Точка возврата

Еще ничего не соображая, художник инстинктивно сопротивлялся, упираясь доктору ногами в живот и беспорядочно ударяя его по рукам.

– Перестаньте его трясти! Вы что, не видите - человеку плохо?! сказала Инна, отходя от окна.
– Что вам надо от него?

Шурин отпустил художника.

– Послушайте, доктор, что за фамильярность?
– возмутился Евгений, усаживаясь на кожаном матрасе и удивленно осматриваясь по сторонам.

– Это твои друзья? Куда ты меня привел?
– спросила Инна, обращаясь уже к Евгению.

– Кошмар!
– воскликнул ассистент, во все глаза уставившись на женщину.

– Кош-ма-ар!

– Какой кошмар? Кто вы такие?
– не унималась Инна, пытаясь осмыслить происходящее.

Евгений ошарашенно молчал.

– Ассистент, готовьте препараты!
– скомандовал бледный, но уже овладевший собою доктор.
– Вы слышали, что я сказал?

– А куда мы денем тело?
– растерялся тот.

– Если тело проникло сюда - значит, есть способ отправить его обратно.

– Но мы же его не знаем!

– Перестаньте отговариваться!

– Да что здесь вообще происходит?!
– вмешалась Инна.

Доктор молча покосился на нее, затем подошел к Евгению, крепко сжал ладонью его плечо и, наклонившись, решительно сказал на ухо:

– Женщину - на раскладушку! И постарайтесь подготовить ее морально.

Евгений стряхнул ладонь Шурина со своего плеча:

– Я не понял, вы что здесь, экспериментировать на людях собираетесь?
– наконец выговорил он, окончательно выйдя из оцепенения.

– Мы уже час, как экспериментируем, - зло парировал Шурин. Кстати, рекомендации врача надо выполнять - тогда не будет осложнений.

– Евгений, кто эти люди?
– снова обратилась к художнику Инна.

– Да так, случайные знакомые.

Евгений встал, подошел к Инне. Только теперь, глядя на нее вблизи, он вдруг осознал всю невероятность и значимость того, что произошло. Он протянул руку, тронул ее плечо, лицо, волосы.

– Не бойся, - сказал он.
– Ты останешься со мной.

– Что он делает?! Вы посмотрите, что он делает!
– засуетился ассистент.
– Она же умерла! Поймите, она умерла!

– Тихо!
– художник сделал угрожающий жест рукой.

Драпов отпрянул.

– Не слушай этих психов, - успокоил женщину Евгений.
– Мы уже уходим.

Они двинулись к выходу. Доктор загородил им дорогу:

– Ты сошел с ума! Ты не понимаешь, что делаешь!

Евгений вежливо, но решительно отодвинул его в сторону.

– Ты сам псих! Маньяк! Тебя лечить надо!
– выйдя из себя, закричал вслед художнику ассистент.

И тут произошло нечто, заставившее всех застыть на месте. В кухне вдруг послышался тяжелый топот и крики:

– Помоги! Помоги! Старика ранили!

– Откуда он взялся?

– Стойте! Дайте мне сказать!

– Тихо! Пусть скажет. Может, это важно.

– Я хотел сказать...

Голос оборвался.

– Умер.

– Как же его угораздило?

– А куда это мы забежали?

– Да мы, вроде, по лесу бежали.

– Спокойно! Сейчас все выясним.

Снова послышались тяжелые шаги, и из кухни, с автоматом наготове, вышел небритого вида суровый человек в потертой кожаной куртке и надвинутой на глаза кепке. За ним, тоже с оружием наготове, вышли еще трое, нет, четверо человек - молодой парень в шинели без опознавательных знаков с немецким автоматом, коренастый мужик с пышной черной бородой, одетый в некогда длинный и неровно подрезанный плащ, с ППШ, седой человек в ватнике, с винтовкой, и среднего роста интеллигент в потрепанном демисезонном пальто. Последний был вооружен маузером.

– Немцы есть?
– спросил бородач, увидев в комнате людей.

– Немцев нет!
– испуганно ответил Генрих.

– А где наш пациент?
– озабоченно спросил доктор.

– Кто? Этот старик, что ли?
– вопросом на вопрос ответил бородач.
– Немцы его смертельно ранили. Откуда он взялся вообще?

– Кто это?
– усмехнулась Инна, обратясь к Евгению.
– Ну и квартирка!

Седой ринулся к окну:

– А там кто такие?
– подозрительно спросил он, кивком указав на солдат со свертками, расположившихся на лавках возле городской бани.

– Это наши, - уговаривающим голосом заговорил Шурин.
– Наши русские солдаты. Пришли в баню помыться. Вон те уже помылись, а эти, что поближе, - еще нет. Видите?

– Видеть-то мы видим. Вопрос: кого мы видим? Колька, погляди-ка, что-то мне эти банщики совсем не нравятся.

Парень в шинели подошел к окну и уставился в бинокль.

– Трехцветные, с орлами, - прокомментировал он.
– Власовцы!

– Вы о-о-очень ошибаетесь, - неестественно растянул рот в улыбке доктор.
– Да вы проверьте. Давайте сейчас вместе их позовем, - доктор вдруг заговорил голосом массовика-затейника.

Но едва он попытался открыть окно, как тут же стал оседать на пол, получив прикладом по затылку. Партизаны подхватили его под руки.

– Смотри, какой умный!
– зло сказал бородач.
– Сдать нас хотел. Ты за кого нас держишь, шкура?! Федотыч, что с ним делать будем?

– Что делать?
– риторически переспросил небритый в кожанке и многозначительно ухмыльнулся.

Тут, окончательно оклемавшись, Шурин понял: дело - труба. Он рванулся изо всей силы, и ему почти удалось освободиться, но партизаны дружно ринулись к нему.

– Товарищи! Товарищи! Товарищи!
– закричал Шурин. Он глубоко вдыхал воздух, пытаясь еще что-то сказать, но ничего другого, кроме одного этого слова, у него не получалось.

– А с этими что?
– спросил седой, указав на стоящих у двери.

Евгений с Инной бросились к выходу и, прежде чем партизаны успели среагировать, выскочили в подъезд, а оттуда - во двор.

– Сдадут!
– крикнул седой, передергивая затвор винтовки.

– Не успеют, - ответил небритый.
– Колька, глянь, во дворе гадов нет? Силин, веревку! Быстро! Быстро!

IV

– Что это было?
– спросила Инна, когда они остановились отдышаться.

– Забудь. Все это уже не важно, - ответил Евгений.

– А что важно?

– Важно, что ты вернулась.

– Разве это не ты вернулся?

– Я. И ты. Мы вместе вернулись. Так и должно быть. Ведь мы живем в конце двадцатого века. Ну зачем нам эти классические трагедии?

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я хочу сказать, что все должно быть хорошо. Понимаешь?

– Надеюсь, что да... А я совсем не помню, как мы сюда шли, женщина прервала разговор и осмотрелась по сторонам.