Только позови

Уезжая из Люксора, он, естественно, распрощался с Фрэнсис — они встретились в городе на другой день после его разговора с Карреном. Но их отношения начали остывать задолго до того. Частично это объяснялось тем, что он, израсходовав свои семь тысяч и деньги по аттестату, вынужден был отказаться от номера в «Пибоди». Очень может быть, что поэтому, а может, и не поэтому.

Последнее время Стрейндж редко бывал в «Пибоди». Через Уинчева кореша Джека Александера он снял для себя и Фрэнсис двухкомнатный номер в «Клэридже». Из своих в «Пибоди» чаще всего заглядывали Корелло, у которого никак не заживало плечо, и Трайнор, прибывший в госпиталь сразу же после Стрейнджа. Остальное же время в люксе толклась какая-то малознакомая публика, а то и совсем посторонние. Стрейнджу надоели многолюдные загулы. Он предпочитал бывать с Фрэнсис вдвоем.

Но он твердо решил держать номер до самого конца, пока не спустит последнюю монету. Его совершенно не интересовало, кто туда ходит, хотя сам ходить не хотел. Ни один-единственный доллар из предназначенных на оплату люкса не перекочует к нему в карман, так оно в итоге и вышло.

К счастью или несчастью, как раз после того, как вернулся из самоволки Лэндерс и угодил за решетку, и кончились деньги у Стрейнджа. Только тогда до него дошло, как много ухлопал на их люкс Лэндерс. Без его добавки Стрейнджев счет в банке начал таять на глазах.

Стрейнджу было не по себе от того, что ввел приятеля в расход. Он заговорил об этом с Лэндерсом, когда зашел к нему, и тот, веселясь, доложил, что просадил примерно четыре с половиной куска. Все свои сбережения, деньги по аттестату — все. Он вроде и не жалел, что остался без гроша за душой. Как и сам Стрейндж.

И, только совсем обезденежев, отказавшись от номера в «Пибоди» и закрыв счет, Стрейндж понял, насколько зависела от него Фрэнсис Хайсмит.

— Люкс, значит, тю-тю? Ты что, совсем в трубу вылетел? — осведомилась она осторожно.

— Вылететь не вылетел, но на мель сел. Правда, жалованье идет и от покеришка кое-что перепадает.

— И все? Я-то думала, что вы с уорент-офицером Александером приятели.

— Верно, приятели, но не партнеры. А чего он тебе? Хочешь, чтоб познакомил?

— Ты что, шутишь? На черта он мне сдался? Туша такая. И противный — жуть! Я таких и не видела. Зато деньги гребет со всего Люксора.

— Гребет. Но я в его делах не участвую.

— Знаешь, он на черепаху похож, огромную-преогромную.

— Это точно. Если прижмет, мокрое место останется.

Фрэнсис недовольно вскинула голову.

— Выходит, все эти роскошные рестораны, дорогие обеды, шик…

— Ага, — ухмылялся Стрейндж, — все кончилось. Разок — другой в неделю, может, осилю.

— У меня, конечно, есть немного денег, — неуверенно произнесла Фрэнсис. — Но живу-то я на зарплату. Ну квартирка, правда, есть. — Она усмехнулась. — Можешь располагать в случае чего.

— И не подумаю.

За эти три месяца Стрейндж по крайней мере узнал, где работает Фрэнсис. Она была помощником заведующего в дамском магазинчике «Леди, жена и хозяйка» на Главной улице, который входил в торговую систему, раскинувшуюся по всему Югу и Среднему Западу. Квартирку она делила с молодой женщиной, муж у которой воевал где-то на Тихом океане, но та была домоседка.

— С другой стороны, мне не хочется торчать в четырех стенах и целыми вечерами слушать радио, — вслух рассуждала Фрэнсис. — Или по киношкам таскаться. — Она искоса поглядела на него.

— Зачем же? Заведи себе кого-нибудь — и дело с концом.

— Ни за что! Хотя… как ты думаешь, когда кончится война?

— Война? Года через два, не раньше, — беспечно сказал он.

— Ну вот! А потом опять все пойдет по-обычному. Опять… — Она замолкла.

— Потом — как в сказке о Золушке. Карета опять сделается тыквой, а лошади — мышами. — Стрейндж улыбался. — Так оно и будет.

— Похоже на то, — задумчиво сказала Фрэнсис. Так закончился их разговор. Стрейндж догадывался, как она отнесется к известию о его назначении в Кэмп О'Брайер.

— Ты, я вижу, не рвешься переехать поближе к военному городку?

— В этот занюханный поселок? — Фрэнсис изо всех сил старалась не выпалить сразу же «нет». — Придется ведь уйти с работы. Кроме того, квартира. А там, уж конечно, никаких удобств. Не знаю, могу ли я бросить работу.

Стрейндж молчал. В горле у него запершило.

— И ты ни разу не говорил, что хочешь жениться на мне.

— Это верно, не говорил. Стрейнджу показалось, что она облегченно вздохнула.

— Не представляю, как я вдруг снимусь с места, все брошу.

— Само собой. С моей стороны было бы неправильно настаивать.

— Понимаешь, я люблю вольно жить. Не по расписанию. Ждать у моря погоды — не по мне. Ты часто сможешь выбираться в город? Наверно, по субботам и воскресеньям?

— Раз в две недели. На ночь.

— Ну вот видишь…

Стрейндж кивал.

— Но ты звони мне, — великодушно предложила Фрэнсис. — В любое время звони. И заранее, чтобы мы могли условиться.

— Ладно, — заключил Стрейндж. — Так я и сделаю.

Он врал, ничего подобного делать он не собирался. Зато та ночь у них была самая жаркая и самая сладкая за все время. Фрэнсис потом плакала, Стрейндж тоже едва удерживался от слез. Но ехать в Кэмп О'Брайер она не решалась.

Странно, думал Стрейндж, спускаясь по лестнице вместе с водителем, Уинч и словом не обмолвился о Фрэнсис. Он говорил только о Линде, его законной супруге. Странно потому, что если в нем, Стрейндже, и шевелились остатки любовного чувства, то они были связаны с Линдой Сью, а не с Фрэнсис Хайсмит. Если он кого и любил — допущение, которое он всей душой хотел бы отрицать, — так это Линду. Стрейндж не знал, почему и за что он ее любит. Но Уинчу-то откуда знать?

Если ему и снились эротические сны, когда он обосновался в Кэмп О'Брайере, то в них непременно присутствовала Линда, а не Фрэнсис. Если он раздражался или злился, то опять-таки из-за Линды, а не из-за Фрэнсис. И если его терзала ревность и рисовались картины, как она с другим, то ею была обязательно Линда, а другим — ее паскудный подполковник из ВВС, но никак не Фрэнсис с каким-нибудь незнакомым типом.

Как бы то ни было, любовь не очень-то занимала голову Стрейнджа в Кэмп О'Брайере. Он был по горло занят приведением в порядок своего хозяйства и сколачиванием сколько-нибудь работящей кухонной команды. Когда они с Уинчем подыскивали ему место, тот высказал предположение, что в подразделении, которое подает заявку на заведующего столовой в звании сержанта, кормежка, как видно, поставлена из рук вон, потому что в противном случае они выдвинули бы своего, из главных поваров. Уинч как в воду глядел. Стрейнджев предшественник опрокинул на себя кастрюлю с кипящим жиром и получил серьезный ожог — вещь вообще немыслимая при элементарном порядке на кухне, и Стрейндж застал после него развал и полнейшее запустение. Один главный повар был толст, другой тощ, но оба никуда не годились. Ему пришлось уговаривать, улещивать, угрожать, и раза два дело едва не дошло до кулаков — надо же было привести их в чувство. Зато, когда пришел приказ о подготовке к десятидневным полевым учениям, Стрейндж где лаской, где таской сколотил нормальную команду.