Тишина

В нашем селе редко назначают незапланированные мероприятия создания ячейки как в этот раз, потому что хотя село большое, редко кто не находит себе супруга самостоятельно. Обычно все желающие приходят в конце декабря в день создания ячейки, он един во всём Обществе, и регистратор оформляет отношения. Сегодня у дверей было десять пар и я. Все пришли заранее и у меня была возможность оглядеть присутствующих. Их лица были мне знакомыми, кого-то я знала даже по именам, девушки стояли рядом со своими молодыми людьми, одна была только я, а это значило, что моего будущего супруга здесь нет.

Ну что же, возможно, мой спутник будет не из нашего села. С одной стороны меня это расстраивало, абсолютно не хотелось уезжать и оставлять свой дом и тётушку. А с другой, я не знала никого в селе, кто мог бы подходить на роль моего мужа. Спутник жизни выбирается из тех людей, которые живут в твоей местности и им уже исполнилось двадцать четыре года, но они не с кем ни строят отношения. Или из тех, кому в этот же день исполняется двадцать пять, но они живут в других местах. Есть ещё конечно вариант, что Общество выберет тебе в супруги того, кто не смог по какой-то причине до этого возраста создал ячейку, но у нас такие союзы были очень редки, поэтому я и не учитывала их. Комитет выбирает наиболее подходящую по результатам теста пару, они встречаются там, где живёт невеста и создают ячейку. Часто такие пары, образовав ячейку, уезжали к жениху. В моём случае, меня, по документам, здесь не держит ничего. Моя профессия подсобный рабочий, а с этой профессией можно работать везде. Вот если бы я была редким и ценным специалистом, тогда другое дело, тогда возможно жених бы приехал жить ко мне. Это всё решал Комитет по кадрам — огромная махина отслеживающая миграцию трудовых ресурсов во всём мире.

В последних классах школы проводятся тесты на проф. пригодность. Тебя усаживают на кресло, крепят огромное количество датчиков и регистрируют ответы на вопросы, которые, как кажется, не имеют никакого отношения к профессии. Конечно, можно выбрать любую специальность, но в обучающих заведениях внимательно смотрят, чтобы твои склонности и способности подходили к выбранной профессии. Например, ты не мог, учится на танцора, если тесты не выявили у тебя чувства ритма. Обществу не выгодно затрачивать силы на обучение того, кого невозможно выучить. Результаты моей проверки были печальными — певица, педагог по пению и подсобный рабочий. Я не пыталась придумать что-то особенное, ведь никаких других выдающихся показателей у меня больше было, и пошла на ферму по предложенной профессии, сами понимаете не певицей.

Ровно в десять часов утра двери здания "Создания ячейки "открыла молодая помощница старосты и впустила всех страждущих внутрь. Мы прошли по небольшому коридору, и попали в просторную залу. У самой дальней стены стоял обычный письменный стол, за ним восседала, по-другому и не скажешь, представитель комитета, а справа и слева, вдоль стен, тянулись два ряда стульев, обитых кремовым бархатом.

— Присаживайтесь, — обратилась она к пришедшим, — регистратор будет вызывать тех, кто подал заявления и тех, у кого сегодня назначен день создания ячейки.

Молодые люди и девушки принялись рассаживаться на стулья небольшими группками, кто-то садился поближе к столу регистрации, кто-то, наоборот подальше. Я, немного постояв у входа, решительно направилась к вершительнице моей судьбы, сидящей за столом. В конце концов, из-за меня назначен сегодняшний день, да и фамилия моя одна из первых в списке, это точно.

Дойдя до стола, я озадаченно остановилась, внешность женщины, восседавшей за ним, удивила меня. Волосы всех цветов радуги были начёсаны и собраны в невообразимо высокую причёску, из-за длинных ресниц, украшенных стразами, было не видно глаз, а её одежда чёрно-лилового цвета мерцала и переливалась. Собравшись с мыслями и отойдя от шока вызванного внешним видом регистраторши, всё-таки в сельской местности, да и в небольших городах, люди выглядят как люди, а не как дикие попугаи, я протянула ей заготовленную записку: «Добрый день, меня зовут Василиса Район Сол Виндзор, вы не могли бы провести первой мою процедуру создания ячейки»

Дама непонимающе подняла на меня взор, ну или мне так показалось из-за её взмаха ресницами:

— А почему ты мне записки даёшь? Ты что, сказать не можешь?

Я отрицательно помотала головой и дала ей ещё одну записку: «Я немая»

— О! Извини! — она покопалась в своём самопишущем планшете, — нет, твоя процедура чуть позже. Присядь, — тон стал повелительным.

Я, вздохнув, потащилась на стул, где-то в середине зала. Сверившись со списками, чиновница вызвала первую пару. После короткой беседы, влюблённые расписались и удалились. Она вызвала следующих. От нечего делать я начала осматривать присутствующих. Девушки были в своих лучших платьях, кто-то был ярко накрашен, пытаясь подражать модницам из главных городов, которых к слову мы видели архи редко, поэтому стоило взглянуть на регистраторшу и становилось понятно, насколько их попытка была жалка. Жители села практически не выбирались в центральные города. Это нам было без надобности. Все службы, которых не было здесь, обязательно приезжали или по вызову, или раз в полгода. Я уже говорила, что народу у нас много, более двухсот человек. Вздохнув ещё раз, оглядела зал и краем глаза заметила, что в дверях кто-то появился. Когда я повернулась, по моей спине скользкими лапками пробежал холодок.

3

В дверном проёме стоял Герман, заслоняя своей спиной свет, из коридора стремящийся просочится в сумерки у входа. Единственный холостяк в нашем селе, кому было больше двадцати пяти. Он был старше меня на три года. Когда мы учились в школе, этот юноша был мечтой всех девушек. Голубоглазый красавец с шевелюрой цвета спелой пшеницы и идеальной фигурой, он, ко всему прочему, был весельчаком, балагуром и душой компании. Ровесницы мечтали, чтобы он хотя бы взглянул на них, а парни хотели быть похожими на него, статного, с литыми мышцами, обаятельного юношу.

Таким он был, пока не выбрал профессию. По тесту выходило, что ему стоит связать свою жизнь с профессий военного, и он с радостью отправился служить. Было б странно, если бы он отказался, с его характером — защитника слабых. Он уехал. Я никогда не понимала, зачем нам армия, если мир это одно большое Общество и воевать нам, по сути, не с кем. А через два года его привезли, точнее, привезли то, что от него осталось. Его матери, тетушке Ирме, сообщили, что произошел несчастный случай и взорвалась машина, в которой Герман вёз боеприпасы на учения. Его, в прямом смысле, собрали по кусочкам, единственное, что почти не пострадало, было его красивое лицо, на нём был только один шрам, который тянулся от уха до подбородка по контуру лица. Врачи сказали, что жить ему месяц или два, ну максимум год. Но они не знали его мать! Милая и добрая старушка была сельской знахаркой.

Знахари были редкостью, а официально их вообще не было, но в старых больших сёлах, как наше, обычно были потомственные знахари или шаманы. Три года тётушка Ирма выхаживала своего сына, не раз по селу шел слух, что Герман умер, но вопреки молве, два года назад, он вышел из дома. Его мать казалось только и жила ради того, чтобы выходить сына, потому что через месяц она тихо умерла ночью во сне. Мужчина же устроился работать на ферму шофёром, но от того приятного парня, каким он был, не осталось и следа. Он превратился в угрюмого и неразговорчивого, на всех смотрел исподлобья. Когда он шел по улице, прихрамывая на левую ногу, люди старались перейти на другую сторону, настолько он него веяло негативом и даже злом.

И вот сейчас он зашел в зал, единственный мужчина без пары. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять — именно его Комиссия подобрала мне в суженые. Правильно, ведь надо же было нас куда-то девать. Одинокими в нашем Обществе были только вдовы и вдовцы. Ведь одинокий человек не счастлив, а несчастливый человек не может хорошо трудится, на благо Обществу. Я глубоко вздохнула. Ну что ж, если судьба уготовила мне жить с ним, значит, так тому и быть. Я оправила платье и ещё раз взглянула на мужчину.

Герман огляделся, лишь несколько пар не соединёнили в ячейки, потом взглянул на меня, от чего показалось, что мне за шиворот посыпались муравьи, не могу даже точно сказать, что почувствовала, то ли восхищение от этого человека, то ли страх. Окинув меня взглядом, он подошел, прихрамывая и сел на стул рядом. Мы молча дожидались, когда назовут наши фамилии, он не стремился говорить, а мне как-то не с руки было.

— Виндзор, Рокотов. Подойдите, — мы встали и подошли к регистраторше, честно говоря, ноги мои подгибались от волнения.