Только с тобой

Я пожал плечами.

– Удивительно, на что способен человек, который может потерять женщину всей его жизни.

– Раньше вы были недовольны ее ультиматумом. Обижен. Все по-прежнему?

– Нет, - ответ прозвучал без колебаний, хотя никогда не забуду то чувство, что возникло, когда она настаивала на разделении друг друга.
– Она хочет, чтобы я говорил, и я буду. Не важно, что я произношу, в каком настроении, как ужасны мои слова… Она готова принять это. И справляется. И любит меня еще сильнее.

Я громко рассмеялся, пораженный внезапным порывом радости.

Брови доктора Петерсена поползли вверх, слабая улыбка возникла на губах.

– Никогда не слышал такого смеха от вас раньше.

Я покачал головой, растерявшись.

– Не привыкайте к нему.

– О, я даже не знаю. Больше разговоров. Больше смеха. Они ведь связаны, нет?

– Зависит от того, кто говорит.

В его глазах лучилось тепло и сострадание.

– Вы перестали говорить, когда мать перестала слушать.

Моя улыбка исчезла.

– Говорят, действия громче слов, - продолжал он.
– Но мы все еще нуждаемся в словах. Нам нужно говорить, и мы должны быть услышаны.

Я смотрел на него, пульс необъяснимо ускорился.

– Ваша жена слушает вас, Гидеон. Она верит вам, - он наклонился вперед.
– Я слушаю, и верю. Вы говорите снова и получаете неожиданные для вас ответы. Помогает многое открыть, не так ли?

– Открыть меня, имеете в виду?

Он кивнул.

– Так и есть. Для любви и признания. Для дружбы. Доверия. Для целого нового мира, вообще-то.

Потянувшись, я потер шею.

– И что мне делать?

– Смех - хорошее начало, - доктор Петерсен откинулся на спинку стула с улыбкой и снова поднял свой планшет.
– Остальное мы выясним.

Я вошел в фойе пентхауса под звуки Нины Симон и Счастливчика, прекрасно себя ощущая. Щенок лаял по другую сторону входной двери, безумно царапая когтями. Невольно улыбаясь, я повернул ручку и присел, ловя маленькое извивающееся тельце, проскользнувшее в щель.

– Услышал, что я иду, да?
– встав, я прижал его к своей груди и позволил вылизать лицо, пока чесал ему спину.

Я вошел в гостиную вовремя, увидев, как отчим вскочил на ноги, с места, где сидел на полу. Он встретил меня теплой улыбкой и даже более теплым взглядом, прежде чем спрятал их за своей менее приветливой маской, вероятно боясь моей реакции.

– Привет, - он пошел навстречу, сокращая расстояние между нами. Он был одет в джинсы и рубашку поло, но снял ботинки, показав белые носки с красной полоской вдоль пальцев. Его волнистые волосы, цвета старой монеты, были длиннее, чем я когда либо видел у него, а на лице темнела щетина.

Я не двигался, мысли роились. На мгновение, Крис посмотрел на меня так, как смотрит доктор Петерсен. Как Ангус.

Как отец в моих снах.

Не выдержав, я воспользовался секундой, чтобы наклониться поставить Счастливчика на пол, и сделать глубокий вдох. Выпрямившись, я обнаружил, что Крис протянул мне руку.

Почувствовав знакомое покалывание осознания, я посмотрел за плечо Криса и обнаружил Еву, стоящую в дверях кухни. Ее взгляд встретился с моим, мягкий, нежный и полный любви.

Кое-что в нем радикально изменилось. Его добродушное приветствие заставило меня вспомнить, как мы общались несколько лет назад. Было время, когда Крис не был столь формален со мной. Время, когда он смотрел на меня с любовью. Я сам попросил его прекратить. Он не был моим отцом. И никогда им не станет. Я знал, что для него я лишь довесок к моей маме. Не нужно мне притворство. Ему до меня нет дела.

Но вместо этого, он прикидывался, казалось, что ему все равно.

Я пожал руку, а затем притянул его в легкое объятие, хлопнув осторожно, но крепко по плечу, прежде чем отпустить. Он задержался, и я замер, мой взгляд устремился к Еве.

Она жестом показала, будто наливает мне напиток, а затем ушла, чтобы принести мне бокал.

Крис отпустил меня, отступив и откашлявшись. Его глаза за золотой оправой очков блестели от выступивших слез.

– Вторник - день свободной одежды?
– спросил он угрюмо, глядя на мои джинсы и футболку.
– Ты работаешь слишком усердно. Особенно, когда дома тебя ждут такая милая собака и красивая жена.

Ваша жена слушает вас, Гидеон. Она верит вам. Я слушаю, и верю.

Мой отчим тоже поверил мне. И это дорогого стоило ему. Я увидел боль, с которой он живет. Та же боль, что я ощущал некоторое время назад. Отдаление от Евы было словно смерть во время жизни, хотя наши отношения были все еще новы. Крис был женат на моей матери почти два десятилетия.

– У меня была назначена встреча с терапевтом, - пояснил я. Обычные слова звучали чуждо, словно психически больной человек делился во всеуслышание своей проблемой.

Он тяжело сглотнул.

– Ты с кем-то видишься. Это хорошо, Гидеон. Рад слышать.

Ева появилась с бокалом вина в руке. Она передала его мне, задрав подбородок и подставляя губы. Я поцеловал ее, задержавшись подольше, чтобы насладиться сладким моментом.

– Голоден?
– спросила она, когда я отпустил ее.

– Ужасно.

– Тогда пошли.

Я смотрел ей вслед, пока она шла на кухню, разглядывая как капри обтягивают ее пышную попку. Она была босиком, светлые волосы мягко качались у плеч. Помимо какого-то блеска на губах, она была без макияжа и невероятно привлекательна.

Она усадила нас ужинать за кухонный остров, разместив Криса и меня со стороны барных стульев, а сама встала напротив нас и ела стоя. Она была расслабленной и будничной, как и созданная ей атмосфера.