Точка возврата

Он заметался по квартире, засуетился, не зная, что делать сначала - вызвать врача или готовить ванну. Наконец он заскочил в ванную, открыл краны, стал регулировать температуру воды.

Когда Евгений вышел из ванной, в комнате было пусто. Разум, кажется, отказал ему. Ничего не соображая, он метался по квартире, заглядывая всюду, где может поместиться взрослый человек, а затем и туда, где не поместится даже ребенок. Наконец эта горячка у него прошла.

– Этого не может быть, - шагая взад-вперед по комнате и часто жестикулируя руками, заговорил он. Это мы - те, кто перемещается отсюда, возвращаемся. Потому что так задумано. А они - те, кто находится там, могут переместиться только с нашей помощью, когда мы возвращаемся. Перемещение снова туда без этих препаратов, рамочек с шариком никем не предусмотрено и потому невозможно. Тогда где же...

Он растерянно развел руками и вдруг схватился за голову. Затем бросился к выходу. Было уже темно. Моросил мелкий дождик. Комнатные тапочки не позволяли бежать в полную силу. Наконец один из них слетел с ноги. Второй Евгений сбросил сам. Улицы, улицы, улицы. Переулок. Мост. Разноцветные огни вокруг. Совсем близко тяжело громыхал вагонный состав. Ступеньки, ступеньки. На мосту - никого. И вот это место. Евгений перегнулся через перила, чтобы посмотреть вниз. Вдруг кто-то прыгнул на него сзади и опрокинул на спину. Охрину удалось подняться, но этот кто-то все еще висел на его плечах. Евгений захватил нападающего одной рукой за воротник, другой - за предплечье и в падении вперед бросил его через себя. Тот крякнул и обмяк. Стоя на четвереньках и морщась от боли в колене, Евгений пристально всматривался в непревычно перевернутое лицо перед собой. Это лицо было ему знакомо, но он никак не мог понять, чье же оно. Наконец, до боли вывернув шею, чтобы увидеть лицо нападавшего в более привычном ракурсе, художник узнал Светлого.

– Чего тебе надо?
– спросил Евгений, пытаясь подняться.

Но поэт снова крепко вцепился в него.

– Пусти!
– вырываясь, крикнул Охрин.
– Я же только посмотреть! Пусти!

Руки Светлого разжались, и Евгений снова припал к парапету. Поэт пристроился рядом.

– Никого там нет, - переводя дыхание, сказал он.

– Ты откуда взялся?

– Иду к тебе, а ты бежишь. Я кричу, а ты не слышишь, - лаконично объяснил Светлый.
– Хотел сказать, что тебя Драпов разыскивает.

VI

Утром Евгений проснулся с тяжелой головой и с предчувствием чего-то не менее ужасного, чем исчезновение Инны. Солнце давно встало. Звонок в дверь заставил художника вздрогнуть. Открыв, он увидел взъерошенного и возбужденного Драпова. Глаза ассистента подозрительно блестели.

– Все-таки я нашел вас!
– воскликнул Генрих, пытаясь без приглашения протиснуться в квартиру.

– Зачем?
– спросил Евгений, придавливая его дверью.

– Вы не представляете, насколько это важно.

– Для кого?

– Для вас, для нее, для меня - для всех.

– Черт с вами, входите.

Евгений отпустил дверь.

– Она здесь?
– украдкой спросил Драпов, проходя и осматривая помещение.

– Вы пришли спрашивать или рассказывать?

– Хорошо, - согласился ассистент.

Он подошел к столу, налил из графина полный стакан воды и жадно выпил.

– Хорошо, - повторил он, с размаху плюхнувшись в кресло.
– Все по порядку.

– Да уж, пожалуйста.

– Они его повесили, - начал ассистент и, подумав, уточнил:

– Партизаны повесили Шурина.

Он пристально посмотрел на Охрина, но лицо художника осталось непроницаемым.

– Он никогда не рассказывал мне всего, - продолжал Драпов.
– До многого мне приходилось докапываться самому. Но ответов на некоторые очень важные вопросы я так и не узнал. И тогда я рискнул. После долгих попыток мне с помощью одного нашего пациента удалось переместиться. И я нашел его. Чему вы улыбаетесь?

– Я вдруг подумал, что при перемещениях я, вы и кто угодно другой могли в своем прошлом встретиться с собой.

– Нет, доктор сказал, что это невозможно.

– Почему?

– Не знаю. Он так сказал. Впрочем, я думаю, Шурин и сам до конца не понимал, что он открыл, и не знал всех нюансов этих... перемещений. Так вот, когда я нашел Шурина там... ну, в прошлом, я ему ничего не сказал о том, что с ним случилось. Но он как-то почуял неладное, догадался почему-то. И вот, когда у меня началось обратное перемещение, Шурин вдруг бросился ко мне, обнял меня крепко-крепко и не отпускал до тех пор, пока мы с ним не переместились. Но даже этого ему не надо было делать, потому что вместе с нами переместилось восемь случайных прохожих, находившихся от нас не менее чем в десяти шагах. И самое страшное: вместе с ними переместился телеграфный столб.

– Ну, столбом в наше время никого не испугаешь, - пошутил Охрин.

– Вы не понимаете!
– Драпов подскочил с места.
– По расчетам доктора, случайно переместиться при возврате мог лишь тот, кто находился в непосредственной близости от пациента, да и то с определенной долей вероятности, что и подтвердилось в вашем случае. Но потом выяснилось, что может переместиться целая группа людей. Затем опасное пространство еще более увеличилось, и никто не может сказать, до каких размеров может расширяться коридор перемещения! А теперь еще выяснилось, что перемещаться могут и крупные неодушевленные объекты! Вы представляете себе масштабы возможной катастрофы?!

– Все это очень занимательно, - спокойно сказал Охрин.
– Но я-то тут причем?

– Ах, да. Я ведь не закончил. Мы с возвращенным Шуриным провели ряд экспериментов по сужению коридора. Но ничего не вышло. Сначала старушка-долгожительница перетащила сюда какого-то монаха - не то из пятнадцатого, не то из шестнадцатого года. Потом... Впрочем, это все детали. Когда я понял, насколько это опасно, то попытался уговорить доктора прекратить сеансы. Но его это очень разозлило. Он сказал, что большой опасности нет, что все они потом уходят.

– Куда?

– А-а, заинтересовались, наконец! Не знаю куда - он не сказал. Может, и сам точно не знает. А может, он сказал это лишь для того, чтобы меня успокоить. Поэтому я и спрашиваю: она еще здесь?

Евгений отрицательно покачал головой.

– Как это случилось?

– Я не видел. Просто исчезла.

– Когда исчезла?

– Вчера вечером.

Драпов сделал отрешенное лицо и, беззвучно шевеля губами, стал что-то подсчитывать.

– У него совсем немного времени, - заключил он, и это заключение его, кажется, обрадовало. Когда доктор понял, что я могу ему помешать, то скрылся от меня и явно продолжает эксперименты. А кроме того, если он успеет обучить кого-то этой процедуре, его смогут возвращать снова и снова, а это - почти бессмертие! Вопрос лишь в том, возвращается ли неумышленно перемещенный из прошлого обратно в прошлое или просто исчезает.

– И что вы думаете на этот счет?

– Как по-вашему, я похож на профессора?

– Честно говоря, не очень.

– То-то и оно, - огорчился ассистент.

Наступила долгая пауза.

– А меня чуть партизаны не подстрелили, - вдруг не то похвастался, не то пожаловался ассистент.

– Пустяки, - ответил художник.
– Вот они мост взорвали - это событие.

Ассистент сначала обиделся, а потом разозлился:

– Да вы просто циник! Все вы, творческие деятели, циники и пошляки. Только воображаете из себя много. Видимость создаете. Глубокую духовность разыгрываете!
– ассистент совсем рассвирепел.
– А, впрочем, вас, похоже, в этой истории интересует только женщина.