Точка

Помню, помню!

Стеф опустилась обратно на кровать и, судя по мягким шлепкам, взбила подушку.

— Знаешь, — пробормотала она. — С тобой спокойно. Я все ждала, что ты ко мне полезешь, а ты не полез. Я вся такая чистая, вымытая…

Послышался вздох. Искин не разобрал, что девчонка пробормотала в конце, но, кажется, произнесла: «Даже обидно». Вот как, подумалось ему с легкой грустинкой, нынешняя молодежь, похоже, и понятия не имеет об обыкновенной порядочности. Времена. Нравы. За предоставление места обязательна оплата натурой. Какое-то время Искин не шевелился. Плечи затекали. По щиколоткам нет-нет и тянуло холодком. От окна, из-за двери — не поймешь.

Заснула?

Он вытянул шею, но разглядеть что-либо не смог. На цыпочках Искин, задев макушкой веревку, сделал два шага в сторону кровати, но смутился до оторопи, представив, что будет, если девчонка, проснувшись, увидит его в весьма двусмысленной позе. Не оправдаешься потом, что хотел только посмотреть.

И одеяло подоткнуть, ага.

Он снова сел за стол. Комната скоро наполнилась серым светом, будто серой пылью. Так и хотелось этот свет стряхнуть со столешницы.

Итак, выводы. Версии юнитов — старые. Это раз. Значит, никаких прорывов за шесть лет не случилось. Два. Технологическая линия или запас, который распространяют среди подростков, находится в городе или рядом с ним. Короткий срок активации — это три. Может, он был предусмотрен еще Кинбауэром.

Если Паулине — а она, судя по всему, была домашней девочкой — где-то привили юнит-колонию, то, скорее всего, это была школа или медицинское учреждение. Что-то вроде ежегодного осмотра. Повернись, открой рот, скажи «А», а теперь подставь руку. Пшик — и юниты в вене.

А если это — как в Сальской области, только круг охвата более узкий? Ездят неприметные автомашины… Под носом у полиции и спецслужб. Если только те специально не отворачиваются в сторону.

Так, а Стеф? Чтобы не запомнить, что тебя привили, процедуру необходимо сделать максимально рутинной и незаметной. Где это возможно? Во всяком случае, Стеф не соприкасалась с государственными центрами, заведениями санитарной службы, лагерями беженцев. В мебельном, видите ли, фургоне…

Получается, коммуна? Общежитие? Как сомнительный вариант — опоили и вкололи. Но не над всеми же малолетними саботажниками проделали такое. Замучаешься. В общежитии, конечно, можно провести медицинский осмотр под предлогом заботы о здоровье и под видом прививки от столбняка или коклюша привить колонию. Только Стеф это бы запомнила.

Очень, очень интересно. Почувствуй себя Шерлоком Холмсом. Или нет — почувствуй себя Мессером. Искин потер лицо. Впрочем, он может поступить гораздо проще. Он может вывалить Мессеру свои наблюдения и догадки, и пусть Мессер и остмаркские спецслужбы изображают Холмса вместо него. В конце концов, ему есть, чем заняться. Во-первых, взять выписку о проживании. Приложить к выписке корешки социальных карточек. Во-вторых, с восточной окраины с этой выпиской и идентификатором, и паспортом добраться до окраины южной, где устроили центр по адаптации и работе с беженцами. Встать в очередь. Дождаться, когда вызовут. Заполнить анкету. Пройти собеседование. Получить одобрение и тут же мчаться через весь город или по объездной уже на север, в центр номер два, что спрятался в комплексе зданий санитарной службы, и там уже из рук приятного господина или не менее приятной улыбчивой дамы получить новую карточку с двенадцатью отрезными корешками.

Но — черт! — если время льготного проживания сократили до двух лет, то и пособие могут просто не назначить. Поздравляем вас, Леммер Искин, вы полностью адаптировались к жизни в нашей свободной и демократической стране! Сорок марок — общежитие, шестьдесят или семьдесят марок — отдельная квартира.

Хоть хватай Берштайна за грудки и требуй от него повышения своего заработка. Только клиентов на «Сюрпейн» это не прибавит. Хотя в свете нынешних реалий…

Ах, да, а вечером — Аннет!

Вполне возможно, что при открывающихся перспективах свидание для него будет первым и последним. Совсем не хочется ходить в альфонсах. Надо, кстати, будет вернуть одолженный Балем светло-коричневый, полгода назад купленный костюм. И у него же взять плащ. Леммер Искин и сам может быть как человек из хайматшутц. То есть, в плаще. Оправдывая расхожий штамп.

Искин задумался. Если Аннет захочется продолжения, куда ее вести? Не в общежитие же. Тем более, что здесь — здравствуйте, я рядышком полежу — будет Стеф. И к Аннет при живом муже, пусть и с любовницей, идти будет глупо.

Значит, номер в отеле.

Кто об этом обязан подумать? Конечно же, джентльмен. Только фешенебельные апартаменты ему, увы, не по карману. На роскоши «R"omischer Kaiser», «Ritz» или «Ambassador» можно сразу ставить крест. Отели с номерами дешевле пяти марок за ночь, пожалуй, больше скажут о джентльмене, чем об отеле.

Интересно, на той улочке, на Зиман-аллее имеется сносная гостиница?

Возможно, Аннет даже понравился бы этот старый квартал по соседству с деловым центром. Во всяком случае, Искин был почти уверен, что для нее это будет таким же открытием, как и для него. Они прогуляются под буками, закажут в кафе теперь уже баранье жаркое. Оно непременно будет замечательным. А там, за ужином, уже решится, стоит ли продолжать. Впрочем, нет, нет, они же договорились о «Тиомель» на Криг-штросс.

Боже мой! Ресторан на улице Войны. Но и кафе на Зиман-алее, если подумать, не лучше. Среди буков и — «Кипарис».

Как легко сбивается мысль! Искин тряхнул тяжелой головой. Это все позже. Позже. Это все не так важно. Основное — юниты. Кто прививает. Где прививает. Зачем. Я хочу найти этих людей, вдруг понял он. Да. Я хочу их найти. С Мессером или без Мессера. Это моя война. Они тащат из Фольдланда самую мерзость. Они этой мерзостью превращают людей в кукол. В управляемых, но ничего не подозревающих об управлении кукол. Возможно, они даже не понимают, что делают. Или нет, все они понимают. Фольдланд пришел в Остмарк, и Фольдланд переварит его, и даже китайцы — стройными рядами…

Искин не заметил, как задремал, и проснулся только от того, что кто-то облапил его со спины.

Его мальчики в предплечье тут же завели магнитонную спираль, готовясь дать отпор, и ему стоило большого труда не позволить им разрядиться.

— Стеф?

— Ага.

Искина поцеловали куда-то под ухо, в челюсть, сухими губами.

— Хватит, — он выгнул спину, пытаясь сбросить прижавшуюся к нему девчонку. — Мы же кажется договорились.

— Прости.

Стеф отпустила его и, провальсировав, брякнулась на стул напротив. В рубашке с коротким рукавом сейчас, утром, она была совершенно неотразима. Сочетание невинности и распутства. Чистой красоты и обещающей, похабной улыбки. В расстегнутом, изогнувшемся вороте виднелась грудь.

Искин поймал себя на том, что беззастенчиво ее разглядывает. Свет, льющийся через окно, выжелтил комнату. От далекого гудка дрогнуло стекло. Впрочем, конечно же, не от гудка. От порыва ветра.

— Ставим чайник? — спросила Стеф, запахивая рубашку.

— Да, — сказал Искин.

За стеной сдвинули мебель, потом кто-то там стал протяжно и громко вздыхать. Стеф округлила глаза.

— Это что?

— Видимо, зарядка, — сказал Искин.

— Это какая? Такая?

Стеф встала и несколько раз наклонилась в одну сторону, головой к полу, складываясь чуть ли не пополам, потом — в другую. Пластика у нее была удивительная. Ну и рубашка то открывала, задираясь, то прятала живот и все, что ниже.

— Фух! — улыбаясь, Стеф вернулась за стол. — Круто?

— Да, — признал Искин, безуспешно пытаясь побороть эрекцию.

— Я не знаю, зачем только пыхтеть.

— Все пыхтят. Когда не в форме.

— А я еще на руках могу ходить. Показать?

— Нет-нет, — торопливо сказал Искин, представив на миг, как это будет выглядеть.

За стенкой поухали и, кажется, приступили ко второй фазе физических упражнений — принялись, хэкая, вбивать в пол пятки.

— А это что? — спросила Стеф, наклонившись к ловушкам на столе.