Только между нами

— Стелла, ты вино, как обычно? — осведомляется Голдобин и, получив мой утвердительный кивок, просит парня принести бокал мерло.

Я снова сглатываю подкативший к горлу ком. Удивительный он человек. Столько лет прошло, а он помнит. Будто я не увольнялась из компании и это наш обычный корпоратив. Будто я снова в семье.

Вино тоже не заставляет себя долго ждать, и совсем скоро мои пальцы обнимают хрустальную ножку бокала. Я опускаю взгляд в рубиновый колодец и в отражении вдруг вижу совсем другую картину. Я сижу в шумном пабе, передо мной на тарелке лежит бургер, руку холодит стакан с пивом, а щёку греет его взгляд.

Не успеваю справиться с собой и смотрю на Матвея. Просто хочу узнать, что он пьёт. Он ведь стал старше и наверняка успел привыкнуть к деньгам. Голдобин, в отличие от Романа, едва ли экономит на его зарплате.

Перед Матвеем стоит на четверть опустевший стакан с пивом. Не всегда возраст и материальное состояние меняют предпочтения. Некоторые остаются верны старым привычкам, если они им действительно нравилась.

Я лажаю. Не отвожу взгляд достаточно быстро, и Матвей успевает его поймать. Его глаза секунду задерживаются на моих и затем смотрят на бокал с вином. Есть ли хотя бы шанс, что в этот момент он вспомнил о Минске? Глупо, да? На грани фантастики.

— Так, давайте выпьем за продуктивный вечер, — громко объявляет Голдобин, перетягивая внимание каждого на себя. — Конференция в целом мне понравилась. Правда от Розенберга я ждал большего, но то уже мои личные запросы.

Следует коллективное чоканье. Толстое стекло пивного стакана среди хрупкого хрусталя невозможно не замечать. Я глотаю вино жадно и с наслаждением. Оно мне необходимо, чтобы вести себя так, как запланировала, и держать лицо.

— Как Лиза поживает, Данил? — громко обращаюсь я к Войтюку через весь стол.

— Елизавету сейчас не узнать, тётя Стелла, — в своей шутливо-дружеской манере отвечает он. — Куклами на день рождения теперь не отделаешься. Ей сумки и косметику подавай.

— Оккупировали тебя твои женщины? — улыбаюсь я.

— Не говори. Дочь на окончание школы кота выпросила из какого-то элитного питомника. Тоже кошкой оказался. Так и живу в абсолютном меньшинстве.

— А вы рыбку заведите, Данил Андреевич, — подаёт голос парень, сидящий рядом с ним.

Смеются все, включая Матвея. Смех Веры звучит звонче других. Ей смешно так сильно, что она упирается лбом ему в плечо.

Я машинально нащупываю сумку и запускаю руку внутрь в поисках сигарет. Да, я только что пришла, но что, если очень хочется?

— Пойдёшь, Дань? — Я демонстрирую пачку Войтюку.

Раньше мы могли подолгу курить с ним на крыльце, обсуждая проект. Голдобин не возражал, признавая это частью рабочего процесса.

Данил поднимает руки вверх и поверженно вздыхает.

— Каюсь, бросил. Старый стал: одышка замучила.

— И тебе пора бросать, Стелла, — веско замечает Голдобин, прекрасно осознавая, что может позволить себе раздавать подобные советы. — Паршивая же привычка. Я Матвею регулярно об этом говорю. Он единственный в офисе курит.

Я знаю, что прямо сейчас Матвей на меня смотрит, но ответить тем же не могу. По груди разносится противное дребезжание, покалывает глаза.

— Привычка и правда паршивая, — улыбаясь до ломоты в уголках рта, я встаю. — Но под вино самое то.

На воздухе становится немного лучше. Вдохнув дым, смешанный с вечерним воздухом, я запрокидываю голову и смотрю, как белая паутина растворяется в грязно-синем небе. Это просто вредная привычка. Его и моя. Так совпало, и это точно ничего не значит.

Позади хлопает входная дверь. Не оборачиваясь, я всасываю фильтр так сильно, что сигарета начинает шипеть. Предательски дрожат пальцы.

— Дашь зажигалку? — раздаётся рядом со мной. — Я не взял.

Я лезу в карман джинсов и протягиваю Матвею жёлтый «Крикет».

— Извини, прикуривать не буду, — шучу и вздрагиваю, когда наши пальцы случайно соприкасаются.

Он ничего не отвечает, просто подносит огонёк к кончику своего красного «Мальборо». В выборе сигарет Матвей тоже остался себе верен, чего не скажешь о его молчании. Раньше он ни одну мою фразу не оставлял без ответа.

Пространство между нами заволакивают клубы дыма, пряча лица. Я делаю одну затяжку, Матвей успевает сделать две.

— Сергей Витальевич к тебе расположен, — наконец говорит он. — Я не знал, что настолько.

— Он научил меня всему. В каком-то смысле был мне как отец.

— Да, — соглашается Матвей. — Он стоящий человек.

— Это благодаря ему я купила квартиру, — признаюсь неожиданно для себя. — Он дал мне денег. Сказал, что отработаю, но обратно ни разу не попросил.

— Это в его духе. У меня он пару раз тоже спрашивал, что с жильём.

— А ты?

— У меня пока нет плана покупать квартиру.

Я хмурюсь в непонимании.

— Почему?

— Меня моя съёмная устраивает.

Я затягиваюсь снова. Каковы шансы, что «съёмная» — это та самая «наша»? Хотя это наверняка она и есть. Для чего ему переезжать?

От дуновения ветра завеса дыма рассеивается, и теперь мы беспрепятственно смотрим друг другу в глаза.

— А ты? Обзавелась жильём в Питере?

Я кручу головой.

— Нет. Для меня компания арендует. Я, наверное, до конца никак к климату не привыкну.

— Да, там дождливо. Я был прошлой осенью.

Нервы прошибает током, который я пытаюсь моментально загасить здравым смыслом. А почему бы ему не быть? Питер — самое популярное направление после Москвы. Возможно, он приезжал туда с друзьями или с Верой.

Я опускаю взгляд себе на пальцы. Сигарета почти закончилась. Последние крупицы отведённого времени падают на дно невидимых часов, намекая, что пора сказать что-то действительно важное.

Расправляю плечи, не слишком усердствую с улыбкой. Достаточно того, что она просто есть.

— Я очень рада, что в итоге у тебя всё сложилось, Матвей. Голдобин замечательный руководитель, и с ним ты пойдёшь очень далеко. А Вера очень красивая девушка.

Матвей подносит сигарету к губам и поднимает на меня глаза. Улыбается уголками рта, слегка встряхивает головой в знак согласия.

— Всё было не зря, — шепчу я, стремительно теряя голос.

Выронив окурок, на долю секунды прижимаюсь ладонью к его плечу и, отвернувшись, быстро иду к двери. Я сказала именно то, что хотела, но мир всё равно рушится. Рассыпается прямо подо мной пыльной песчаной крошкой. Хватит. Хватит. Ты молодец, большая молодец. Вот теперь точно всё.