То, что стоит сохранить

Обри не понимала. А если и понимала, то никогда не говорила об этом. И я не винил ее. Она была растеряна из-за множества причин, и я совсем ей не помогал. Как и Ридли или ее мама.

– У нас проблемы, – я взял бутылку и отпил прямо из нее. – Ее чертова мать в городе, а хуже всего то, что ее бывший тоже здесь.

– И что?

– Они что-то замышляют. Я знаю это. Только не знаю что. Просто часть меня подозревает, что они что-то планируют.

– Ты поговорил с ней об этом? – Брук наклонилась вперед и проверила, находится ли Амелия все ещё в своей комнате. Также как, когда я приходил сюда в девять, ее комната была закрыта.

Часть меня думала, что это глупо, быть здесь, с Брук, когда я должен быть дома и укладывать собственных детей. Что за отцом я был?

Сделал бы Логан то же, что сейчас делаю я?

Да. Сделал. Он бы проверял, как Обри и дети каждый день. Я уверен в этом.

– Как она?

– Кто? – Брук отвела взгляд от фильма, который шел на заднем плане по телевизору, и посмотрела на меня.

– Амелия.

– Не меняй тему, – ее глаза стали влажными, и я понял, что не нужно было об этом спрашивать. – Но она в порядке. Много плачет... и она думает, что он просто в отпуске.

– Даже не представляю, что она сейчас чувствует.

– Наверно, то же, что и мы… Возвращаясь к Обри... ты рассказал ей о своих подозрениях насчет них?

– Знаешь, я им не доверяю, но она, вероятно, думает, что я параноик. Может, так и есть, но мое чутье не дает мне покоя. Ненавижу ее мать за то, что она забрала у меня Обри. И я не могу простить ей это, – Не мог поверить, насколько легко мне получилось открыться Брук. Возможно, потому что она был не заинтересована в данной ситуации. Когда я говорил с Обри, ещё не зная ее реакции, она слышала то, что хотела слышать. И моей виной было то же самое. – У нее было паршивое детство и, когда она ушла, все стало только хуже. Ридли изменял ей все время, что они были вместе. Я вообще не доверяю ему.

– Вау.

– Это ещё даже не половина всего этого. Джорджия – та ещё штучка, и я знаю, что ей нужны деньки от Обри. Но это не объясняет причастности Ридли.

– Может быть, ты придаешь этому слишком большое значение, – наклонив голову, Брук протянула мне бутылку. – Обри тоже кое-что знает, но мне кажется, что она не беспокоится об этом. Она более сосредоточена на тебе.

– Возможно.

– Вам, ребята, нужно поговорить. И я не имею в виду разговор Джейса и Обри... я имею в виду поговорить.

Я с весельем посмотрел на ее.

– Разговор Джейса и Обри?

– У вас, ребята, стиль общения, как у обезьян, – ее рука упала сбоку. Брук была уставшей, и я не винил ее. Не думаю, что она спала с тех пор, как погиб Логан. – Вы никогда не говорите, что вас беспокоит, и это реальная проблема для вас. Вы оба всё игнорируете.

Очевидно, Брук знала нас чертовки хорошо. Самой большой проблемой для меня было не то, что мои слова втягивали меня во всевозможные неприятности. А отсутствие слов и моей реакции. Логан говорил, что я смертельно молчалив. Это была правда, и я мог это признать.

Мы так и сидели, передавая бутылку друг другу, и смотрели фотографии с их свадебного альбома, когда Брук совершенно неожиданно сказала:

– Я скучаю по сексу с ним и ощущению, как его тело прижимается к моему.

Я сразу почувствовал себя неуютно и отодвинул альбом с моих коленей на её. Это было не то, что ей следовало мне говорить. Во-первых, я никогда не хотел думать о голом Логане, и никогда раньше не видел его таким. И во-вторых, я был абсолютно уверен, что подобные вещи не должны касаться нашей дружбы.

– Ладно... сейчас я, пожалуй, пойду, – мое сердце начало колотиться. – Позвонить Обри?

– Нет, – Брук схватила меня за руку и заставила сидеть на месте. – Не будь киской. Мы просто разговариваем, немного перебрали с выпивкой, но я не о чем тебя не расспрашиваю. Мне просто нужно, чтобы кто-то побыл рядом... чтобы не быть одной. Теперь я постоянно одна. Даже если здесь есть люди, я – одна. Никто этого не понимает. Я не хочу двигаться дальше. Я хочу его.

Зато я понял. Поэтому я хотел быть рядом с Брук. Она понимала и не хотела говорить со мной о том, что надо двигаться дальше.

– К твоему сведению, – я должен был это сказать. Я не мог позволить Брук думать, что считаю, будто она хотела этого от меня. – Я не думаю, что ты меня о чем-то расспрашивала. Я просто думал, что, может, ты хотела бы поговорить с Обри о таких вещах.

– Я знаю. Обри потрясающая, но она не понимает меня так, как ты, – Брук повертела рукой. – Она считает, что я скучаю по физической близости, но никто не знал Логана так, как ты. Ты понимал его, и он доверял тебе так, как никому больше.

Это я тоже понял. Никто не мог понять, пока не побывал на этом месте или не потерял кого-то близкого. И да, Логан был как брат для Обри, но это другое. Она не чувствовала того огромного вакуума в своей жизни, который образовался, когда Логана не стало. Я чувствовал. Брук чувствовала.

– Я звоню психотерапевту.

– Для кого? – я немного наклонил голову вперед, чтобы посмотреть на нее. – Для тебя или меня?

Брук рассмеялась, сделала то, что я почти разучился делать.

– Для обоих, – девушка вздохнула. – Как это происходит?

– Если бы я знал.

Мы сели там, ещё раз передав бутылку друг другу, и она вздохнула, откинув голову назад, на спинку дивана, погружая ее в мягкую ткань.

– Мне нужно услышать от тебя, что все будет хорошо.

– Я не могу этого сказать. Я могу сказать, что буду там ради тебя... как и Обри.

– Ты такая киска, – поставив бутылку на кофейный столик, Брук пробежалась ладонями по бедрам и глубоко вздохнула. – Думаю, я что-нибудь приготовлю.

– Может быть, я и киска, когда доходит до этого дерьма, – я сделал ещё один глоток из бутылки, позволяя алкоголю снова обжечь горло. – Но ты никогда не поймаешь меня на скармливании тебе подобной лжи.

– Я знаю, – роясь в шкафах, Брук вытаскивала ингредиенты, похоже, для шоколадного печенья. Передвигаясь по слишком большой кухне с безупречно чистым оборудованием и каменным полом, она продолжала бурную деятельность. – Ты не из дерьмовых парней. Конечно, пока не пытаешься выразить свои чувства.

– Ладно, остановись, – я рассмеялся. – Сейчас ты слишком жестока со мной.

Когда печенье было приготовлено, мы съели его, и я знал, что мне пора домой. Обри, в конце концов, будет гадать, где я был.

– Знаешь, что хуже всего? – спросила Брук, протягивая мне оставшееся печенье, чтобы я отнес его детям, когда сказал, что мне нужно идти. – Я не хочу двигаться дальше. Не хочу, чтобы раны заживали. У меня такое чувство... будто каждый день идет коту под хвост. Это угнетает. Все ожидают, что мы переживем это, но мы умерли внутри. Как мы можем?