Только не Академия темных хранителей

Гостиная, еще пару часов назад такая благостная и шикарная, теперь напоминает пикник у реки. С разных комнат стащены диваны и кресла, и собраны кругом, чтобы можно было удобно общаться. Сверху для комфорта навалены подушки и пледы, а посередине на небольшом столике фрукты и сэндвичи.

— Звездочка, я тебе забил местечко, — говорит Тейт, приподнимая край пледа.

Устраиваюсь у него под боком, но мои мысли и чувства все еще окутаны тревогой. Ни объятия Тейта, ни стратегически раскладки Райвена оказываются не в силах ее побороть.

— Тьма, Лия, ты можешь быть более собранной? Я третий раз тебе повторяю, — раздраженно говорит он.

— Не могу, — честно отвечаю я, — меня преследует какое-то непонятное беспокойство. Я не могу ни на чем сосредоточиться.

— Как же это некстати.

Райвен говорит с такой досадой, даже кривится. И тревога собирается в одну холодную каплю в груди. Мне уже не беспокойно, мне просто никак. Бывает человек боится оказаться плохим, переживает из-за этого, нервничает. А бывает, он давно понял, смирился, принял и точно знает, что плохой. И как ни странно, это приносит спокойствие, ведь самое плохое уже случилось. И через эту уверенность не пробиться.

— Ой да ладно, опять у тебя глаза побитой собаки, — недовольно тянет Мика, — соберись уже. Сколько можно с собой цацкаться? Ты понимаешь, что на кону? Двадцать пять лет жизни империи, поколение вырастет. Это наше будущее решится завтра, наше. А ты все ноешь, как сопливая девчонка, которую мама поругала. Ты темная. Ты сама себе хозяйка. А если ты не способна справиться со своими соплями, так лучше сразу отправляйся обратно, а мы поставим проводником Райвена.

Мне ужасно хочется сказать «да, так будет лучше» и уйти плакать куда-нибудь в угол. И пусть они пожалеют. Но, тьма нас всех возьми, я понимаю, что Мика права. Надавать бы самой себе оплеух. Изо всех сил растираю ладони, щеки, уши, чтобы кровь побежала быстрее и прогнала вялость.

— Ты права, маленький комочек ненависти, — киваю я, сжав зубы.

Остаток совещания я стараюсь сохранять в себе спортивную злость, изо всех сил участвую в обсуждении, что-то предлагаю и отстаиваю. Но чем дальше, тем больше у меня возникает ощущение, что настоящая я, просто спряталась где-то глубоко внутри, а на смену ей пришел какой-то энергичный и деловой, но совершенно чужой человек.

На пикник с Дианой решаю не идти, отправляю письмо с извинениями по местной почте. Лучше я просто приму душ и высплюсь. Но, когда выхожу из ванны, вижу сидящего на кровати Тейта.

— Поговорим? — предлагает он. — Тебя что-то мучает, я могу помочь?

Качаю головой, устраиваясь рядом с ним. Мне не хочется говорить. Наверное, я просто не могу выразить словами то, что чувствую, а, может, и не разрешаю себе. Это все слишком сложно.

— Давай лучше просто полежим вместе? — предлагаю я, и первая устраиваюсь поудобнее прямо на заправленной кровати.

Поколебавшись, Тейт ложится рядом, обнимая меня. Так хорошо и уютно, будто в коконе. Большой, сильный, добрый, и, кажется, он действительно любит меня. Что еще нужно? Мысли в голове шевелятся вяло, полусонно, но, расслабляясь, я чувствую, как тревога, терроризировавшая меня весь день, потихоньку отступает.

— Малыш, может, — Тейт не договаривает, целуя меня в затылок, обнимает, прижав к себе, — когда еще такая возможность выпадет со всеми этими ограничениями.

Под халат ныряет горячая ладонь, лаская мне живот и грудь. А я не чувствую ничего. Совсем. Тепло и защищенность ушли, оставив за собой пустоту.

— Тьма, Лия, ты, как камень, — в сердцах бросает Тейт. — И если ты сейчас скажешь «извини»…

Почти сорвавшееся слово замерзает у меня во рту. Да, именно так я и хотела сказать. И, вероятно, с глазами побитой собаки, как выразилась Микаэлла.

— Мы встречаемся уже несколько месяцев. Я понимаю, ты из другой среды, ты привыкла к другому. Но мы не становимся ближе! С каждым днем мы только все больше отдаляемся друг от друга. Даже сейчас, когда тебе плохо, ты не можешь поговорить со мной.

— Но мне не помогают разговоры, — запахнув халат и повернувшись, отвечаю я, — и меньше всего мне помогают тисканья.

— Может, мне лучше уйти?

— Может.

Я не уверена, что так будет лучше, но слово уже сказано. Тейт встает, бросает на меня взгляд и уходит, хлопнув дверью. А я падаю на подушку и реву. Горестно, бессильно, выплескивая в слезах все боли и тревоги последних дней. И только, когда за окном темнеет, я, обессиленная, засыпаю.

17. Игра начинается

Площадка на Флотаре совсем не такая, как у нас. Я привыкла к прохладе и темноте пещеры, но здесь играют в небе. Вероятно, магия, поддерживающая остров в воздухе, держит и поле, и если уж для нее не проблема тысячи тонн камня, то что такое два десятка человек? Но все равно страшно.

Первая точка, с которой мне предстоит начать, совсем рядом с ограничивающим парапетом. Если чары откажут, у меня будет шанс схватиться за него и удержаться. Но дальше я могу только надеяться, что все пройдет гладко. Стараюсь не смотреть вниз. Никогда не боялась высоты, но оказалось, одно дело лететь в карете, винтолете или даже на байке, а совсем другое — стоять на крошечном невидимом пятачке. И почему я не подумала попросить Лиама научить меня хоть чему-то? Хотя бы немного замедлить падение?

Лес внизу кажется пушистым ковром. Дома — детскими игрушками. Но самое неприятное, что высота затягивает. В нее хочется прыгнуть, как в воду. Прыгнуть и полететь. Вот только пока я не умею.

Солнце слепит в глаза так, что команду противника на противоположной стороне поля не видно. И вообще, сегодня на редкость солнечный день для зимы. С непривычки слезятся глаза, приходится часто моргать и даже закрывать. Можно было бы обернуться, но я не хочу. Понимаю, что выходить на игру в таком состоянии — преступная глупость, но ничего не могу поделать. Я не хочу видеть никого. На окружающих поле трибунах сидят зрители. Где-то среди них родители, представители семей, которых я знаю с детства. Всякие дяди и тети, что няньками меня в младенчестве, дарили на день рождения подарки и приглядывались, не составит ли мне партию их сын. Подруги, с которыми я делила секреты и конфеты. Парни, с которыми я танцевала свои первые танцы и переживала азарт игры в корн-ток. Все они желают мне проигрыша. Это давит, как будто весь Флотар упал мне на плечи.

— Ты как? — слышу за спиной голос Райвена.

— О, отлично, — бодро отвечаю я. — Спортивный азарт, воля к победе, бодрость и сила, э-ге-гей.

— Лия, — он силой разворачивает меня лицом, вглядываясь в глаза, — как тренер, я могу заменить игрока, если он плохо себя чувствует.

— Я прекрасно себя чувствую.

— Мне даже не надо звать Эрику, чтобы понимать, как ты сейчас себя чувствуешь.

— Ну и ладно, может, повезет, и я свалюсь с этого проклятого острова.

— С таким настроем нельзя играть.

— Ах ну да. Вас интересует мое состояние с практической точки зрения. Не волнуйтесь, для игры оно как раз очень подходящее.

— Лия, помни, пожалуйста, что мы все рядом и готовы тебя помочь.

— Да-а, вот это я прямо особенно заметила.

Арбитр дает свисток к началу и Райвен уходит, а я могу, наконец, прекратить этот поток злословия. Тьма, я ведь совсем так не думаю. Но злобные комментарии так и льются, будто я переполнилась ими и просто уже не могла удерживать во рту.

— По результатам жеребьевки первым делает ход игрок звездных стражей, — звучит над полем усиленный магией голос. — Максимальное время принятия решения — одна минута. Иначе шаг считается проигранным.