Точка отрыва

Санчес, вернее, то, что когда-то давным-давно, два часа назад, было Санчесом, мотнув головой, с усилием оторвало от лица Ивана очередной кусок мяса и опять шумно зачавкало, сглотнуло…

Поморщившись от омерзения, Мигель выцелил затылок твари и нажал на спусковой крючок, выстрелив для надежности два раза. Санчес так и не поднял лица, и это было к лучшему. Мигель не хотел его видеть: полуобгоревшее, залитое кровью Ивана, с немигающим взглядом белесой, как сваренное вкрутую яйцо, роговицы. Пусть лучше он вспомнит Санчеса таким, каким он был всегда — веселым, немного суетливым парнишкой. Потом подростком, потом парнем. А ведь он действительно их всех помнит — и мальчишку, и парня, — с удивлением понял Мигель. Он помнит Санчеса даже в коляске. Еще той, послевоенной, низенькой, на маленьких колесах. А когда он ушел воевать, Санчеса и в помине не было. Вот Иван — был. И в лицо ему пришлось все же глянуть, когда он спихнул ногой Санчеса с мертвого тела. Нельзя не глядеть в лицо, если выбираешь место, куда точно следует послать пулю, для того, чтобы оказать товарищу последнее милосердие. Может, это было лишним. Может, Иван получил при аварии смертельную травму головы, но Мигель издавна привык подстраховываться и на всякий случай ожидать худшего. Поэтому и для Ивана он тоже не пожалел две пули.

Обойдя машину по дуге, кашляя от едкого дыма, он заглянул в кузов грузовичка. В углу, на замызганном полу сиротливо притулился плотный темно-зеленый брезентовый мешок. Чтобы дотянуться до него, Мигель оперся о борт и негромко выругался, отдернув руку. Борт здорово нагрелся. Вон, даже краска пузырями пошла. Как можно было быстро с его-то артритными руками, он стянул с себя куртку, снова лег на борт и дотянулся-таки до мешка. Заглянув внутрь, он скривил губы в горькой улыбке: ребята все же справились. Теперь лишь бы Жак не подвел. Озираясь по сторонам — бдительность не следовало терять даже здесь, на пустой дороге, он сел в свой «Сеат» и поехал по направлению к Санта-Розе, туда, где его ждал Рико. Он специально высадил парня, еще когда увидел горящий «Форд», чтобы не рисковать сразу двоим. Теперь надо как-то сказать ему о смерти отца. Однако, едва тронувшись, он снова остановился. Посидев несколько секунд, он медленно вышел из машины и вновь пошел к горящему пикапу. Ему не хотелось это делать, но так шансы Жака возрастут…

Накануне вечером

— …Это слишком опасно, сеньор. Вы просто не успеете. Да разве это мыслимо? — Санчес повторил это уже неизвестно в который раз.

Рико встал из-за стола. Он всегда был смелым мальчиком и хорошим спортсменом. Поздний ребенок Санчеса, тот души в нем чаял, впрочем, как и большинство в Санта-Розе. Как-то так у него все здорово получалось — и с футболом, и с плаваньем. А вот со стрельбой как-то не очень — Санчес стрелял куда лучше. Впрочем, в нынешние времена это дело, как понимал Мигель, освоить будет не так уж и тяжело. И красивым был, как сам Сатана: живи он в населенном пункте покрупнее Санта-Розы, все, что ни на есть девчонки в нем, были бы его. Хуанита, пока была жива, говорила, посмеиваясь, что будь она лет хоть на двадцать моложе, и то бы не устояла. Наверное, такие как он, когда-то были знаменем Реконкисты много веков назад, рубясь с маврами под стенами Гранады не за мавританское золото, а за Родину. И еще ему всегда везло. Наверное, поэтому в конце-концов все согласились с его отчаянно-безумным планом. Ну, вернее, его и этого молчаливого француза.

— Отец, мы обсуждаем все это уже с самого обеда. Или-или. Или мы едем на базу и пробуем осуществить план сеньора. Или смотрим, как они там будут умирать от жажды… Мы попробовали и плот, и воздушного змея… Там двое детей, они умрут первыми. После этого ты знаешь, все остальные тоже умрут. Быстро. Есть еще вариант — всех, кто уже на подходе — швырять за борт. Еще живых. Тогда они протянут больше на несколько дней. Можно не смотреть, как это будет. Закроемся в домах, повернем шезлонги спиной к морю и будем потягивать сангрию. Слушать, как они кричат и плачут, просто не станем.

Что будет потом, никто не знает. Ясно одно — рыбу ловить здесь нам больше не придется. Сколько мы протянем на тех консервах, что еще у нас остались? И как долго, пока нас не найдут супера или бандиты? А так — будет шанс хотя бы уйти, если что.

Санчес болезненно скривился:

— Ох, Рико, ты так говоришь, будто у меня нет сердца. Мне тоже жаль их всех. Но сейчас такое время. Столько уже людей погибло и стало мертвыми.

Иван отхлебнул вина, оторвал кусок сушеной рыбины и начал старательно пережевывать его в своих все еще крепких зубах.

— Я сказал тебе сразу — loco [18] , но теперь я все же готов с тобой согласиться, и вот еще почему…

Они сидели все вместе: Рико с отцом, старый Мигель, Иван. Раньше вместе с ними в подобных заседаниях участвовал Ганс, турист из Германии, каждую весну приезжавший порыбачить в здешних краях, на десять дней, не больше, и застрявший здесь с тех самых пор, как пришли первые вести об эпидемии Vida Dead. Мигель помнил, как это было: сначала единичные, путаные и непонятные сообщения, перемежающиеся юморком «…ха-ха, ребята, кто последний был на Гаити и занимался там вуду? А, так это из-за вас отменяют рейсы? И как вас теперь называть — «сеньор Барон Суббота»?» Затем все более многочисленные, множащиеся, как иммигранты из Африки — «… правда! Клянусь Христовой кровью! Умирают и становятся зомби! Да, как в фильме, только это на самом деле!!!» Наконец, правительственные официальные заявления, по одному наигранно-бодрому тону которых сразу можно было делать вывод, что ситуация с эпидемией в «абсолютном шайзе», как выразился толстый Ганс после просмотра одной из передач тогда работавшего еще телевизора. «…Соблюдать спокойствие… просто не выходить из дома… запастись продовольствием и водой… армия спешит на помощь…» А потом нечего стало и смотреть. А что касается армии, то, по мнению Мигеля, лучше было бы позвать на подмогу Чипа и Дейла из того старого мультика, что так нравился его внукам. У бурундуков с помощью получалось не в пример лучше…

18

дурак, идиот (исп.)

Они тогда достаточно легко справились с первой волной VD. Население деревушки было небольшим. Молодежь, в большинстве своем, махнула в города, а то и за границу. Кто в Германию, кто в Англию. Остались, в основном, старики. А старики, особенно пережившие войну, всегда знают: если есть возможность случиться худшему, надо готовиться к такой возможности. Это справедливо, хоть для Испании, хоть для заснеженной России, хоть для Японии. И поэтому надо цепляться за свой огородик и рыбацкую лодку, даже если все рынки вокруг завалены помидорами, огурцами и рыбой по смешной цене. Надо вздыхать и говорить внукам, что «просто привыкли», а в глубине души всегда бояться голода. Ну и где теперь эти рынки? Те помидоры и рыба?

И поэтому, когда пошли еще первые разговоры, еще со смешочками, старики Санта-Розы собрались и за стаканом сухого красного прикинули, а что делать, если все же, ну, пусть на минуту, на секунду, все это ПРАВДА? Собрали оружие, что у кого было. И к Пепе стал чаще заходить и беседовать с ним ни о чем лучший охотник Санта-Розы Иван Мартинес. Привык он там, в своей Сибири, куда его вывезли еще ребенком, белкам в глаз пулять, понимаешь. И поэтому первому же восставшему мертвяку, точнее первой (старая Хуанита, жена Пепе давно мучилась сердцем, и этой весной оно у нее окончательно отказало), Иван разнес голову зарядом дроби. Перед этим он хладнокровно всадил ей первый заряд в грудь: просто чтобы проверить, точно ли zombi умирают лишь от выстрела в голову? Оказалось, правда. И хоть Пепе ворчал на Ивана потом, что тот мог бы стрелять и аккуратнее, вон как всю прихожую уделал, вспышки не произошло. Они были достаточно старыми, чтобы не поверить Ивану и Пепе, списав все на слишком большое количество вина и больное воображение. Дальше было проще, особенно, когда им удалось добраться до охотничьего магазина.…

При наличии жесткого контроля всех за всеми, особых потерь Санта-Роза, можно сказать, и не понесла. Не считать же за такие пару-тройку наркоманов, один из которых умер от передоза и покусал потом остальных, пока те находились в полуотключке. Хорошо еще, что он никого не загрыз до смерти и не успел отожраться на них. Выжившие наркоши, полоумно вопя, успели выбежать из того помойника, который гордо называли домом. Пришлось, конечно, и их «отправить к Хуаните», так так-то прижилось это выражение. Тем не менее, никто особо о них и не пожалел, тем более, что были они все равно не местными. До ближайшего более крупного населенного пункта, той самой Эстурии, было всего с десяток километров. Но беженцев оттуда было немного. Там не было такого количества стариков с морщинистыми шеями и внимательными глазами, привыкшими подозрительно всматриваться в завтрашний день. Прибывшие оттуда рассказывали страшные вещи. Именно от них они и узнали, что бывает, если дать отъесться умершему человечиной. А потом и выживших не стало. Те, кто уцелел, в большинстве своем стали собираться в места, где выжить было легче — к военным базам, складам с запасами продовольствия и топлива, к городкам, которые было легче защищать, в конце концов. Возможно, это в какой-то мере и спасло Санта-Розу. На время. Потому что именно в те места потянулись и банды мародеров, и отожравшиеся на человечине монстры. А в рыбацкой деревне, которую еще и не на всякой карте найдешь, для них не было серьезной добычи, чтобы каждая из сторон не понимала под этим словом. И то, что места здесь были непригодные для развития серьезного туристического бизнеса — почти полное отсутствие пляжей, дикие скалы, лес, охраняемый от вырубки правительством, — теперь воспринималось не как проклятие, а, скорее, как благо. Они потихоньку начали жить в этих новых условиях: копаться в земле, ловить помаленьку рыбу. Рыба, в основном, их и выручала: на здешних камнях категорически ничего не хотело расти. Ясно, что это не должно было продлиться слишком долго. Старики, как никто другой знают, что все кончается очень быстро: молодость, здоровье, казалось бы бесконечные запасы на складах. Рано или поздно даже такой, относительно спокойной, жизни придет конец. Но пока жить было можно, и они жили. И даже Ганс все реже заговаривал о том, чтобы вернуться домой. Тем более, что по скудным слухам, которые до них доходили, там было все еще хуже, чем здесь. Да и как можно было уехать, когда все заправки в Эстурии сгорели в первые же дни после того, как началось, а те скудные запасы горючего, что им удалось собрать, выдаивая брошенные машины… Мигель помрачнел. Они все-таки оказались слишком доверчивы, когда приютили ту группу молодежи. За что и поплатились потом двумя жизнями местных жителей, охранявших склад с горючкой. После их побега все, что у них осталось — жалкие капли, которых едва-едва хватало, чтобы периодически выходить в море для ловли рыбы подальше от берега. Но уплыть куда-нибудь на этих каплях всем — нет, сеньор, это не совсем реально. Тем более, что и мужчин в деревне после этого можно стало пересчитать по пальцам. И обеих рук хватило бы. Так и жили. Все было относительно тихо. Ну, насколько все может быть тихо в эпоху VD. До вчерашнего дня…

12.14, бухта

…Хорошо, что они смогли найти хотя бы очки и ласты. И пусть это не карбоновый моноласт, но все же достаточно неплохое изделие. Правда, немного тесноватые, пришлось и подрезать и надрезать. Ну, да ладно, на один рейс хватит. Причем, достаточно только туда. И за рекордом сейчас ему не гнаться.

Ну и как с плавучестью? Они, правда, проверили и пояс, и ошейник, но одно дело — просто погрузиться, и совсем другое — плыть. Хотя с балансом, вроде, угадали. Ни одна часть тела не стремится куда-то соскочить, ни вверх, на поверхность, ни на дно. Вода теперь, после VD, стала не в пример лучше. Раньше даже в таком относительно патриархальном месте, как Санта-Роза, она все равно пахла бы нефтью, а то и чем поотвратнее. Танкеры и круизные лайнеры все равно ведь шныряли туда-сюда. А сейчас — красота. Раньше, чтобы найти такую воду, надо было зашиться куда-нибудь на атоллы Тихого океана. Наверное, скоро и тунец появится. VD одна сделала больше, чем все экологи и «Гринпис»-ы вместе взятые….

Накануне утром

Рико повезло и тогда, утром, потому что с утра как-то непогодилось. Ветер дул в море, и рыба, конечно, тоже отошла от берега подальше. Если бы не это, Рико, скорее всего с Мигелем, пошли бы на рыбалку на весельной шлюпке и наверняка встретили бы катер в море. Лично для них все закончилось бы, как пить дать, уже тогда. А так катер первыми увидели Ганс и Диего, владелец небольшой закусочной.

— Посмотри, — Ганс снял с красной от загара шеи бинокль и протянул его тощему, как жердь, Диего. Они как-то сдружились в эти дни — tolstii i tonkii — как непонятно называл их Иван. Вот и сейчас оба вышли к причалу рыбацких лодок. Оба не знали, чем сейчас заняться. У Диего не было покупателей, а про Ганса, рекламного агента фирмы «Нестле», говорить вообще не приходилось