих огурчиков, - сказал Кирилл.

– Сейчас... Я вам и картошки горяченькой...
– Старуха скрылась в окне.

Напротив ставили новый дом. Сруб был уже почти подведён под крышу.

Два мастера укрепляли последний венец: один старый, с давно не бритым подбородком, с усами, напоминавшими две зубные щётки; другой молодой, в линялой майке.

Анатолий нервно закашлялся.

– Варяг...

– Он, - кивнул Кирилл.

Мальчишка заметил их тоже. Он приподнялся на срубе, замахал рукой.

– Эй, эй!.. Подождите, дело есть...

Анатолий юркнул в кусты, Кирилл бросил на старухино окно голодный, печальный взгляд и шмыгнул за товарищем.