Точку поставит сталь

— Он может ударить по нам чем-то тяжёлым? — Я поднимаю голову, словно потолок готов обрушиться. — Например, ракетой?

— Я мог бы соврать, что нет, — тихо признаёт Диктатион. — Но не стану.

Яри-яри, в моей жизни на ближайшие дни рисуются просто великолепные перспективы!

— Но, подозреваю, — спешно добавляет джинкина-там, — что в его интересах будет получить её живой. Спрятать от меня. Может быть, снова усыпить и ждать своего часа.

Прекрасно. Когда-то я наблюдал за бескрылой птицей шем, свернувшей себе шею в силке Стиб-Уиирта, так вот её шансы на безоблачное будущее теперь казались куда выше наших нынешних…

— Да ты шутишь… — снова усмехаюсь и встряхиваюсь, ненавидя себя за дурацкую привычку. — И нет ни единого шанса заставить твоего братца действовать с нами заодно? Ну, раз мы уже всё равно проснулись…

— Ни единого, — звучит в стенах комнаты, а в руке Ч’айи звякает кружка. — Тот, кого вы знаете под именем Шири-Кегареты, не может нарушить протокола. По моей/нашей архитектуре он обязан вернуть вашу расу к жизни. Но полномочия выбрать время у него имеются, и он способен отложить процедуру ещё на тысячелетие. Или два.

Теперь вдруг фыркает Ч’айя. Недоверчиво, злобно. Хрупкая, но решительная, нацеленная бросить вызов демону виртуальной паутины.

Диктатион по-своему трактует её реакцию.

— Это легко объяснить, — говорит он.

А я только сейчас обращаю внимание, что в нужные моменты разговора он ловко приглушает свет в комнате или делает его чуть ярче. Совсем как некий Ланс Скичира, когда пытает своих жертв умением Бесхвостого Джадуга.

— Попробуй объяснить сама себе, что у него на уме? Технически, человеческий род цел и сохранён, как Абзу и приказали создатели. Пусть даже в капсулах «Корней». И пока цивилизация чу-ха наполняет Песчаного Карпа энергией, приказ выполняется без противоречий.

Наверное, в другой момент я бы даже смог признать логику такого мышления. В конце концов, обычный хвостатый казоку-хетто может уничтожить тебя и всех родных просто от злости или по прихоти, но этот — нет.

Но это в другой момент. А сейчас я не готов отвешивать ублюдку комплименты. Кроме того, вспоминаю, что мне ещё предстоит решить вопрос с «обычным хвостатым», который с недавних пор определённо не дружелюбен к пасынку…

А ещё на ум вновь приходит девиз «Кегарета умеют ждать». Вот же суки, теперь всё становится ещё прозрачнее… А Хадекин, если вспомнить его печати?! «Чудес не ждём, творим их сами»… Байши, эти парни и вправду открытым текстом сообщали Тиаму о своём предназначении…

— Но хоть чем-то порадовать ты нас можешь? — спрашиваю я, и с благодарностью принимаю от девушки чашку крепкого напитка. — Может, уже вскроешь фишки и расскажешь, что другими казоку гнезда тоже правят твои/ваши половинки?

Джинкина-там многозначительно усмехается, как если бы оценил тонкую шутку. Но молчит.

Подношу дымящуюся чингу к губам. Задумчиво изучаю резервный гаппи, хранящий тайну Князя-Из-Грязи. Кручу браслет на запястье, вздыхаю.

— Что говорят твои мудрые протоколы, Энки? Мне всё ещё нужно таскать эту дрянь?

— Можешь снять, пунчи, — легко усмехается тот. — Сейчас мы с вами в той точке путешествия, когда это уже вряд ли что-то изменит… А ещё, если я всё верно понимаю, скоро нас ждут события, в которых разоблачение Данава фер Шири-Кегареты окажется безобидной шалостью.

С облегчением срываю «болтушку» с руки. И с мысленным стоном молюсь Благодетельной Когане Но, чтобы джи-там всё-таки ошибался. Да вот только хвост мне на всю морду…

Глава 10 ВЕРОЯТНОСТЬ МИНИМАЛЬНА

Я перевернулся на спину (или меня перевернули?).

Выпустил ассолтер из слабеющих пальцев (или его у меня отняли?).

С тающим интересом наблюдал, как поле зрения сужается до размеров канализационного люка, будто мне довелось рухнуть в ненавистную Такакхану. Светлый ореол провала мерцал и подрагивал, кольцо сжималось, и первый за минуту вдох показался невероятно болезненным.

Затем в пятне света появились морды чу-ха. Сначала две, потом ещё одна. Потом мелькнул даже угрюмый Бронза, но уже через секунду всех растолкала Ч’айя. Сосредоточенная, ещё более бледная, чем до начала боя, однако теперь, казалось бы, совсем не напуганная.

Хвостатые пищали, кричали и даже ругались, но я потерял возможность разбирать слова, будто по волшебству переместившись в мир коротких оглушительно-громких звуков.

Приятно клацнули крепежи ассолтера, хрустнул замок врачевательской сумки, затем щёлкнул инъектор, второй. С меня попытались стянуть рюкзак и пальто, но дело оказалось непростым настолько, что я рассмеялся. Ну, или мне так показалось.

Одежду задрали, бронекуртку расстегнули или вообще распороли до подмышки, и я умудрился ощутить горяче-леденящий поцелуй пустынного ветра. Боль усилилась, когда к коже прикоснулась ужимающая повязка. Рана вспыхнула инеем, затем загорелась, и тут же рядом вонзилась игла очередного укола.

А я вдруг осознал одну очень важную вещь.

Осознал, с любовью глядя на её сжатые губы, на морщинку на лбу, на прищуренные глаза и слипшиеся от пота волосы — что безопасности пустынного цветка не стоят и тысячи жизней собратьев, возвращённых в Тиам. Только она — эта самая девчонка с перепачканными моей кровью пальцами, только она стоит моей жизни, судьбы и борьбы…

Пятак света, в котором надо мной — где-то далеко и высоко, — суетились чу-ха и ненаглядная детка, начал непокорно прирастать в размерах. Надвинулся, обволок тревожной реальностью — вершиной инья’мтарр, студёным ветром, далёкими и совсем редкими хлопками ассолтеров, блеском тёмных глаз Ч’айи.

Через мгновение вернулись слух и ноющая боль в правом боку, чуть ниже рёбер.

Бесовы рёбра. Ну почему всегда они? Старания Безухого во время знакомства с ним и его подружкой-Глушилкой на старом складе, затем агония подыхающего Сакаги, острые кулаки выродка Жи-ми, а теперь вот шальная фанга примитивных пустынников…

Не могли, суки, в бедро попасть? Да хоть бы в задницу, она заслужила, собрав на себя такое количество злоключений. Но нет, снова рёбра…

—…ы… ня… шишь?! — Уловил я голос кареглазки.