Тьма

Вокруг нас темные морки наблюдают за гибелью поселка. Некоторые из них довольствуются легкими улыбками, упиваясь своей работой. Другие выглядят скучающими, ковыряя кончиками лезвий в своих ногтях или стирая пепел с рук и лиц влажными тряпками.

Но они все наблюдают. Своего рода ритуал.

Я смотрю по сторонам. Темные морки окружают нас. Но вожака нигде не видно. По крайней мере, его нет рядом с нами. Сотни темных морков рассредоточились, отдыхая после своих сегодняшних усилий.

Лишь немногие еще начеку, и это морки, которые нас охраняют. Они окружают нас. Одни сидят, другие стоят настороже.

Они подобны клетке, которая запирает нас, людей, в этом маленьком круге, в котором мы зажаты. Мое сердце леденеет в груди, когда я изучаю людей вокруг меня.

Они не выглядят слишком плохо, учитывая обстоятельства мира. Их одежда грязная, но они не изможденные и не на грани голода, как я. Несмотря на свое положение пленников, они выглядят относительно здоровыми.

Но вот что меня беспокоит. Почему темные морки сохраняют им жизнь, кормят их, следят за их здоровьем и защищают от пожаров, которые они сами же и устраивают?

Что в них такого особенного, или, должна я сказать, в нас?

Что-то ужасное разрушает мои мысли.

Я моргаю, тру глаза, затем снова смотрю на коня, который взбирается по склону вверх по дороге. Он не похож ни на одну лошадь или коня, которых я когда-либо видела. Это что-то из фильма ужасов.

Зверь лишен шерсти. Серая кожа обтягивает выступающие кости коня, а тонкий, узкий хвост покачивается позади него, напоминая мне те мечи, которые используются в фехтовании. Он выглядит таким же острым, как меч, во всяком случае. А его глаза… алые огненные шары.

Не отрывая взгляда от зверя, я тереблю девушку рядом со мной, ту, что поила меня водой. Прежде чем я успеваю спросить ее, видит ли она зверя, она нежно берет мою руку и кладет ее мне на колени.

«Я знаю», – бормочет она себе под нос, достаточно тихо, чтобы я могла услышать, но также достаточно тихо, чтобы нас не подслушали морки. «К ним привыкаешь.»

К зверям или моркам?

В чем разница, на самом деле?

Я смотрю девушке прямо в глаза.

«Что происходит?» – спрашиваю я шепотом, голосом, полным боли, пульсирующей во всем теле. «Почему мы здесь?»

Она качает головой, словно предупреждая меня, чтобы я бросила это. Я замечаю, что мужчина позади меня внезапно ускользает и присоединяется к остальным, которые сторонятся меня.

«Шшш», – успокаивает меня девушка и бросает настороженный взгляд на морков, охраняющих нас.

Один из охранников повернулся к нам и наблюдает за нами с открытым интересом.

Но в его глазах есть проблеск гнева, скрытый за любопытством. У меня такое чувство, что он хочет, чтобы мы продолжали говорить, и что последствия будут недружелюбными.

Я бросаю взгляд на щиколотку, где рукав свитера туго завернут.

«Кто это сделал?» – спрашиваю я, не задумываясь.

Но, по какой-то причине, охранник не реагирует, а плечи девушки расслабляются, словно она испытывает облегчение или что-то в этом роде. Интересно, возможно, дело в смене темы. Мы можем говорить, особенно о наших травмах, но не о морках или их мотивах держать нас здесь.

Я прикусываю язык, чтобы не задать вопросы, которые мне не терпится задать. У меня будет шанс спросить позже. Не сейчас, в тишине, нарушаемой только потрескиванием огня в поселке и редким шепотом рядом стоящих морков.

«Федор Семенович сделал перевязку», – говорит мне девушка и указывает на седого пожилого мужчину, на коленях которого лежала моя голова, когда я очнулась.

«Я сделала это», – добавляет она и поднимает мою голую руку.

Открытые раны смазаны какой-то пастой.

«Я – Эвелина», – говорит она. Ее выжидательный взгляд в мою сторону ждет, когда я ее представлю.

«Мила», – говорю я.

«Ладно, Мила, я дам тебе немного этого», – она достает пузырек с таблетками из кармана куртки и откупоривает крышку.

«… от боли. Это достаточно обезболит тебя на время путешествия.»

Когда она кладет мне на ладони три зеленые таблетки, она ловит мой взгляд.

«Не отставай. Больные, в конечном итоге, погибают. Несмотря ни на что, ты должна идти в ногу с армией», – призывает она тихим голосом.

Я медленно киваю, нахмурив брови. Но я не спорю. Я ложу таблетки в рот и глотаю их, запивая остатками воды из пластиковой бутылки.

Эвелина пересаживается, чтобы сесть у моих ног, и замолкает. Все люди, на самом деле, замолкают. Это ужасный, тяжелый момент, когда мы все просто наблюдаем, как поселок превращается в руины.

Мы долго наблюдаем. Так долго, что в конце концов огонь теряет свою ярость и вскоре снова превращается в мерцающие языки пламени.

Наконец, я отвожу взгляд от поселка.

Темные морки уже забыли о поселке. Они разговаривают друг с другом, делятся напитками из темных кожаных фляг, которые несут на плечах, и поднимают ящики с яблоками, которые, должно быть, собрали к югу отсюда.

У нас, людей, нет фруктов или овощей. Вообще никакой еды. И прошло много времени с тех пор, как я ела. Мой рюкзак с едой, лежит где-то в разрушенном поселке. Похоже, я опять останусь голодной, в отличии от людей, находящихся рядом со мной.

Они не выглядят голодными или слишком тощими и хрупкими. Они выглядят достаточно сытыми, не перекормленными, и не недокормленными. Интересно, когда они в последний раз ели и как долго мне придется ждать, пока еду снова раздадут. Поскольку, ни у кого из пленников нет рюкзаков, я предполагаю, что продовольственные пайки определяются и доставляются морками.

Когда от поселка остаются лишь пепел и сажа, нетерпеливость охватывает темных морков, и один за другим они начинают вставать. Я наблюдаю, как они убирают кожаные фляги и кинжалы. И уже через несколько минут, мы отправляемся в путь.

Я держусь изо всех сил.

После предупреждения Эвелины, я не рискую отстать от человеческой группы.

Каждый хромающий шаг вызывает у меня стреляющую боль в ноге. Мои ребра болят, голова кружится, и я чувствую, как хрящики в коленях трутся о кость.

Я никогда не была более уставшей и измотанной в своей жизни, а я пережила больше, чем большинство.

С тех пор, как все началось, каждый из нас испытал много горя, потерь и трудностей.

С того дня, как небо Швеции погрузилось в чистую и абсолютную тьму, мир уже никогда не был прежним. Так все началось, но не так все закончилось. Дальше стало только хуже.