Ткач Кошмаров. Книга 3

«Ты там не захлебнись,» — подумал я, чувствуя, как сведённые холодом мышцы протестуют против каждого движения. — «У меня ещё вопросы к тебе есть.»

Наконец, мы вынырнули и я смог глотнуть спасительного кислорода. Вытащил наверх пленника, чтобы он тоже вдохнул и тут же ушел под воду сам из-за увеличившегося веса.

Хорошо, что Найла настояла на том, что я должен тренировать руки. Иначе я бы даже до этого момента не дожил. Для того, чтобы отталкиваться нитями ото дна их нужно было протянуть на слишком большое расстояние, сейчас я был на такое не способен.

Покрутив головой в поисках берега, снова начал грести, параллельно пристально оглядывая происходящее на самом берегу. Ни машин, ни людей на берегу.

Либо они решили, что мы погибли, либо еще пытались найти машину в мутной воде на том месте, где мы упали, либо…. Третий вариант мне в любом случае нравился меньше всего.

Берег тем временем приближался, но слишком медленно. На середине пути я понял, что не дотяну, если продолжу тащить за собой человеческий баласт.

— Греби сам или сдохнешь! — прошипел я в лицо мужчины, подтянув его к себе.

После чего развязал спутывавшие его нити. «Кляп» убирать не стал.

Его глаза расширились, но кивок был заметен. Достаточно.

Течение усиливалось, неся нас к излучине реки. Наконец нити, протянутые вниз настолько, насколько хватало контроля и сил, зацепились за придонные камни. Дно поднималось и теперь выбираться стало куда проще.

— Чёрт! — вырвалось у меня, когда особенно высокая волна захлестнула меня с головой.

Ещё несколько минут борьбы с рекой — и мои руки наконец уткнулись в каменистое дно, тогда как голова осталась над водой.

Я выполз на берег, не забыв вновь спеленать и вытащить за собой пленника. Рухнул на сырую землю. Сердце колотилось так, будто хотело вырваться из груди. Воздух обжигал лёгкие.

— Ну что, — после нескольких минут передышки, затягивать было нельзя, конвой мог появиться в любой момент, я перевернулся на бок, глядя на бледное лицо пленника, тоже уставшего бороться со стихией без Потока. — Живой?

Он кивнул. Я ухмыльнулся, чувствуя, как адреналин сменяется холодной ясностью. Самое интересное только начиналось.

Я окинул взглядом реку. Того места, где мы упали, не было видно за поворотом течения. Вот и хорошо. Но оставаться тут было нельзя.

* * *

Кровь стучала в висках, голова раскалывалась, все мышцы в теле, казалось, даже в ногах, хотя это было невозможно, горели как будто их окунули в кислоту. Но останавливаться было нельзя — где-то позади могли идти по следу.

Ан выстреливал нити вперемешку: одни срывали паутину с кустов, набрасывая её поверх моих следов, другие — цеплялись за стволы, дёргая меня вперёд, как марионетку.

Методично, без спешки, но с максимумом эффективности. Слишком резкие движения оставят больше признаков прохода. Слишком медленные — позволят догнать. Пленник висел за спиной в коконе из нитей как самая настоящая муха.

Чувствуя, что в любой момент рухну без сил, я, тем не менее, продолжая подгонять сам себя, продержался до самого вечера, убравшись от реки на несколько десятков километров.

К сумеркам лес сомкнулся вокруг плотной стеной, а в глазах поплыли тёмные пятна. Последние нити обвились вокруг мха, прикрывая последний видимый след, прежде чем я рухнул у корней поваленной сосны.

Корни поваленного дерева образовали что-то вроде натурального навеса. Не идеальное укрытие, но лучше, чем ничего. Я втащил бессознательное тело под этот древесный козырек, рухнул рядом сам.

Держаться больше не было сил. Если найдут здесь, то я даже не буду сопротивляться.

После получасового отдыха и восстановления части энергии Ан впрыснул в шею пленника новую дозу. Мне было совсем не надо, чтобы он вернул контроль над Потоком и смог дать отпор.

Мужчина застонал от боли.

— Нормально, — пробормотал я, проверяя узлы. — Терпи. Это только начало.

Нити, закрывавшие ему рот, исчезли. Он закашлялся, харкнул накопившуюся мокроту.

— Что… что тебе от меня надо? — наконец произнес он.

— Что надо? — повторил я за ним, ровно, но тяжело дыша. — Для начала испытать… как ты там сказал? Варварские практики.

Пленник ухмыльнулся и не без труда, но сел, прислонившись к комелю земли, несмотря на запястья, что были плотно опутаны паутиной, впивающейся в кожу при малейшем движении.

Я наблюдал, как его грудь тяжело вздымается — ровно, слишком ровно для человека в его положении. Тренированное дыхание. Опыт.

— Ты наивен, если думаешь, что сломаешь меня пытками, — он оскалился, демонстрируя зубы.

— Проверим, — сказал я, запуская нить Ана ему под ноготь.

Он сглотнул, пытаясь сохранить лицо, но я видел, как напрягаются его мышцы.

— Это… детские игры, — прошипел он.

Я разжал ладонь. Из кончиков пальцев выползли шесть нитей — тонких, почти невидимых.

— Согласен, — кивнул я. — Но после того, что со мной сделал ваш палач, у меня у самого появилось настроение поиграть.

Уже не одна, а множество нитей впились ему под ногтевые пластины и начали там шерудить, как кочергой в углях.

Он застонал, начал дергаться, извиваться. Без Потока плоть, даже укрепленная Полным Штилем, была беззащитна перед тончайшими паутинками, уже добравшимися до косточек фаланг и начавшими осторожно и неторопливо отдирать их от окружающего мяса.

— Щекотно!.. — прохрипел он, сплевывая кровь, видимо из прокушенной насквозь щеки.

Я лишь пожал плечами. Три пальца, четыре, пять. Потом другая рука. Потом я добавил к этому ноги.

Усталость валила с ног, но адреналин и накопившаяся ярость с легкость ее перебивали, даже давая Ану новые силы для манипуляции все новыми и новыми нитями.

— Говори, — произнес я, когда заметил выступившие на его глазах слезы.

— Иди… к черту!

— Пойду, обязательно. А ты пока открой-ка ротик, — ухмыльнулся я. — Как думаешь, когда мои нити проберутся к нервам каждого твоего зуба и начнут играть на них, как на арфе, как громко ты заорешь?