Тьма сгущается

Тразоне хрипло хохотнул за его спиной, если только то был не легочной кашель.

– Ты на пугало огородное похож, – гаркнул он, перекрывая неумолчный стон бури.

– Ха! – отозвался Теальдо. – Если в таком виде покажешься на улицах Трапани, тебя никто за задницу хватать не станет.

– Тоже правда! – ответил Тразоне. – Еще какая! Мы с тобой похожи на пару дурачков, разграбивших лавку старьевщика!

– Да весь полк не лучше выглядит! – ответил Теальдо. – Если бы нам подогнали, наконец, нормальную зимнюю обмундировку, не пришлось бы разорять каждую ункерлантскую деревню на пути в поисках тряпья!

Сейчас ни один офицер на проверке не сказал бы, что солдат одет по форме. Поверх куцего мундира и килта Теальдо накинул ункерлантскую шинель, сверху – конскую попону, а вместо щегольской, но слишком тонкой уставной шляпы натянул на уши кроличью шапку. Облачение его товарища было столь же пестрым.

– Зимнюю форму? – Тразоне расхохотался не то раскашлялся еще более жутко. – Да мы кауниан не успеваем к передовой подгонять на бойню, а ты про зимнюю форму талдычишь? Слишком много клятых ункеров осталось у нас в тылу, и со становыми жилами они такое творят – словно там силы преисподние потрудились.

– Это все правда. – Теальдо замолк, отряхивая с усов снег и замерзшие сопли. – Но если я тут замерзну до смерти, мне уже никакие кауниане не помогут.

– Не знаю, далеко бы мы зашли, если б не начали их резать, – заметил Тразоне.

– Ты сам только что сказал, – парировал Теальдо, – что чучелок не успевают к передовой подвозить, а мы все равно наступаем. Ну и много ли с них проку, сам посуди!

Теальдо помотал головой, отчего уши его добытой мародерством ушанки закачались.

– Так легко тебе не отвертеться. Сейчас снег пошел, землю подморозило, вот бегемоты и набрали ходу.

Словно в подтверждение его словам мимо протопотала пара огромных зверей, тоже укутанных в краденые попоны. Всадники предпочитали уберечь от мороза зверей, нежели себя: если бегемот замерзал до смерти, экипаж его превращался в простых пехотинцев – весьма бестолковых вдобавок. Один из погонщиков помахал солдатам рукой в толстой варежке. Теальдо махнул в ответ. Он тоже носил варежки, и поэтому погонщики не могли видеть его выставленный средний палец.

– Ункерлантским бегемотам грязь тоже не мешает теперь, – вернулся он к прерванному спору.

– Больно надо! – презрительно произнес Тразоне. – Ункерлантцы не знают, что с бегемотами делать даже на ровном поле. Оно и славно – иначе нам с тобой давно бы крышка.

Теальдо готов был поспорить с этим, хотя и понимал, что товарищ его прав, но тот он заметил в сугробах двоих альгарвейцев. Солдат не сразу понял, что перед ним чародеи – оба выглядели столь же непрезентабельно, как и вся замерзающая армия.

– Что случилось? – крикнул он.

– Да сам глянь! – ответил один.

Ветер уносил слова прочь. Заинтригованный Теальдо подковылял к ним. Чародей пнул сугроб. Под снегом обнаружилось человеческое тело: то была ункерлантская крестьянка с перерезанным горлом.

– Вот так они перебивают наши заклятия, – объяснил чародей. – Приносят в жертву своих.

– Я-то скорей кауниан стану резать, чем альгарвейцев, – заметил Теальдо. – Но если мы этим занимаемся и они тоже, не лучше бы обеим сторонам остановиться – все равно сравнялись.

– Если остановится одна сторона, а другая – нет, это будет.. была бы – катастрофа, – ответил чародей. – Иной раз проще оседлать волка, чем с него спрыгнуть.

– Кому-то следовало подумать об этом прежде, чем мы ввязались в эту дурацкую войну с Ункерлантом, – промолвил Теальдо. – Уж больно волчара велик – уж я-то знаю. От янинской границы досюда каждый шаг отмахал.

– Ценность имеют только те шаги, что еще предстоит пройти, – ответил чародей. – Что может быть важней, чем взять Котбус?

«Остаться в живых», – подумал Теальдо, но оставил эту мысль при себе – он и так уже распустил язык не по чину.

Он поспешил прочь, догоняя ушедшего вперед Тразоне. Снежинки все так же продолжали порхать вокруг – миленькие, но Теальдо с радостью согласился бы никогда больше не видеть снега.

К вечеру ему уже приходилось на каждом шагу вытягивать ногу из снеговой каши, и, невзирая на то что под снегом пряталась промерзшая земля, полк еле плелся. Капитан Галафроне объявил привал в придорожном бору. Теальдо рассчитывал встретить деревеньку, но сойдет и так: среди деревьев меньше гулял ветер. Он устроился с подветренной стороны огромной ели.

– Не так вышло легко, как подумывали наши поначалу, – заметил он.

Капитан Галафроне походил на столетнего старика. Он отдал державе все, чего она требовала, и немного больше, ничего не оставив себе.

– Разведите кто-нибудь костер, пока мы все до смерти не замерзли, – прохрипел он тяжело.

Низко свисающие ветви сдерживали снег и порывы бури, и Теальдо несколькими выстрелами из жезла удалось развести огонь. Костер вышел небольшой, согреться всем не удавалось, но сердце грел один вид племени.

– Когда мы возьмем Котбус и загоним конунга Свеммеля в самый дальний медвежий угол, – заметил кто-то, – нам покажется, что все это было не зря.

– Хрена с два! – взорвался Тразоне. – Хоть через сотню лет вспомни – и то передернет. Да и половина клятого Ункерланта – сплошь долбаные медвежьи углы! Где мы сейчас, по-твоему? На бульваре, твою так и разэдак?

– Котбус еще предстоит взять, – заметил Галафроне, слегка ожив при виде огня. – Хотел бы я поглядеть, как Свеммель будет вести войну без столицы.

– Может быть… – задумчиво промолвил Теальдо, – может, не стоило бы нам так рваться на передовую? Пускай другие идут первыми.

– Нельзя товарищей подводить, – укоризненно заметил Галафроне.

– Разве что так, – согласился Теальдо, и товарищи его закивали. – Я уже и не знаю, ради чего нам наступать, как не ради того, чтобы поддержать остальных, – продолжал он. – Вящую славу Альгарве я в бегемотьем навозе видал.

Остальные вновь закивали вразнобой.