Тьма века сего

Зондер кивнул. На лице вышколенного детища Хауэра не проступило ни тени эмоции, но не заметить, что все пятеро в некотором смятении, не мог даже Курт.

— Вы без оружия, где оно?

— У него, — Мартин кивнул назад, и Штакельберг нахмурился:

— Почему?

— Я всё ж не первый день в Конгрегации, — голос стрига улыбнулся. — Предписания на подобные случаи известны. Так к чему отнимать у всех нас время.

По тени, мелькнувшей на невозмутимом лице зондера, было видно, что он едва сдерживается, чтобы не поинтересоваться, много ли «подобных случаев» известно майстеру Бекеру и почему никаких предписаний не известно ему самому…

— Стойте на месте, — повторил он ровно и отступил в сторону; Мартин молча кивнул.

Старик за спиной Штакельберга медленно сполз с седла на землю, помешкал, глядя отчего-то не на стрига перед собою, а на Курта, и так же неспешно двинулся вперед, мимо пятерки зондеров. Никто не шелохнулся, не произнес ни слова, пока старик не приблизился, остановившись в шаге от Мартина. Теперь он загораживал стрига целиком, однако зондеры остались, как были — с принятым наизготовку оружием.

Несколько мгновений старик стоял неподвижно, молча, чуть прикрыв глаза, а потом вздохнул:

— Наклонись, что ли, сын мой, в мои годы этак тянуться тяжко.

Мартин помедлил и молча, неторопливо опустился на колени, продолжая держать руки чуть в стороны, по-прежнему открытыми ладонями к бойцам зондергруппы. Старик глубоко вдохнул, выдохнул и опустил ладонь на склоненную перед ним голову, снова прикрыв глаза и замерев недвижимо. В тишине протянулся десяток мгновений, другой, миновала минута, потекла вторая… В лица зондеров Курт не вглядывался, дабы не раздражать лишний раз и без того напряженных бойцов, но видел, что с каждой секундой им все более неуютно и неловко. Pro minimum трое из них — это Курт знал доподлинно — побывали с инквизитором Бекером в совместных схватках дважды и, насколько ему было известно, чувства к вышестоящему сослужителю питали самые теплые. Мысль, что им, возможно, вот-вот придется расстрелять его в упор, зондерам явно была не по душе…

— Ох, — снова вздохнул старик, убрав руки, и Мартин поднял голову, молча глядя на него снизу вверх. — Чую, что знал, на что пошел. Но к чему?

— Мир, отец Альберт, — отозвался Мартин негромко. — Он слишком большой. Путей слишком много, а меня слишком мало.

— А совладаешь ли?

— Должен. Значит, смогу.

— Ох, — повторил старик сострадающе и обнял стоящего на коленях стрига, прижав его голову к себе. — Prosperet Deus [161] …

Наверное, обладай Курт той способностью ощущать чужие души, каковою владела Альта, сейчас его захлестнуло бы волной облегчения, изошедшей от зондеров, опустивших оружие. Впрочем, и без сверхнатуральных умений можно было догадаться, чего им стоили эти несколько минут.

161

Дай Бог (лат.).

— Ощущаешь себя недурно, как я гляжу, — уже серьезно и деловито сказал отец Альберт, поднимая Мартина на ноги. — Так и езжайте далее, как ехали. Но не в Констанц, там вам делать нечего.

— Почему? — решился, наконец, подать голос Курт, старик качнул головой:

— Не стану говорить. Вот доедем с вами до развилки, я и сии бравые воины — в Констанц, а вы с одним из них — в лагерь, где обосновался Его Высочество, и Антонио там же. Он вам все и поведает.

— Вы видели наш отчет, отец Альберт? — спросил Мартин нетерпеливо. — Читали его?

— Да, тщательнейшим образом изучил. Все учел. Не тревожься.

— Точно не стоит тревожиться? Мне все же кажется, что наши предположения…

— Коли я начну говорить обо всем, что творится и еще будет сотворено, — мягко оборвал его старик, — мы на этой дороге останемся до Второго Пришествия. Много мы продумали, получивши ваше послание, и есть что сказать вам, но все это в два слова не уложить. Посему — езжайте.

Курт хотел было заметить, что по пути к не видимой отсюда, а стало быть, далекой развилке можно было бы рассказать о ситуации куда более, чем двумя словами, однако спорить не стал. Говорить отец Альберт явно не желал — не то информация была столь тайной, что член Совета Конгрегации опасался оглашать ее даже в присутствии зондеров, не то время пути желал потратить не на разговоры, а на раздумья.

До самой развилки их маленький отряд так и доехал в молчании. Распрощался отец Альберт немногословно, но с такой внезапной и непривычной теплотой, что Курт еще долго не мог избавиться от ощущения, что прощался член Совета в последний раз. Мартин явно ощутил нечто схожее — на старика в сопровождении четверки зондеров он еще не раз обернулся, и до самого лагеря лицо стрига оставалось пасмурным и задумчивым.

Лагерь встретил путников настороженно. Трижды попавшиеся на подступах патрули были дотошны и придирчивы, в стане царила явственно видимая собранность и сосредоточенность, замешанные на тихо тлеющем азарте. Лагерь Фридриха напоминал огромного боевого жеребца, чующего близкую битву; жеребца вышколенного и оттого стоящего смирно в ожидании должного часа, но готового и жаждущего сорваться с места в любой миг.

— Что бы здесь ни происходило, мы вовремя… — пробормотал Мартин, и сопровождающий их Штакельберг тихо пояснил:

— Завтра особенно важное заседание Собора, Его Высочество и Совет ожидают любых последствий. Это не тайна, — уточнил он, когда оба инквизитора обернулись к нему с удивлением. — Известно всем, хотя громко о том не говорили. Даже горожане затаились, как при осаде… Бог знает, как это до них дошло.

— Тогда почему основные силы здесь, а не под самым Констанцем, почему Висконти не в городе? — спросил Курт, и зондер пожал плечами:

— Не могу знать. Надо будет — скажут. А вам, думаю, скажут прямо сейчас, — добавил он, когда впереди показался внушительный легко узнаваемый шатер с опущенным пологом.

Курт придержал шаг коня, замедлившись, потом и вовсе спешился, и Мартин с зондером последовали его примеру.

Почти все свободное место у входа в шатер было занято людьми, очевидным образом поглощенными одним-единственным делом — ожиданием, и так же очевидно было, кого именно здесь ждали. Фридрих, сидящий у самого входа, увидел гостей первым и поднялся, сделав один порывистый, нетерпеливый шаг навстречу, а следом за ним шагнули двое — Макс Хагнер и неизменный Йегер, похожий на молчаливую серую тень. Висконти поднялся тоже, но остался на месте, пристально оглядывая Мартина. Взгляд кардинала задержался на оружии, которое Курт возвратил владельцу после проверки отца Альберта, на идущем шаг в шаг со стригом Штакельберге, и не заметить облегчения, проступившего на его лице, нельзя было даже отсюда, с расстояния в дюжину шагов.

Зондер поднял руку, молча кивнув, и стоящая за спиной Висконти Альта в сером одеянии сестер-целительниц бросилась вперед, весьма неучтиво оттолкнув с дороги замешкавшегося кардинала. На Мартина она налетела сходу, обхватив за шею и едва не повиснув, ткнулась лицом в его плечо и замерла, не говоря ни слова.

— Ну… — неловко пробормотал тот, — ладно тебе. Я же в порядке…

Альта рывком отстранилась, глядя ему в глаза, и на ее лице отобразилась такая буря чувств, что Мартин болезненно поморщился, точно получив тычок под дых.

— Ты в порядке? — переспросила она недобро и повторила свирепым громким шепотом: — Ты в порядке?! Ты стриг, ау! Это порядок, по-твоему?!

— Да.

От того, как внезапно спокойно прозвучал ответ, Альта запнулась, несколько мгновений все так же пристально глядя брату в глаза, и, глубоко переведя дыхание, отступила еще на шаг назад.

— Что ж тебя вечно тянет в неприятности… — тоскливо вздохнула она, и Мартин с усилием улыбнулся:

— Как сказал один неглупый парень, если не жить интересно — зачем вообще жить.