Тьма миров

Каджи, улыбнувшись в ответ, осторожно сжал Янкину ладонь, словно здоровался с девочкой, и посмотрел ей прямо в глаза.

— А вот сердце свое, заметь, я тебе не предлагаю, — мысли колдуньи с легкостью зазвучали в голове парнишки, будто она просто продолжала с ним разговаривать. — Ты, Гошка, и так прекрасно знаешь, что оно принадлежит тебе и только тебе!..

— Знаю, Янка, знаю. И я тоже тебя люблю, — обрадовавшись подтверждению своей догадки, развенчавшей теорию о вернувшихся глюках, с облегчением подумал Каджи, счастливый до нельзя. — Очень!

— А вслух это сказать слабо? — в «голосе» Янки проскользнула неприкрытая лукавая насмешка.

— Так ты меня тоже слышишь? — непритворно изумился Гоша, оторопело уставившись на подругу.

— Не сходи с ума. Договорились? Прикоснулся ненадолго к прекрасному, и хватит, — колдунья мягко высвободила руку из Гошиного захвата.

Глава 6. Знакомство с троллями

Сознание, весело играючись, скакало где-то совсем рядышком с Меридой. Но колдунье никак не удавалось схватить его за пышный хвост, чтобы прижать покрепче к себе и слиться затем с ним в единое целое. Изредка оно само запрыгивало к ней на руки, ластясь, но, покрутившись волчком и не сумев удобно устроиться, тут же сигало прочь и вновь исчезало в густой туманной дымке бесчувственности, плотно окутавшей девушку. И все же в эти краткие минуты возвращения в себя Мэри успевала осознать, что вокруг нее происходит что-то странное и непонятное, да вот только у волшебницы никак не получалось открыть глаза, чтобы убедиться воочую в наличии странностей. А заодно уж и высказать им все, что она о них думает: хорошего и плохого. Неласковых слов в списке набиралось строчек на восемьсот больше, чем приятных для слуха, да и то если записывать претензии кратко, с большими сокращениями, мелким убористым почерком и опустив самые крепкие ругательства. А вот на оборотной стороне списка претензий Мериды красовалась одна единственная благодарственная надпись огромными буквами: СПАСИБО, ЧТО НАСМЕРТЬ НЕ ПРИШИБЛИ.

Собственно, память, как таковая, тоже отсутствовала, взяв отпуск. Последним внятным воспоминанием, безостановочно прокручивающимся перед мысленным взором девушки, был вид Лебяжьей улицы, запорошенной пушистым снегом. Тихой, мирной, сонной. И она сама, направляющаяся с бабулей в магазин… А потому колдунья, даже находясь в бессознательном состоянии, не переставала удивляться противоестественному факту, будто ей нужно кого-то еще там благодарить. За что, спрашивается? И с какой стати?

Изредка до Мэри, отчаянно пытающейся вырваться из туманно-зыбкого плена, пробивались звуки внешнего мира, отдаленно напоминающие слова. Они набухали где-то вдалеке, потом, накопившись до критической массы, накатывались на ведьмочку прибрежной морской волной: тяжелые, невнятно бормочущие, пенящиеся незнакомыми интонациями и переливами, да еще и… смешные.

Хотя нет, смешными и прикольными они стали казаться ей совсем недавно, если понятие времени применимо к той вязкой пустоте, где колдунья беспомощно барахталась, пытаясь стать самой собой. Поначалу звуки даже на слова-то не походили, представляясь ей лишь бессмысленным чередованием гласных, согласных, шипящих и свистящих. Но вот потом эта бессмыслица стала ненавязчиво складываться в более-менее понимаемую речь. Именно она и вызывала у девушки внутренний смех своей прикольностью. Чтобы понять, почему Мэри так воспринимала слышимое, достаточно тонко намекнуть на то, как мы сами обычно весело скалимся в душе, окажись у нас в собеседниках представитель очень близкого, родственного народа, изъясняющийся на своем родном языке. Вроде бы и смысл его речи хорошо понимаешь, но в то же самое время какое у него… забавное произношение, а уж слова-то насколько чудные порой проскальзывают.

Веселое развлечение продлилось недолго. Сегодня Мерида поняла, хотя правильнее сказать, что почувствовала: голоса теперь звучат привычно, вполне понимаемо и даже будто бы по-домашнему, как родные. Но главное открытие девушки заключалось в другом. Тихий разговор невдалеке от нее воспринимался вполне реально, а беспамятство исчезло без следа, правда, оставив после себя противный металлический привкус во рту, вялость мыслей и ломоту в костях. А про неприятные ощущения во всем теле, словно девушкой слоны в футбол играли, причем пару суток подряд и без перерыва, даже упоминать не стоит. Глаза открывать не хотелось. Вот волшебница и продолжала прикидываться тряпичной куклой, что почти соответствовало действительности, меж тем внимательно вслушиваясь в беседу.

— …уже шестой день пошел, как она у нас, а улучшения в состоянии девушки не заметно, — голос мягкий, с грустинкой на самом донышке, и переливается всеми оттенками искренней обеспокоенности. — Зая, а ведь ты мог ее убить! Даже представить себе страшно…

— Ну я же не виноват, Сайна, — принялся тихо, но торопливо оправдываться кто-то, обладающий приятным баритоном заметно соскальзывающим в хрипловатую басовитость. — Сколько уже раз можно одно и то же повторять. Я шел себе спокойно с бревном на плече. Ты же сама меня давно и настойчиво убеждала новый засов, покрепче прежнего, на ворота сарая выстругать. Иду, значит, никого не трогаю. Задумался крепко, правда. Ну да ты знаешь…

— Знаю, знаю, как ты умеешь задумываться, — деревянные половицы пола заскрипели, и этот скрип неспешно приближался к кровати, на которой, как Мэри догадалась, она и лежала. — Самого себя не помнишь и не видишь, чего уж про других-то говорить.

— Да при всем своем желании я не смог бы увидеть девчонку, — слегка обидевшись, ответил обладатель баритона, грузно завозившись в кресле, которое издало под ним жалобный писк. В крайнем случае, колдунье именно так представилось в воображении. — У меня же нет глаз на затылке! А тут вдруг позади меня как бабахнет. Вот не поверишь, Сайна, я перепугался до жути.

— Да почему же? Вот именно в твой испуг я с легкостью поверю, Зая, — даже не видя лиц говоривших, Мерида по интонации поняла, что произнесенную фразу сопровождала мягкая блуждающая улыбочка.

— …сразу подумалось, что вот оно пришло, и мне конец настал, — не обратив внимания на подначку, второй собеседник продолжил рассказ, как ни в чём не бывало, даже не запнувшись. — Ты же прекрасно знаешь, в округе что-то неладное творится последние полгода… Любой бы струхнул не на шутку. Вот я инстинктивно и развернулся на хлопок. И бревно на моем плече, как ни странно, тоже.

— Да я же не говорю, что ты специально им девушку приласкал по головушке. Вот только от того, что ты ее случайно чуть не угробил, мне почему-то нисколько не легче на сердце. Ну не может же человек после удара, пусть даже очень сильного, столько дней в беспамятстве находиться?! И еще этот жар у неё непонятный… Может быть она, уже заболев, здесь объявилась? А твое бревно только усугубило и так незавидное положение в ее состоянии?

— Ты, наверное, как всегда права, милая. Очень похоже на правду, Сайна, — серьезно произнес второй, судя по звуку, решительно встав из кресла. — Вот только ума не приложу, откуда девушка могла так неожиданно появиться. И к тому же в таком странном одеянии. Я ее за медведицу в первую секунду принял. Даже, каюсь, хотел еще раз бревном приласкать, только уже пониже спины, — откровенная усмешка на губах, хотя и не видимая ведьмочке. — Чтоб не озорничала. А пригляделся повнимательнее, так это всего лишь шуба на ней одета… Но ведь уже лето началось!

«Лето — прекрасная пора. Обожаю его!» — мечтательно подумала Мерида.

Теплый ветерок, игриво треплющий волосы. Солнышко, ласково поглаживающее по непокрытой макушке. Щебетанье птичек, порхающих в пронзительной синеве неба. Мотыльки, бабочки, комарики. И блаженное ничегонеделанье на золотистом песке пляжа, который имеется в наличии у неё в «берлоге». Разумеется, что так балдеть можно только в выходной, когда есть возможность отрываться по полной программе и не нужно шастать по Сумеречному лесу, занимаясь привычной работой. А если скучно станет, то можно с остальными учителями колдовской школы на пикник выбраться, да хотя бы в тот же самый Сумеречный лес. Это для учеников его территория под запретом, но не для смотрителя с преподавателями. Костер, запеченая в углях картошка, шашлычок, легкое винцо в кувшинах, песни под звуки гитары, на которой, как недавно выяснилось, Семен Борисович — учитель истории магии, совсем неплохо играет. А уж тролли-полукровки с радостью поддержат песню, наяривая на своих звяках, бздынах и свистелах. Им, приблудившимся к Хилкровсу бродячим музыкантам, только повод дай чего-нибудь сыграть — не упустят. Хорошо!.. Романтика… сумашествие…

Сдурели, что ли все напрочь! Какое к капыру лето?! Зима на дворе! Холодно было, вот Мэри и куталась в шубейку. Уж это-то она прекрасно помнит.

От возмущения, что ее самым наглым образом разыгрывают, девушка широко распахнула глаза, зрачки которых в свою очередь тут же непроизвольно стали менять цвет с голубоватой синевы мечтательности на кареглазую недоверчивость. Рот колдунья тоже было открыла: сперва с мыслью высказать своё гневное «фи!» относительно неуклюжести розыгрыша, правда быстро сменившейся желанием нервно хихикнуть. Не произнеся ни звука, ведьмочка, вовремя одумавшись, быстренько захлопнула рот обратно, судорожно сглотнула и лишь потом тихо произнесла, чуть приподняв в виноватой улыбочке уголки губ: