«Тобаго» меняет курс. Три дня в Криспорте. «24-25» не возвращается

Нордэкис, как всегда, аккуратно навинтил колпачок авторучки, дождался Карклиня и вышел из рубки. В глаза хлестнул залитый утренним солнцем океан. Широкая грудь его вздымалась, как после марафонского бега. Проходя мимо бывшей каюты Парупа, Нордэкис заглянул в иллюминатор.

Комиссар судна спал. По лицу его перебегали зыбкие блики. Солнечные зайчики то гладили подбородок Дрезиня, то блуждали по небритым скулам. Но вот лучик скользнул по векам спящего.

Дрезинь проснулся. Он увидел бритвенный прибор. Кисточка в засохшей мыльной пене, рядом лежит чистая бритва. Дрезинь усмехнулся. Хорошо, что ночью он не рискнул воспользоваться этим старомодным орудием капитана Вилсона. В такую качку ничего не стоило перерезать себе горло. Подходящий момент для самоубийства, что и говорить!.. Такая мысль могла еще прийти в голову, когда он сдыхал в туннеле без хлеба, без воды, без надежды. Или в шкиперской — когда он догадался, что его ждет расправа на острове Хуана. Ведь сегодня он был бы уже в лапах фашистов!.. Если бы команда не узнала об установлении Советской власти на родине и если бы судьба не столкнула его с Алисой!.. Коммунист, боец интернациональной бригады, комиссар корабля и… дочка богача.

Дрезинь улыбнулся и принялся за бритье.

Алиса спала глубоким сном. Шторм и события прошедшей ночи измотали ее, и она повалилась на койку, даже не в силах стянуть с себя мокрую одежду. Так же после изнурительной вахты спали матросы — люди, которых она сегодня ночью впервые назвала товарищами. Алиса спала и счастливо улыбалась во сне.

Пробили склянки. Алиса открыла глаза. Какой беспорядок в каюте! Руки Алисы уже потянулись к кнопке звонка — пусть придет Валлия со щеткой и тряпками… Нет, она приберет сама. Это и будет началом новой жизни. Что бы ни ждало ее впереди — радости или горести, а справляться с ними ей предстоит самой. И прежде всего надо разделаться со старым.

Поджав губы, Алиса без стука решительно вошла в каюту Квиесиса. Вошла и опешила. В каюте царил такой же хаос, как и у нее. В кресле у окна, по-барски закинув ногу на ногу, сидел Август и что-то читал.

— Где отец?

Август смутился. Он ведь тоже был причастен к тому, что произошло. Хотя можно считать, что Квиесис еще легко отделался: в романах взбунтовавшаяся команда просто выбрасывает судовладельцев за борт акулам. Но с другой стороны, Алиса славная девушка, и Квиесис ее отец…

— Что с отцом, я вас спрашиваю.

— Ничего страшного. Господин Квиесис в шкиперской…

— Понимаю. В общем, ничего не изменилось. Были господами одни, теперь стали другие — вот и вся разница…

В первый момент Алиса даже не узнала Дрезиня. Чистый комбинезон. Гладко выбритое лицо помолодело и точно озарилось внутренним светом. «Оно и понятно: победитель!» — с горечью подумала Алиса.

Дрезинь протянул руку и шагнул к ней.

— Видишь, ради тебя я расстался с бородой… Как же мне отблагодарить тебя, Алиса?

— Отблагодарить? — горько усмехнулась она. — Я для вас… А вы сажаете отца под замок. Я еще понимаю — Парупа! Он заслужил…

— И Квиесис под замком?

— Да. Ведь он, как бы там ни было, мой отец. Свобода… я представляла ее несколько иначе… Неужели свобода для одних всегда за счет неволи других?..

А он-то думал, что может спать спокойно. Какой из него комиссар, если он даже не знает, что происходит на судне!

— Это больше не повторится!

И он имел в виду не арест Квиесиса, а все, что может случиться, если он будет безмятежно спать. В борьбе за корабль опасны не только враги. Опасны и друзья, превратно понимающие, что такое свобода.

Когда Квиесиса выпустили, он долго стоял на пороге и мигал глазами, пока привык к яркому дневному свету. Потом, так же как с дневным светом, свыкся со своим новым положением на судне. Постаревший, осунувшийся, долго еще благодарил он Дрезиня тихим дрожащим голосом:

— Я понимаю, понимаю, власть меняется… Правильно, надо было прочистить мне мозги. Я теперь многое передумал, по-новому стал смотреть… А своей каютой я могу пользоваться? Или вы займете ее как комиссар корабля? До Сантаринга я могу и в салоне спать. Мы ведь идем в Сантаринг, не так ли?..

«Мы ведь идем в Сантаринг, не так ли?» — все еще звучало в ушах Дрезиня, когда он вышел на палубу. Свирепые пенные гребни исчезли, точно солнце растопило снежные верхушки валов. Но валы еще зыбились вокруг корабля, тяжелые, мутно-зеленые. Ждали подходящей минуты, чтобы вновь обрушиться на палубу. Вглядываясь в океан, Дрезинь продолжал думать о Квиесисе.

Раздумья эти прервало появление озабоченного Цепуритиса.

— Ну что?

— Свадрупу заступать на вахту, а он отказывается.

— Без него обойтись можно?

— С грехом пополам.

— Тогда лучше, чтобы он вообще не совался в машинное отделение. А если передумает, то приглядывайте за ним.

Цепуритис недоуменно покачал головой.

— Что же остальные станут делать, если Свадрупу можно без дела ошиваться? Галениек только того и ждет…

— За ребят не беспокойся. Потом поговорим с ними.

— Но уж к капитану ты, Павил, сразу сходи. Старик чертом глядит.

Дрезинь направился на капитанский мостик. Чем выше он поднимался, тем сложнее казалась ему его задача. Впервые он окинул взором сразу все судно. В нем же добрых сто метров длины! Трубы, вентиляторы и спасательные шлюпки, лебедки и прочие непонятные механизмы. Плавучий дом стоимостью в несколько миллионов. Его обязательно нужно сберечь для родины!

У штурвала, который Дрезинь представлял себе гораздо большим по размерам, стоял Зигис. Лоб юноши лоснился от пота. Все новые и новые капельки собирались над бровями. Чтобы повернуть штурвал, не требуется почти никакого усилия, именно потому и трудно удержать судно на курсе. Штурман Карклинь, иронически щурясь, поглядывал, как пыхтит паренек.

— Правее, еще правее! — командовал он. — Ты что, малый, думаешь, если руль взяли коммунисты, так правь только влево?

Вилсон стоял у окна и смотрел на волнующийся океан. Дрезинь видел только спину капитана. Спина сутулилась, серая фуфайка собралась в складки, точно лоб, сморщенный от забот.

Дрезинь поздоровался.

— Привет! — весело откликнулся Зигис и тут же вновь прильнул глазами к компасу. Но поздно — корабль успел отклониться от курса.

Слава богу, обошлось без окрика: Карклиню подвернулся новый повод для иронии.

— Здравствуйте, товарищ комиссар! Как поживает товарищ Алиса?

Вилсон не ответил на приветствие и даже не повернулся.

— Товарищ капитан, я хочу от имени всей команды поблагодарить вас за ваше решение, — начал Дрезинь.

Вилсон молчал.

— Нам надо бы обсудить дальнейший курс… Вилсон не выдержал и круто повернулся к нему.

— Со мной? Ушам не верю! А вот когда господина Квиесиса под замок сажали, так это вы не обсуждали! То, что он был хозяином здесь, — еще не преступление, дьявол вас разрази! И я бы другому не подарил, привали мне от отца такое наследство… По мне, пусть он хоть трижды капиталист! Для капитана он — пассажир.

— Это произошло без моего ведома. Квиесис уже выпущен…