Только никому не говори. Сборник

— Предполагалось, что она останется у вас ночевать?

— Подразумевалось. Но она не позволила даже проводить себя. Мы с Гоги поехали к его знакомым продолжать… Вообще тоска… Вернулся утром, как раз к ее звонку из Отрады: Маруся пропала.

— Так в какое же время она все-таки пропала?

— Анюта отсутствовала в Отраде с двенадцати дня до, примерно, одиннадцати ночи. Она оставила сестру на Свирке, на их месте. Можно предположить, что Маруся убита на речке, в сарафане и купальнике. Но это не так. Смущает открытое окно безо всяких отпечатков и Марусина обувь. Допустим, преступник мог подкинуть «вьетнамки» и вещи, что брали сестры с собой на пляж, ну, скажем, чтобы создать видимость, будто она исчезла из дому. Но, во-первых, все пляжные вещи оказались именно на своих местах. И потом: как он проник в дом? Замок вполне надежен, окна запираются на шпингалеты. Следы отмычки или взлома обнаружились бы.

— Маруся брала с собой на речку ключ?

— Обычно он лежал в верхнем ящике стола в светелке как запасной. Сестры не расставались и пользовались ключом Анюты. Но в среду обе взяли по ключу: Анюта сказала, что уедет в Москву.

— Значит, преступник мог воспользоваться ключом, взятым у убитой?

— Не мог. Ключ так и нашли на обычном месте в столе. На нем только Марусины отпечатки пальцев. Если бы убийца стер свои, стерлись бы и ее.

— У кого еще были ключи от дачи?

— У Павла с Любой и у Бориса. Все целы, ни один не потерялся. Нет, Марусю убили не на речке — это очевидно. Судя по всему, она пришла, отомкнула дверь своим ключом, положила его на место. И никуда не пошла бы босая. Она убита в доме, и, по-моему, об этом что-то знает юный Вертер.

— Вы располагаете фактами?

— Поймать его не на чем. Но, придя на дачу вторично, уже после пляжа, он так переменился в лице, что даже соседка заметила. Вы видели его?

— Имел удовольствие.

— Спортсмен, прямо-таки Аполлон… Мое мнение: он безумно испугался и сломя голову помчался в Ленинград, не пожалев денег и на международный вагон.

— А откуда у вчерашнего школьника деньги, если не от родителей, на Ленинград?

— От родителей, но не обязательно на Ленинград. Перед отъездом Петенька имел встречу с приятелем Аликом, собирался купить у того какую-то фирменную тряпку, но она ему вроде не подошла. Возможно, именно на эту тряпку ему и дали деньги.

— Откуда вам известны эти подробности?

— Я встречался с Вертером несколько раз после случившегося, в сентябре, пытался, как говорится, его расколоть, но не тут-то было.

— Он охотно встречался с вами?

— Еще бы! Он был пойман на такую приманку — устоять невозможно. Якобы я расписываю панно в спортивном комплексе, и его фигура уж больно подходит для увековечения. Символ юности и мужества. Одним словом, я делал зарисовки этого труса и беседовал, то есть осторожно допрашивал. Он ни разу не сбился, но, как только мог, всеми силами этой убийственной темы избегал. Почему — непонятно. Скажем, боль от потери любимой — нет… Я его расспрашивал об университетских экзаменах и так далее. Мальчик прошел через все, как танк: девятнадцать баллов, только по сочинению четверку получил.

— Какая там боль, Дмитрий Алексеевич! В сентябре он к свадьбе готовился, а в октябре женился.

— Тогда же в октябре! — воскликнул Дмитрий Алексеевич. — К тому же еще и предатель… Раздавить как паука — не жалко! Столько жертв… И ведь ничем себя не выдал, а любовным проблемам мы с ним целый вечер посвятили. Я хотел выяснить, что их связывало с Марусей. И у меня создалось впечатление, что не только к ней, но и к девочкам вообще Вертер довольно равнодушен, что в его возрасте даже странно. Знаете, как будто все его чувства подавлены страхом. Ну, за три-то года он, наверное, оклемался…

— Да нет. Страх я в нем тоже почувствовал. Вы сказали: «столько жертв»… вы считаете его виновным?

— Какую-то роль он сыграл… неясно какую. Он что-то видел там, на даче. Возможно, он видел убийцу и до сих пор боится его.

— Вы полагаете, сам Петя не способен на убийство?

— За те три сентябрьских вечера, что мы с ним общались, я примерял его и на эту роль. По-моему, он не тянет — тут кто-то похитрее и посмелее. Но полностью исключать из подозреваемых Вертера нельзя. Бывает, именно трус в безвыходном положении способен на все. Из инстинкта самосохранения. Мы не знаем их отношений с Марусей — вот в чем дело. Что произошло в лесу, когда они венки плели? Пытался он ее изнасиловать, или милые детишки поспорили о театре?

— Вы ведь видели ее на сцене?

— Не только видел, но и помогал чем мог. Талант — редкость. Все пошло прахом из-за этого мальчишки!

— Вы уверены, что она не догадывалась о ваших отношениях со старшей сестрой?

— Никто не догадывался. Наши, как вы говорите, отношения начались за год до этих ужасных событий, летом. Надеюсь, подробности вас не интересуют? (Подробности меня интересовали, очень, но я промолчал). Ну, в общем, за год мы с ней встретились всего четыре раза, я с ума сходил. И в ту проклятую среду она была неуловима, металась по городу, приезжала, уезжала… Не понимаю!

— Вы не связываете ее тревогу с исчезновением Маруси?

— Что за ерунда! Если женщина изменила мужу, значит, она и на убийство сестры способна? Она и так достаточно дорого заплатила за эти самые наши отношения. Что ж теперь, всю жизнь мучиться?

Очень любопытная парочка — бывшие тайные любовники, и с какой страстью друг друга защищают!

— Однако вы мучаетесь. И сдается мне, Анюта тоже, — холодно отозвался я. — Соблазнить дочь самого близкого друга, по меньшей мере, неосмотрительно, Дмитрий Алексеевич.

— Золотые слова, Иван Арсеньевич, больше не буду.

— Что Анюта увидела, когда вернулась ночью на дачу?

— Дом был пуст. На кухне горел свет, на это обратил внимание сосед Звягинцев, окно в светелке распахнуто настежь.

— При таких зловещих обстоятельствах она могла бы еще ночью обратиться в милицию.

— Не забывайте, что никто из нас, кроме Павла, не догадался осмотреть Марусину обувь. Анюта могла подумать, что девочка отправилась к кому-то на свидание.

— Пусть так. И все же: утром на речке Маруся говорит сестре, что чего-то боится и просит не оставлять ее одну. Но та уезжает в Москву. Там где-то гуляет больше пяти часов, порывается уехать в Отраду, но едет к вам, потом вдруг срывается на дачу. Потом врет в милиции, вводит в заблуждение следствие и так далее. Как вы объясните ее поведение?

— А как она объясняет? Ведь она рассказала вам обо всем?

— Она преподнесла мне то же вранье, что и следователю.

— Позвольте, — Дмитрий Алексеевич был поражен, — откуда же вы узнали о нас с ней?