Точка зрения (Юмористические рассказы писателей Туркменистана) (сборник)

— Можете и с помещением, если есть желание, — это дело ваше. Только новое помещение по размерам должно соответствовать инструкции.

Председатель сразу посерьезнел, даже несколько растерялся и стал объяснять, как мог:

— У нас нет такого помещения, товарищ представитель, а новое мы сейчас не в состоянии построить. Все, что могли, — сделали.

— Клуб можно использовать…

— Ну кто же разрешит отвести под червей клуб? — присоединился к разговору я.

— Я разрешаю! — вспылил представитель. — Что, нас прислали сюда в бирюльки играть? Разрешаю и приказываю! А кто спросит, скажите, что представитель района Кер-тиков указал. Нас сам секретарь послал в колхозы и велел полностью изыскать внутренние резервы. А тут и искать не надо, они на поверхности лежат.

Сколько мы ни возражали, представитель настоял на своем и уехал. Его как работника шелководства решили к одному колхозу не прикреплять — пусть обследует, в каких условиях выращивают шелкопрядов в других хозяйствах…

Делать нечего — приказ надо выполнять. Теперь нары стояли в просторном клубе, а молодежь устраивала танцы под радиолу на лужайке, под его окнами. От других культурных мероприятий вынуждены были совсем отказаться. Зато черви, обласканные изобилием тепла и света, были довольны, и несмолкаемый шелест их челюстей сливался в благодарственный гимн товарищу Кертикову…

А через три дня подкатил на мотоцикле высокий светловолосый парень и, улыбаясь, сказал:

— Здравствуйте! Меня послали вместо Кертикова. Я представитель района в вашем колхозе.

— Очень рады, — сказал председатель, но мне почему-то показалось, что особой радости он не испытывал. — Вот мой заместитель, пройдите посмотрите, — и представил сидящую рядом Бибиджемал. — А я сейчас должен ехать в районный центр на собрание по шелководству.

Представитель, сопровождаемый Бибиджемал, все обошел и вечером снова был в правлении. К этому времени и председатель из районного центра вернулся.

— Башлык-ага, что же это вы натворили? — спросил представитель и сел возле Курбан-аги.

— А что именно?

— Вы еще спрашиваете? Да как же это вас угораздило под шелковичных червей отвести очаг культуры, где воспитательная работа должна бить ключом?

— Представитель заставил. Тот, что до вас был, — ответил председатель.

— Кертиков?

— Да.

Представитель помолчал, пожевал папиросу.

— Но почему же вы-то согласились? Или вам его предложение понравилось?

— Сколько могли, упирались, — сказал председатель. — Да ведь плетью обуха не перешибешь…

— Да вы, как видно, и не пытались перешибить. Гнилую мягкотелость проявили… Насильно никто вас не смог бы заставить. Ну да что уж теперь говорить… Делать надо! Сейчас же перенести нары в прежнее помещение!

«— Пощадите, товарищ представитель! — взмолился Курбан-ага. — Если мы еще раз их перенесем, расходов будет больше, чем дохода от всех этих шелкопрядов. Овчинка явно выделки не стоит…

— Так что, червей держать в клубе? Может быть, они у вас в концертах будут выступать? И это говорите вы мне, заведующему отделом культуры? И серьезно верите, что я это вам разрешу? Никогда в жизни!

Но тут уж заупрямился председатель. Коса нашла на камень.

— Да что же, нам больше делать нечего, как нары туда-сюда таскать? А вас завтра, как Кертикова, отзовут и пришлют другого, так мы опять их сюда потащим? А может быть, их в правлении поставить или по домам колхозников раздать? Баста! Пока не получу прямого указания от первого секретаря райкома, не перенесу!

— Перенесешь!

— Не перенесу!

Долго они спорили. Представитель и так и этак, то с одной стороны к председателю подъедет, то с другой. А тот — ни в какую! Смотрю, под конец представитель откровенно загрустил.

— Я вас прошу, Курбан-ага, не губите мне жизнь, — сказал он умоляюще. — Найдется щелкопер — фельетон напишет. Как пить дать напишет! Вы, конечно, свалите все на представителя. А мне что делать? Один я и окажусь виновным. Очень прошу вас, Курбан-ага! Перенесите! Неужели вы хотите моих детей лишить куска хлеба?

Махнул рукой председатель и сдался…

Разобрали мы нары и начали в прежнее помещение перетаскивать. Снова три дня с утра до вечера ухлопали.

А когда собрали коконы, подсчитали доходы и расходы, оказалось, что председатель был прав. Овчинка действительно не стоила выделки…

Довлет Эсенов Усмешки Ёллы Мергена (перевод И.Александрова)

Много лет тому назад я работал корреспондентом радио. Трудно было тогда нашему брату. Магнитофон, который приходилось брать с собой, мог тащить на себе лишь хорошо накормленный ишак — голодному он был не под силу. О нынешних портативных мы только мечтали.

Однажды получил я задание и поехал в село. С трудом добрался до него только на следующий день к вечеру. На мое счастье, в колхозе была гостиница, хоть и незавидная, но своя. Не знаю, то ли по приказу председателя, которому я пообещал записать его голос на пленку, то ли по собственной инициативе, но ответственный за гостиницу яшули Еллы Мерген встретил меня очень приветливо. Это был смуглый, сухощавый, высокого роста старик, с седенькой бородкой и добрым лицом.

За шестьдесят с лишним лет Еллы Мерген много повидал на своем веку. Оставшись в детстве сиротой, он порядком хлебнул горя от баев и беков. Во время коллективизации одним из первых вступил в колхоз и был его председателем, потом работал в сельсовете и райисполкоме. Привыкший жить общественными интересами, он и сейчас, будучи уже в годах, читал все центральные газеты и журналы, не пропускал литературных новинок. Поэтому, когда разговор заходил о литературе, он тут же вступал в него. Прочитал, мол, стихи такого-то поэта. Молодец, строчки будто из свинца вылил! А на роман такого-то зря потратил время. Чем его читать, лучше прочесть отчет ТуркменТАГа.

Каждое произведение он оценивал по-своему, очень своеобразно.

И ко всему прочему, Еллы Мерген остроумен. Придешь усталый, а послушаешь за чаем его байки — и куда девалась твоя усталость!

На другой день возвращаюсь я вечером в гостиницу и вижу: Еллы Мерген рассказывает, а люди вокруг покатываются от смеха. Наладил я магнитофон и стал записывать. Потом записал рассказы о его приключениях, о разных случаях, поведанных мне его земляками.

Таким образом, пленку, которую привез, чтобы на месте записать репортаж, почти всю израсходовал на Еллы Мергена, на его приключения…

А в редакции «приключение» ждало меня самого. Но не из тех, рассказы о которых я записал на пленку. Мне кое-что записали в трудовую книжку, и запись эту теперь никогда не уберешь.

Недавно я снова побывал в тех краях. Колхозный поселок за это время превратился в благоустроенный агрогородок. Посредине его — уютная гостиница, обставленная прекрасной мебелью. Вокруг — зелень, цветы. Но старика, хозяина гостиницы, уже нет в живых…

Вернувшись домой, я разыскал пленку, которую в свое время почти полностью посвятил Еллы Мергену. Поставил ее.