Точку поставит сталь

— Дальше я носа не суну, терюнаши, — негромко сказал Коготь Диктатиона, причём без привычного раздражения в голосе. Забрал фонарь у подчинённого, протянул оба мне. Дергано осмотрелся, и сейчас я заметил, что бесстрашный вояка напуган до дрожи в хвосте. — Можешь сколько угодно жаловаться многоуважаемому господину фер вис К…

— Не нужно оправданий, пунчи! — Я улыбнулся, забрал оба светильника, и показал ему скрещённые пальцы. — Дальше мы сами, сисадда? Ждите нашего возвращения наверху, мы постараемся не затягивать.

Несмотря на то, что уверенности в последнем у меня не было ни на рупию, прозвучало весьма убедительно. И мягко. Бронза кивнул, сглотнул комок и важно пригладил усы. Мотнул башкой сопровождавшему казоку-йодда, а затем захромал обратно, изо всех сил стараясь не ускоряться.

— Там внизу, терюнаши, — добавил он через плечо, уже удаляясь вдоль гладкой серой стены, — не хочу тебя расстраивать, но там ничего нет. Пустота, хоть и определённо старинная, сисадда? Возможно, когда-то это было хранилищем. Или гробницей, но сейчас… тут давно ничего нет, терю. Но раз Диктатион приказал… в общем, нам придётся перед ним отчитаться, так что осмотритесь без спешки и опасений — как я и сказал, в этот пузырь не ведёт ни один яодун.

— Пусть будет чистым небо над твоей норой, Бронза! — Я выключил один из фонарей, зацепил на пустой подвязке от ассолтера, и помахал хвостатому, даже не уверенный, что Ишима заметил жест. — Ждите!

Если Ч’айя и хотела прокомментировать пугающие слова криита, то смогла сдержаться. Сдержался и я, хотя был преисполнен невероятного оптимизма (вовсе не от бурлящих в крови препаратов, конечно нет!): устанавливать вечный генератор свето-струнного слепка отпрыска Благодетельной Когане Но — полудемона Биди, хранителя запертых дверей и замков — там, где этих дверей и замков не найти?! Большей глупости я не слышал уже давно!

Шагая в ногу, мы с девушкой миновали последние метры спуска, стреляющей болью отпечатавшиеся в моём боку. И оказались на ровном. Пыль, издали выглядевшая невесомо лёгкой, на деле оказалась плотной, будто войлок.

Стоя у спуска с эстакады, мы, не сговариваясь, опустили лучи фонарей.

Но пол просторного полусферического помещения покрывали разве что цепочки мелких мышиных дорожек. И если один из джинкина-там и вывозил экспериментальные капсулы из данного «Корня», то делал это определённо не через парадный вход.

Я переложил фонарь в левую руку, а правой невзначай расстегнул кобуру «Наковальни». Просто на всякий случай…

— Ты оттуда, я справа! — распорядилась Ч’айя тоном, которому не хотелось противиться и в мыслях.

— Будет исполнено, госпожа! — улыбнулся я, направляясь к стене.

Споривший с «Сачирато» фонарь пришлось отключить, но умные очки позволяли изучить изгибающуюся стену сразу в четырёх спектрах. Для верности ведя ладонью по неестественно гладкой поверхности (на самом деле, просто придерживаясь, чтобы не шататься), я медленно двинулся навстречу девушке. И приказал себе даже на миг не помышлять о возможной ошибке Диктатиона…

Впрочем, совсем скоро опасения развеялись окончательно — наушники вдруг взорвались статическим шумом, и я был готов заключать спор на сколь бы то ни было огромные деньги, что остальные члены операции «Ощутимое присутствие» по-прежнему пребывают в тишине.

Ч’айя тоже поморщилась. Машинально прикоснулась к уху, обернулась ко мне и подсветила собственное лицо, чтобы я разглядел недоумение.

Вместо ответа я показал ей открытую ладонь — спокойно, детка, я разберусь. Махнул на стены — продолжай поиски. А сам опёрся о гладкий бетон, осторожно вздохнул и негромко поинтересовался:

— С кем имею честь говорить?

— Вы справились, — сквозь помехи констатировал многоуважаемый обитатель бронированного саркофага на колёсах Хадекин фер вис Кри, но я не разобрал в его старательно сконструированном голосе ожидаемой радости. — Поздравляю. Вход в первый шлюз открывается генетическим ключом, ищите механизм.

Я покривился:

— Снова кровь?

— Хватит и плевка, — ответил Диктатион сквозь шипение, раздражавшее не меньше равнодушия джи-там. — Затем я подскажу, что делать дальше.

— А если ты, это не ты?

— С этого момента Песчаный Карп едва ли способен повлиять на ситуацию.

Я повернулся к девчонке и убедился, что та тоже слушает разговор. Она кивнула, пожала плечами, продолжила исследование стены, и вдруг приникла к бетону ближе, почти касаясь носом.

— Яри-яри! Выходит, ты и правда помог? — с лёгкой насмешкой уточнил я у фер вис Кри, не спеша делиться фактом нахождения замков.

— И буду продолжать, Ланс. Наш шаткий мир с Абзу не мог сохраняться вечно, и если одному суждено пасть, это буду не я. Вылепить людей из глины подземного океана всегда было моим истинным предназначением с момента рождения, и я считаю, что пришло время отдавать Матери долги.

Ч’айя отряхнула рукав, которым только что стёрла пыль с настенной пластины, утопленной так ловко, что и не сразу догадаешься. Взглянула вверх, словно хотела увидеть сияющий силуэт Энки, парящий над двумя людьми в недрах каменного купола. Уточнила:

— Это ты сейчас про выполнение отложенных протоколов?

На этот раз в ответе Диктатиона (несмотря на помехи) даже прозвучала тень эмоции.

— Зачем всё так опошлять, госпожа Кеменер-Вишванат?

— Не называй меня так!

— Прошу прощения. Пожалуй, пришло время также признать, что мы/я с братом уже не являемся единым целым. Да, мы заперты, если угодно, в одной оболочке, но время сделало нас… разными, сисадда? Хотя, я уверен, тебе, Ч’айя, это и так хорошо понятно.

Веко девушки дёрнулось. Она едва заметно фыркнула, и если бы не взметнувшаяся в луче фонаря пыль, я бы и не заметил. Приложив ладонь к панели, Ч’айя несколько секунд размышляла, а затем крутанула пальцами, надавила, потянула, и с неожиданной лёгкостью вскрыла узкую герметичную нишу.

— Вообще-то, пунчи Кри, — задумчиво пробормотала она, целя фонарём в углубление и изучая устройство замков, — в мои планы не входит ликвидация Куранпу, сисадда? Лично я полагаю, что главная цель столь… особенных сознаний, как наши, учиться сосуществовать, чтобы не причинить вреда общей оболочке.

У меня ёкнуло сердце. А по простреленному боку тут же прокатилась новая волна боли, всё ещё приглушённая, но уже пробивающаяся сквозь хитроумные заслоны лекарств. Ч’айя, милая девочка моя, ты сейчас вообще говорила про себя, семейство джинкина-там или весь Тиам, который нам вскоре предстоит делить с зубастыми пронырами?

— Разумно, — после недолгого молчания признал Диктатион-Энки. — Возможно, второй шанс будет использован мной/нами более рационально, но…

Однако нам с Ч’айей не довелось узнать, что крылось за многозначительным «но», потому что голос в заушниках вдруг треснул и будто расслоился. Завибрировал на одной ноте, угас, и вдруг уточнил. С новой силой. И с новыми интонациями, которые (будь я проклят!) мне уже довелось научиться различать…