Тьма падет

– Но это снова возвращает нас к Джоанне и ее связи с Ноем, – закончил Тристан. – И хоть пока прямых подтверждений нет, Джоанна наверняка расследовала исчезновение Дэвида и Гейба.

– Все еще есть вероятность, что она позвонила Шелли, чтобы поговорить об этой асбестовой истории и не собиралась спрашивать ее о Дэвиде Ламбе. Хотя это, конечно, было бы удивительным совпадением – Джоанна ищет Дэвида Ламба и совершенно случайно связывается с его лучшей подругой Шелли по совершенно другому вопросу.

– А может, тут есть какая-то связь? Надо проверить, что там за история с асбестом, – предположил Тристан.

Кейт кивнула, но в глубине души ей казалось, что они слишком уж рассредотачивают свои усилия. Это натолкнуло ее на мысль.

– Шелли сказала, что полиция допрашивала Дэвида по поводу смерти этого старика…

– Сидни Ньюитта.

– Затем с Дэвида сняли все обвинения, но может, он попадал в полицию не впервые? А может, у Гейба Кемпа и Джорджа Томассини тоже были проблемы с законом?

– Если так, то мы сможем узнать о них больше. Адреса и все такое, – поддержал Тристан.

– Я позвоню Алану Хексэму и узнаю, не поможет ли он нам, – сказала Кейт. Она познакомилась с Аланом Хексэмом, который работал окружным патологоанатомом, еще в Университете Эшдина. Алана пригласили провести лекцию на ее криминологическом курсе, кроме того, он подкидывал студентам нераскрытые преступления, над которыми они могли поработать. Он знал, что раньше Кейт работала в полиции, и когда узнал, что они с Тристаном создали детективное агентство, то обещал помочь чем сможет.

– А что насчет Ноя Хантли? Было бы неплохо узнать, чем именно он занимается, – сказал Тристан. – Да и поговорить с ним не помешало бы.

– Думаешь, он захочет с нами говорить?

– Со мной может и захочет. Может, я в его вкусе.

– Это все уже на какое-то сутенерство смахивает, – покачала головой Кейт. – Я бы предпочла, чтобы мы говорили с ним вместе. Пусть считает, что мы знаем только о Джоанне. Так мы застанем его врасплох, когда спорим о Дэвиде Ламбе, Джордже Томассини и коммуне.

Телефон Тристана тренькнул.

– К слову о проституции. Это Бишоп, – он бросил взгляд на экран. – Хочет встретиться завтра днем в «Старбаксе».

– Я сказала «сутенерство», а не «проституция».

– А что, твой вариант звучит лучше?

– Предложи ему кафе «Дверь на сцену». Это которое за «Корн-Эксчейндж», – посоветовала Кейт. – Там проще спокойно поговорить.

Тристан кивнул и принялся набирать текст. Вскоре они встали у светофора, и Кейт воспользовалась моментом: поставила машину на ручник и потянулась за своим телефоном, вспомнив, что так и не выключила беззвучный режим.

– Похоже, сегодня мы оба крайне популярны, – заметила она, прочитав пришедшее ей сообщение. – Школьная подруга Джоанны, Марни, только что мне написала. Хочет встретиться завтра днем.

Светофор мигнул зеленым, и Кейт пришлось отложить телефон в сторону и влиться в поток машин, движущийся к автомагистрали.

– Неплохо, – сказал Тристан. – Тогда встретимся с ними завтра и убьем двух зайцев одним выстрелом. Где она хочет встретиться?

– Предложила приехать к ней домой, район Мур-сайд. Это в Эксетере. Ее бывший муж должен будет забрать детей к себе.

– Бев же вроде тоже жила в Мур-сайде?

– Ага. Джоанна там выросла. Они с Марни были соседками. Будет интересно взглянуть на это место.

– Только будь поосторожней. Район там неспокойный. Хочешь, я с тобой съезжу?

– Нет. Встреться лучше с Бишопом, он может рассказать что-нибудь о Джеспере. Я приеду к Марни после ланча, так что будет еще светло.

– Я бы на твоем месте все равно захватил перцовый баллончик, – посоветовал Тристан. Кейт только вздохнула. Ее охватило внезапное уныние, да еще и дождь пошел сильнее, превратив шоссе в размытое серое пятно. В памяти всплыли дни, когда она еще работала в столичной полиции – обходила день за днем жилые кварталы южного Лондона, и везде ее встречали насилие, жестокость и отчаяние.

Грустно было даже думать о Джоанне Дункан. Если бы она осталась жива, то сейчас могла бы быть первоклассной журналисткой, живущей в Лондоне полной и счастливой жизнью. Джоанне почти удалось сбежать от своего прошлого.

Но только почти.

Глава 19

Ждать ночи пришлось долго: солнце садилось только в девять вечера. Весь гнев, который Том испытывал к Хайдену, бесследно испарился – ведь Хайдена, собственно, больше не существовало. Он стал всего лишь гниющей кучей мяса, от которой следовало избавиться.

Том погрузил его тело в багажник под покровом темноты и двинулся в направлении Дартмура. Дождь не прекращался весь день, но когда он съехал с автомагистрали, начался настоящий шторм. Струи воды ожесточенно били по лобовому стеклу, небо грохотало, то и дело сверкали вспышки молний, и Том чувствовал, как его «Ленд Ровер» дрожит под резкими порывами ветра.

В такой поздний час сельские дороги были пусты. Том проехал мимо парочки коттеджей, сияющих окнами из-за живых изгородей и густых зарослей деревьев, а затем несколько километров и вовсе не встретил ни одного здания. Дождь теперь лил так сильно, что дворники стали почти бесполезны, и он чуть не пропустил нужные ворота.

Том остановил машину и выключил фары. Теперь, когда его окружала густая темнота, он почувствовал себя гораздо спокойнее.

Шторм грохотал над ним, пока он бежал к воротам, низко пригнув голову. К счастью, на нем была плотная куртка из вощеного хлопка, а на ногах – высокие ботинки. Деревья скрипели и гнулись на ветру, хлопая над головой темными тенями. Том взглянул в небо, и горизонт осветила вспышка молнии, подсвечивая гнущиеся к земле высокие дубы.

Он поспешил обратно к машине, проехал за ворота и закрыл их за собой.

Ворота вели к верещатнику – весьма популярному месту для пеших прогулок. В ясный день он просматривался на многие километры вперед: вереск, расчерченный редкими деревьями. По центру проходила древняя, еще римская дорога, чьи камни давно поросли мхом и травой. Дорога, однако, была построена на совесть и хорошо сохранилась. По ней все еще часто ходили, и местами вытертая трава обнажала белые гранитные плиты.

Том неплохо все здесь изучил, и теперь он намеревался углубиться по римской дороге дальше в пустошь, не опасаясь, что машина забуксует в мягкой земле или увязнет в болотистой почве.