Тьма всех ночей

Было в ней нечто странное, леденящее, непостижимое, что заставляло Салтимбанко испытывать в ее присутствии сильное чувство никчемности. Он продвигался, насколько она позволяла, но продвижение это казалось направленным не к реальной, а к какой-то другой, воображаемой женщине. Их разделял эмоциональный барьер, который невозможно было разрушить, пока существовали ее страхи. О, вдруг обнаружилось, что секс менее важен, чем он считал прежде, — все упиралось в ее беспричинный, страх, который порождал неестественное напряжение, пожирающее всякую надежду. Редко его забрасывало в такой безграничный и безнадежный океан — так же далеко, как считала себя затерянной она.

Пока он сидел и размышлял об этой связи, рассматривая огонь сквозь полузакрытые веки, в дверь постучали. Салтимбанко поднялся и открыл Элане.

— Женщина в Глубоких Темницах.

— Я знаю. Послушай, Хаакен вышел из комы. Они собираются поговорить с ним. Хочешь спуститься?

— Может, попозже. Хотя мне нужен отчет. Кроме того, мне нужно поговорить со странной женщиной. — Он мгновение помолчал, а затей спросил:

— Что за проблема с ней? Я не могу пробить ее душевные стены, они толще укреплений Вороньего Грая.

— Она боится…

— Не делаю никаких заявок. Тело женщины — ее собственность. Проживу без этого. Полная отчужденность и холодность, вот что вызывает печаль.

— Это у нее не единственный страх. Она боится обидеть тебя.

— Тупость! Безумие.

— Глуповато, но, как бы то ни было, для нее это достаточно реально. Если бы не осада, она бы сбежала. Она чувствует себя загнанной в ловушку. Все ее страхи собрались внутри, она чувствует себя более неуютно, чем всегда. И некуда бежать. Она боится сдаться. Она пытается бороться. Понимаешь, отсюда все эти перемены в настроении. Иногда она любит и хочет тебя, а потом страх снова берет вверх. Тогда она не может с ним сражаться. Или не хочет.

— И что сам-друг может поделать?

— Терпеть. Что же еще?

— Сам-друг терплю уже много месяцев. Любовь растет… (Вот оно! Он признал это наконец.) Но терпение уже совсем истощилось. В закоулках мозгов змеею ползает такой маленький червячок разочарования, порождающий гнев. Становится трудно удержаться под контролем. Подходит время, когда сам-друг попытается завопить «Конец!», сигануть через стену, прочь отсюда, и будь проклята эта безумная женщина с идеями в голове. Да куча золота не так искушает, как размягчение мозгов! Надеюсь, что скоро вино и женщины позволят все это забыть. Скоро, очень скоро я до этого дойду. Биться головой о стену — вроде как солдаты снаружи крепости. Да и не дает это ничего, кроме саднящих шишек. Через стену Вороньего Грая невозможно перебраться: людям снаружи не на что упереть ногу. Через стену Непанты невозможно перебраться: для унылых дураков нет сокровищ. Очень скоро сбегу.

Элана начала было что-то говорить, но остановилась, услышав, как внизу хлопнула дверь.

— Идет упомянутая женщина, — сказал Салтимбанко. — Сам-друг сейчас не в настроении деть ее. Ускользну черным ходом. Расскажешь, говорит Черный Клык.

Непанта появилась как раз вовремя, чтобы увидеть его бегство.

— Почему?..

— Он несчастен.

— Мы собирались пополдничать вместе.

— Он любит тебя, а ты нечестно играешь, подумывает уйти через стену.

— Он хочет дезертировать?

— Не дезертировать. Сбежать. Он чувству себя в ловушке.

— Но разве не все мы? Это закончится с отступлением зимы.

— Не прикидывайся глупее, чем ты есть! — отрезала Элана грубее, чем собиралась. — Ты и есть причина, по которой он чувствует себя загнанным в капкан. После того, как он на протяжении столького времени ничего не добился, ему легче убежать и забыть. Зачем биться головой о стену?

— Но ты же знаешь мою проблему, я уже рассказывала тебе, что…

— Это не проблема. Это очередной из барьеров, которые ты сама воздвигаешь.

— Какие же, например?

— Их много. Например, твое мнение о себе. Ты думаешь, что для него недостаточно хороша. Поэтому его отстраняешь. И все разговоры о том, что ты будешь делать, когда война закончится. Они не реальны. Но ты цепляешься за них, чтобы тебя не достал реальный мир. Но ведь и Салтимбанко ты держишь вне своего мира. А быть все время в плохом настроении — не тот способ, который помогает.

— Ты режешь, Астрид.

— А теперь этот взгляд обиженного щеночка? Что тебя может сдвинуть? Все терпят слишком долго. Если бы помогла взбучка, я бы попросила Ренделя отлупить тебя. Для твоей же пользы. Непанта, мы говорим о человеке, вся жизнь которого крутится вокруг тебя. Ты убиваешь его, и похоже, что тебя это не очень заботит. Фактически ты делаешь все, чтобы он почувствовал себя более несчастным. А еще говоришь, что любишь его! Послушай, вам обоим по двадцать девять лет. Это уйма потерянного времени. Его ты уже не можешь изменить. А теперь ты хочешь вышвырнуть коту под хвост остальное? Повзрослей же, Непанта! Очнись! Ты разбрасываешься драгоценностями.

— Но…

— У тебя всегда находится какое-нибудь задание, да? Подумай об этом. Пройдет еще лет де сидения в этой башне, и каким оно будет, твое прошлое? Пустырем, бесплодным, как эти горы?

— Астрид…

— Я не хочу больше слышать этого! У меня времени нет. Я иду вниз, к своему мужу. Он настоящий. А то ты скоро приучишь и меня сидеть и обкусывать ногти.

— Астрид…

Но Элана ушла, не обращая внимания на ее слова. Непанта, опустив плечи, вошла в гостиную и побрела к очагу. Через минуту она схватила статуэтку с каминной доски и метнула ее через всю комнату.

На грохот прибежала служанка. Она застала Непанту с кинжалом в руках — кромсающей свое шитье.

Элана прошла через двор замка, еще кипя. Из башни, где старый Птичник держал почтовых голубей, вылетел Вальтер. Он был бледен и потрясен.

— Где Непанта? В Колокольной башне? Элана кивнула. Пробегая, он крикнул ей:

— Пошли своего мужа и Салтимбанко, если увидишь его, вниз, в Нижние Оружейные! Быстро! — Он исчез в Колокольной башне. Что-то стряслось. Что? Тут она вспомнила, что Браги сейчас в Нижних Оружейных палатах разговаривает с Хаакеном. Все будет кончено, если их услышат.

Через несколько минут она ворвалась в дверь и, задыхаясь, выпалила:

— Что-то случилось. Вальтер носится, кричит и собирает всех на совещание в колдовском помещении. Браги, тебя там тоже ждут.

Рагнарсон задумался.

— Драконоборец. — Он показал на своего брата. — Заткни его и спрячь. Будь с ним. Если кто появится, иди в Глубокие Темницы. Изобрази визит к раненым. Элана, где Насмешник?

— Я видела его совсем недавно, но не знаю, где он сейчас. Он плохо это переносит. От Непанты нет помощи.

— Иногда он поднимается туда, где сходятся задние стены, и просто пялится в каньон, — сказал Драконоборец, завязывая повязку-кляп на затылке Черного Клыка. — Если он решил поразмыслить, то должен быть там. Это самое уединенное место во всем Вороньем Грае.

— Порядок, пошли, — прорычал Рагнарсон.

Еще минут через десять совершенно выдохшаяся Элана добралась до самого верха одной из задних стен. В нескольких ярдах от нее находились Джеррад и Салтимбанко, смотревшие в каньон за Кэндарином. Тихо разговаривая, они передавали друг другу по очереди бурдюк с вином. Появление Эланы было встречено молчанием.