То, что останется после тебя

– Да этого самого. Я являюсь дитем народов. Мои родители принадлежат к разным национальностям.

– Ну и что? Существует множество смешанных браков. И никто не видит в этом ничего ужасного.

– Тогда почему ты не желаешь ничего говорить мне о моем отце?

Валентина Ивановна замялась.

– В те времена это не слишком хорошо пахло, - сказала она.
– Да, дружба народов приветствовалась, но браки между советскими людьми и гражданами зарубежья, пусть даже и Красного Китая, никогда не поощрялись. Тем более что я даже не была замужем за ним. Я просто забеременела от него. А это, по тем понятиям, было достойно осуждения. Тогда царили такие нравы.

16

Игорь оторвался от дверного косяка, и подошел к окну. За стеклом шел мелкий дождь, один из тех затяжных моросящих дождей, которые способны идти на протяжении всего дня, и от которых становится мрачно на душе.

– Так я и родился?
– спросил Лебедев, поворачиваясь к матери.

– Да, так ты и родился.

– А что было дальше? Что случилось с моим отцом?

Валентина Ивановна слегка вздрогнула.

– А что случилось? Ничего не случилось. Он уехал к себе в Китай, и все. Когда я сообщила ему, что беременна от него, он никак на это не среагировал. Просто попрощался со мной, и все. Больше я о нем ничего не слыхала, и ни разу его не видела.

– Он не писал тебе никогда?

– Нет. Он не оставил ни своего адреса, ни вообще ничего. Да мы и знали друг друга всего недели две. Вот так оно все и было.

Все это время Валентина Ивановна старалась не смотреть на сына, словно боясь, что он сможет что-то прочитать по ее лицу. Игорь тоже подозревал, что мать что-то скрывает от него, что-то недоговаривает, но не решался спросить об этом напрямую.

– А кем он был?

Она пожала плечами.

– Говорил, будто студент Пекинского института. За особые успехи в учебе, он был удостоен поездкой в Советский Союз.

– Студентом?
– переспросил Игорь.

– Так он сказал мне.

Валентина Ивановна усмехнулась.

– Я даже не уверена, сколько лет ему было на самом деле.

– Тебе он нравился?

– Если бы не нравился, тебя бы на свете не было.

Вполне логичный ответ.

– Было в нем что-то притягательное. Представители иной расы всегда обладают чем-то притягательным. Наверное, я просто не устояла.

Игорь понимающе кивнул.

– Я знаю, что ты хочешь сказать. Понимаю.

– Ну вот, - сказала Валентина Ивановна.
– Тогда тебе все должно быть ясно.

Лебедев посмотрел на редкие капли дождя, стекающие по оконному стеклу. Покачав головой, он грустно улыбнулся.

– Все это как-то нелепо. Ненормально. Я прожил всю свою жизнь, и ни разу не задумался о том, кто я.

Мать вскинула взгляд на сына.

– Что значит, кто ты?
– не поняла она.

– А то и значит, - сказал Игорь.
– Во мне течет кровь двух национальностей, двух культур. Так кто же я? Русский или китаец?

– А ты сам себя кем считаешь?
– спросила мать.

– Я всю жизнь прожил в России. Я родился и вырос в России. Разумеется, я считаю себя русским. Всегда считал.

– Тогда зачем спрашивать?

Игорь провел рукой по подоконнику, словно стирая с него пыль.

– Не знаю, - произнес он.
– Но когда я смотрюсь в зеркало, я вижу, что я больше китаец, чем русский. И в детстве мне было очень трудно расти с этим. Другие дети тоже видели во мне китайца. Так кто же я тогда?

– Ты мой сын, - неожиданно резким тоном сказала Валентина Ивановна.

– Это верно, - согласился тот.
– Но я также и сын моего отца. Гены нельзя в себе уничтожить, они все равно дают о себе знать.

– Каким образом? Что ты имеешь в виду, говоря о генах?

Он повернулся спиной к окну.

– Я чувствую себя обделенным.

Женщина опустила глаза. Игорь заметил, как у нее поникли плечи.

– Каждый, кто рос без отца, рано или поздно чувствует себя обделенным, - признала она.

– Да я даже не о том говорю, - сказал Лебедев.
– Я не знаю, как выразиться, но я чувствую духовную пустоту. Во мне есть китайские корни, мой отец был китаец, а я даже не знаю ни одного слова по-китайски, не знаю китайской культуры. Это просто какой-то парадокс или безумие.

– Разве тебе обязательно нужно знать китайскую культуру? Что ты на ней зациклился?

В голосе Валентины Ивановны послышалось раздражение.

– Но я не знаю и русской культуры!
– возразил сын.
– Я как Иван, непомнящий родства. Я не знаю ни своего рода, ни своей культуры. Я даже не знаю толком истории, как Китая, так и России. Ведь нас учили в школе, что история чуть ли не началась с семнадцатого года, с революции. Все, что было раньше, было сплошным злом, и это надо поскорее забыть, и вычеркнуть из своей памяти. Так кто же я? Кто же вообще все мы? Какова наша культура?

– Да у нас и нет никакой культуры, - нехотя призналась мать.

– Но, как это так? У всех народов есть культура, а у нас нет. Мы что, животные, что ли, какие? Мы, похоже, единственная страна в мире, которая теорию Дарвина выдала за непреложную истину.

– Ох, Гоша, в какую глушь ты забираешься, - вздохнула Валентина Ивановна.

– Но ведь без этого нельзя! Нельзя иначе. Ни один народ в мире не может существовать без своей культуры, без своей веры. Иначе действительно можно превратиться в животное, в говорящую обезьяну. Получается, что теория Дарвина ведет ни к тому, чтобы обезьяну сделать человеком, а наоборот, человека превратить в обезьяну. Без культуры и веры так и происходит с человеком. Это неизбежно. Человек перерубает свои корни, и в результате этого не может и оставаться человеком. Он погибает.

Мать снова повернулась спиной к Игорю. Она не могла найти слов для опровержения доводов сына.

– Так кто же я, все-таки?
– настаивал тот.
– Китаец или русский? Кто я по вере, по культуре? Буддист или православный? Да и что вообще представляют собой обе эти веры? Может быть, я уже существовал на земле в прошлой жизни. Может быть, существует карма, согласно которой мы просто не способны изменить свою судьбу. Или же человек получает в этой жизни по грехам своим, за которые ему рано или поздно приходится расплачиваться. Может, нас всех ждет страшный суд в конце нашей жизни. Кто же я? И где истина?

– А может, это все и не важно?
– Валентина Ивановна перебирала на столе посуду.

– Как же это не важно? А как же жить тогда?

– Надо просто жить. Жить, и радоваться тому, что ты живешь. Радоваться тому, что ты живой, радоваться своему здоровью. Дышать воздухом, любоваться красотой, наслаждаться пением птиц. Больше бывать на природе, любоваться красотой лесов, полей и рек. Это же все так прекрасно. Прекрасна сама жизнь. Вот для этого и стоит жить. Смысл жизнь в том и есть, чтобы жить. Живи и радуйся тому, что ты жив.